Выход на «Бис» (СИ) - Плетнёв Александр Владимирович

— Не могли бы вы оставить киноплёнки? — созрел с просьбой Левченко, после того, как склонившийся к адмиралу начальник штаба что-то набормотал ему вполголоса, — хотелось бы ещё раз ознакомиться, более подробно.

Скопин против того, чтобы оставить, а попросту «подарить» фильмы, ничего не имел, однако предостерёг — не расширять избыточно круг посвящённых лиц, упирая на последствия.

— Последствия?.. — не подумавши переспросил начштаба.

— Для общего употребления лучше придерживаться версии «крейсера спецзаказа». Вы же не желаете своим людям по возвращении в Союз надолго стать «невыездными»? — пояснял каперанг, не обращая внимания на то, что адмирал чуть поморщился на несколько фамильярное «Союз», — по прибытию и корабль — «секретный, с экспериментальным вооружением», и все члены моего экипажа станут одной большой тайной. Вся история будет под колпаком НКВД и под личным контролем сами знаете кого.

Вмиг посмурневшие строгостью лица явственно говорили о том, что в этом отношении, по возвращению на Родину, иллюзий никто не испытывал.

Уже совсем перед отлётом, оказией, чисто из любопытства:

— Товарищ вице-адмирал, можно вопрос?.. Чем вы руководствовались, позволив совершиться этой встрече? Существование какого-то «крейсера на перегоне» не прописывалось ни в каких руководящих документах, не вязалось ни с какой логикой. Мы могли оказаться хитрой ловушкой, да мало ли чем?..

Левченко задумался, припоминая последовательность событий…

— Работу вашего радара мы фиксировали, однако точного пеленга и дистанции дать не могли. Ещё… немало сбивало с толку ваше радиомолчание. Англичане, равно как и американцы, здесь в этих вода чувствуют себя вполне уверено, чтобы не вести какого-то радиообмена.

Пусть и кодированного.

Говорите, ваш штурмовик произвёл разведку эскадры? Сигнальщики пролёт не заметили. Як-9 выполнял плановое секторальное патрулирование.

Ваш лётчик очень смело сблизился. Рисковал. Нашему приказ был: «Кого бы ни встретил — сбивать», так как ближе к Исландии, погода там — непогода, любой патрульный самолёт противника, как правило, оборудованный радаром, это гарантия нашего обнаружения. И хорошо, что лётчики там, в небе меж собой сумели как-то разойтись, не ввязавшись в бой.

— Ворон ворону глаз не выклюет, — подстелил Геннадьич, сам же подумав: «Что-то немного не сходится в показаниях летунов».

— Вернувшийся на авианосец пилот описал чужую машину, как нетипичную. Однако согласно сделанным выводам профессиональных лётчиков, такой самолёт не мог иметь большой радиус. Где-то должен быть носитель. Совпало — кратковременным включением радара очень удачно удалось засечь, как неизвестная метка воздушной цели исчезает, сливается с поверхностью примерно в сорока километрах по пеленгу «на ост». Оставлять на фланге неизвестную опасность мы не могли. Пробили тревогу. Подняли поисково-ударную группу.

— А что вас всё же толкнуло отменить атаку и попытаться обратиться к диалогу?

— Да как что?.. Ваша осведомлённость о «раковской» шестёрке. То, что мы потеряли два бомбардировщика, даже в Москве не знали. Нет, допустим это могло быть известно врагу… вполне и наверняка — они же сбили их. И тут вы чуть себя не переиграли, между прочим. Честно, я даже не знал, что и думать.

В целом же, слишком путанная получилась комбинация. Нарисовать на крыльях самолёта красные звёзды, а на борту корабля название «Москва», подняв советские флаги, скажем, американцы или британцы, конечно, могли бы, но… смысл?..

А уж дальнейшее — сверхъестественное… Приходится принять на веру. В противном случае мы бы с вами не разговаривал.

Адмиральский салон линкора «Советский Союз», гости уехали…

— И что скажете, Гордей Иванович? Верите?

Адмирал, казалось, не услышал вопроса, вглядываясь в тёмный провал иллюминатора — тьма таращилась невидимыми глазами, клаустрофобно сужая границы, таясь паранойей. Отведя взгляд, недоумённо посмотрел на помощника, пожевав губами:

— А разве всё не стало очевидным? Или у вас, Иван Ефимович, опять возникли сомнения? Вы же и так всю дорогу подбрасывали в сторону пришельцев наводящие провокационные реплики.

