Тайна старой знахарки - Сандра Лессманн

— Разумеется, и довольно скоро.

Покинув дом на Лиденхолл-стрит, Иеремия углубился в раздумья. Повернув на Грэшиос-стрит и направляясь к Темзе, он попытался восстановить в памяти детали визита в дом Форбсов. У Лондонского моста пастор свернул на Темз-стрит и, пройдя мимо здания гильдии рыботорговцев, у «Старого лебедя» уселся в лодку, направлявшуюся к причалу Блэкфрайер. Вскоре Иеремия уже входил в лечебницу и сразу поднялся к себе в каморку умыться и сменить сорочку. Войдя в кухню за водой, он увидел там Энн. Жена Алена готовила обед.

— Ну как? Подыскали себе жилье? — осведомилась она. В голосе молодой женщины слышалось явное нетерпение.

— Не тревожьтесь, мадам, — саркастическим тоном ответил Иеремия. — Еще пару дней, и меня здесь не будет. Так что извольте потерпеть самую малость. Зато добьетесь своего. Вот только не любви.

Поджав губы, Энн надменно вздернула подбородок. Но Иеремия не доставил ей удовольствия, позволив втянуть себя в перепалку.

Поскольку Алена не было — лекарь отправился к больному, — Иеремия не стал задерживаться и, переодевшись, ушел из дому. Сев в лодку, отправлявшуюся к «Старому лебедю», вернулся в кабачок — следовало поесть, о чем напоминал бурчавший живот. Только после этого он направился к Форбсам.

Едва переступив порог дома, Иеремия понял: что-то стряслось. Сэмюел встретил его чуть не на пороге.

— Наконец-то! — недовольно бросил он. — Как вы могли уйти, видя, что моему сыну стало хуже.

— Но когда я уходил, вашему сыну как раз стало лучше, а не хуже, сэр, — недоумевал Иеремия.

— А сейчас ему опять хуже. Вот уже несколько часов его рвет. И кричит так, что сердце разрывается.

Такой поворот весьма обеспокоил Иеремию. Может быть, некий злоумышленник, воспользовавшись его отсутствием, сумел каким-то образом дать яд ребенку? Но как? Ведь у дверей детской слуга!

Направляясь к мальчику, Иеремия заметил чуть выше на лестнице двух человек. Присмотревшись, он узнал в одном из них Айзека Форбса. Другой мужчина, примерно ровесник главы семейства, неброско одетый, был иезуиту незнаком. Оба о чем-то шептались, незнакомец с озабоченным видом слушал старика Форбса. Тот, положив руку на плечо гостю, вполголоса что-то втолковывал. И в этот момент Иеремии показалось, что в лице старого пуританина проступило что-то человеческое. Поспешно распростившись с гостем, старик Форбс стал спускаться вниз.

— Доктор, что с моим внуком? — взыскательным тоном спросил он.

Перед Иеремией был прежний Айзек Форбс — недоверчивый, агрессивный, высокомерный.

— Почему вы ушли, вместо того чтобы облегчить его страдания? — продолжал глава семейства.

— Как я только что объяснил вашему сыну, сэр, нынешним утром мальчику стало существенно лучше. И я счел возможным ненадолго отлучиться по своим делам.

— Отчего же в таком случае ему вновь стало хуже?

— Пока что не могу сказать ничего определенного, сэр. Ваш слуга должен был внимательно следить, чтобы никто из посторонних не входил в детскую. Так что, вероятно, следует спросить с него.

— Хорошо, спросим, — согласился Айзек Форбс и жестом пригласил Иеремию следовать за ним наверх. У дверей в детскую оба остановились, и старик расспросил слугу, но тот клялся, что никого не видел и никого к мальчику не впускал.

— Ты никуда сегодня утром не отлучался отсюда? — строго допытывался Форбс.

— Нет, сэр.

— Ни на минуту?

— Никак нет, сэр.

— Вот видите, доктор, — повернулся Форбс к Иеремии.

Но иезуит, похоже, не был удовлетворен таким ответом.

— Скажи, тебе кто-нибудь приносил еду или же ты сам ходил за ней?

— Я ничего не ел, сэр, и ничего не пил.

— Это самый надежный из всех слуг, — подтвердил хозяин дома.

— Хорошо, я готов ему поверить, — согласился Иеремия. — Кто входил в детскую, пока меня не было? — спросил он у слуги.

— Никто, сэр.

— Точно никто?

— Разве что миссис Форбс, сэр.

— Одна?

— Нет, сэр, вместе со своей служанкой.

— С Ханной?

— Да, сэр.

Иеремия беспомощно развел руками.

— Должен признать, загадка мне не по силам.

— То есть вы хотите сказать, что не понимаете, чем болен мой внук, — полуутвердительно произнес старик Форбс.

— Если позволите, мне хотелось бы еще раз осмотреть мальчика.

Мать малыша с потерянным видом сидела у кроватки, бормоча псалмы. Заметив Иеремию, она в слезах бросилась к нему.

— Прощу вас, вы должны ему помочь! Его опять рвет, что ему ни дашь. Так он с голоду погибнет у нас на глазах!

Иеремия, успокаивающе кивнув женщине, склонился, над кроваткой, где лежал ребенок. Малыш кричал и беспокойно вертелся, перебирая ручонками и суча ножками.

— У вас еще остались вчерашние травы? Если нет, пошлите за ними к аптекарю, — попросил Иеремия. Дождавшись, пока все уйдут, он обратился к Темперанции: — Вы кормили ребенка после моего ухода?

— Да, но его вырвало. И понос никак не прекращается.

— Что вы ему давали?

— Только отвар. Как вы велели.

— Кто готовил отвар? Ваша служанка?

— Да, она. Но Ханне я полностью доверяю.

В том, что Ханне можно доверять, Иеремия и сам не сомневался. Вероятно, следовало искать причину недуга в другом, но в данный момент он не был готов к этому. Иеремии ничего не оставалось, как только поить малыша отваром из трав и уповать на то, что они, как и в первый раз, благотворно подействуют на ребенка.

В тот вечер Иеремия без уговоров решил переночевать у Форбсов. И когда на следующий день ребенку стало лучше, весь дом вздохнул с облегчением. Но пастор не успокаивался — еще предстояло выяснить, отчего страдал ребенок. По его совету мать не давала мальчику есть до второй половины дня, но потом, убедившись, что состояние малыша улучшилось, Иеремия позволил ей покормить сына.

Приличия требовали оставить мать наедине с сыном, и Иеремия удалился в смежную с детской комнату, но дверь прикрыл неплотно. У него возникло подозрение, и следовало убедиться в его обоснованности, для чего потребовалось пойти на хитрость. Бесшумно приблизившись к двери, пастор через щелочку заглянул в детскую. Он увидел, как Темперанция взяла сына на руки, но, похоже, грудь ему давать не спешила, поскольку даже не думала распускать шнуровку корсета. Стоявшая тут же служанка подала ей что-то, Иеремия не разглядел, что именно. Так и есть, его догадка подтверждалась. Иеремия распахнул дверь и шагнул к женщинам, которые при виде его испуганно отпрянули. На пол со звоном упала ложечка, а в руках у служанки Иеремия заметил миску с молочной кашей.

— Мадам, почему вы скрыли от меня, что у вас пропало молоко? — стараясь говорить как можно мягче, спросил Иеремия.

Растерянная и перепуганная молодая мать была готова расплакаться. Ханна, поставив миску на стол, взяла ребенка у Темперанции.

— Я… я не могла, — всхлипывая, ответила женщина. — Вам ведь известно, как мой муж относится к кормилицам. Мол, они портят характер ребенку. Дескать, мой долг — самой выкармливать собственное дитя. Как я могла признаться ему, что у меня пропало молоко? Тогда он подумал бы, что я вообще ни на что не гожусь, — дрожащим голосом объясняла мать.

— И вы решили выкармливать малыша кашей?

— Да. Молока становилось с каждым днем меньше, ему не хватало. Он худел и постоянно кричал. Вот я и попросила Ханну приготовить кашу на молоке.

— А где вы брали молоко для каши?

— Покупали у молочницы, она приносит его из Финсбери, — ответила за свою госпожу Ханна.

— Я верю, что вы хотели как лучше, — деликатно произнес Иеремия. — Но это молоко не может быть свежим — его ведь приносили издалека. И пусть на вид оно свежее, многие грудные дети его не переносят. Например ваш сын. Единственная возможность вырастить его здоровым — прибегнуть к помощи кормилицы. Так что вам, мадам, придется рассказать мужу все как есть.

Темперанция с ужасом посмотрела на пастора.

— А по-другому никак нельзя? — чуть не плача, спросила она.

— Боюсь, что нет, — покачал головой Иеремия. — И лучше сказать ему сразу начистоту — так, мол, и так, — а не дожидаться, пока он сам выяснит. А он непременно все выяснит. И если пропажа у вас молока вызовет у него лишь досаду, не более, то легкомыслие, с каким вы подвергали здоровье его сына опасности, чревато уже гневом. Скажите ему, что у ребенка очень хороший аппетит. Вы ведь женщина умная, мадам. И все сделаете так, что он поймет вас.

Темперанция, сглотнув слезы, кивнула.

— Я сегодня же поговорю с ним. — И вновь устремила умоляющий взор на иезуита. — А вы не расскажете ему о том, что я виновата во всем?

— Ни в коем случае, мадам. Иногда ведь бывает, что рвота и понос у грудных детей возникают по совершенно необъяснимым причинам. Вот об этом я ему скажу обязательно. Если вы пообещаете мне больше не прибегать к молочной каше, поверьте: ребенок очень быстро поправится. А до тех пор пока не подыщете сыну кормилицу, давайте ему травяной отвар и немного бульона из телячьих косточек.