— Есть такое дело. Специально я. Коль наш особист стал манкировать своими обязанностями — быть профессионально подозрительным и злым.

Что и говорить, всё было красиво, особенно наглядная демонстрация, это я больше про фильмы. И про вертолёты, и реактивный истребитель. И в самом облике крейсера что-то из ряда вон… незаурядное. Однако Америка и Британия вполне способны создавать подобные технологичные новинки.

А флаги и надписи на борту устроить легко, разве нет?

Левченко покачал головой, чуть сутулясь, дыша короткими вздохами, точно экономя. События не прошли даром, в нём окончательно засела усталость. Соглашался… погружением:

«Да, с виду всё было красиво и убедительно. Но вот делегация отбыла, оставив киноплёнки, притягательные непременным повторным просмотром. Оставив осадок и странное ощущение, будто ничего и никого и не было. За бортом глубокая ночь, ты разлепил глаза… а всё просто приснилось».

По хозяйски подошёл к иллюминатору, распахнув, впуская холодный отрезвляющий воздух, вглядываясь… Нет, конечно, не увидев тёмный силуэт пристроившегося траверзом корабля. Однако там, на его месте точно подтверждением непризрачного существования коротко отбило вспышками ратьера… эскадра перекликались.

По правде, сейчас после некоторого времени анализа, и у него роилось всякими противоречиями. В попытке более пристрастно взглянуть на всю историю минувшего дня.

«Сначала огорошили самим фактом 'пришельцев из грядущего» (мне проще бы поверить, что это запасной план — сюрприз Ставки и штаба ВМФ, о котором нас «забыли» уведомить).

Следом «убили» итоговым провалом всей нашей рейдерской операции. Гибелью.

Затем наделили уверенной надеждой, что всё обойдётся: вместе, мол, мы прорвёмся.

И тут же охолонили, что реальность может «поплыть» вследствие субъективных моментов. А ещё…'.

А ещё «внутренний моряк» в нём противился нелогичности того, что в неведомый поход отправили корабль, как бы он сам выразился, «не по профилю», не на все случаи жизни: сравнительно тихоходный для оперативной единицы крейсер с двадцати семью узлами максимального хода. По сути, и слабозащищённый. При всех его несомненных достоинствах.

«В какой-то момент он может стать не столько подспорьем… обузой», — вдруг всплыло из тех невнятных беспокойств и предвидений, которые накатывали точно туманным приливом, пульсируя в висках головной болью. Эти мысли можно было бы отдать на откуп дотошным аналитикам-штабистам. Но как потом будут на него смотреть⁈

«Всему требуется хотя бы минимальное обоснование и объяснение. Понятие „я чую“ здесь не по делу».

Задумавшийся командующий немного потерял нить разговора. Помощник вновь привлёк внимание:

— Я говорю, вот и закрадываются чёрные мыслишки: является судно с названием непременно «Москва». Ещё бы «Лениным» нарекли. Вы ж и сами полагаю неспроста уцепились за проектное обозначение «Кондор»? Да?

— Да, — согласился Левченко, — «Москва» меня немного смущает. Но не потому. У меня какая-то путаница в голове — с Москвой-столицей. Потому я и предложил капитану 1-го ранга для упрощения в оперативных внутриэскадренных циркулярах по возможности использовать именно «Кондор». Нагрузка по новым вводным и данным и без того велика…

— Да уж, словечки у него и обороты речи порой проскакивали явно не нашенские, — осклабился помощник.

— Так времени-то, сколько прошло, — возразил адмирал, — язык меняется. Сколько мы приняли от той же неметчины: бутерброд, вагон, шток, — выдал он так лишь, навскидку, пожав плечами.

— И дюже вумный, так и козыряет. Точно не кап-раз какой-то, а прям из академий Генштаба.

Придирчивость помощника нашла неожиданный отклик защитить недавнего гостя:

— А он и не должен быть заурядным, в такой-то экспедиции. И как раз-таки был вполне убедителен и лаконичен. Брехуну понадобилось бы больше красноречия. А вы что ж, Иван Ефимович, всё ещё подозреваете белоэмигрантов? Из Парагвая? Аргентины?