Скажи «Goodbye» - Мария Амор

Следующий день в Баку ознаменовался симпозиумом с представителями Министерства юстиции Азербайджана. Мура с нетерпением ждала его, предполагая, что тут-то, наконец, обнаружится смысл таинственной поездки. Следует заметить, что означенная встреча на высшем уровне смогла состояться только благодаря незначительной Муре, поскольку кроме нее переводить было решительно некому. Но и ей пришлось нелегко, так как каждая фраза местных юристов начиналась с цветистых восхвалений президенту Гейдару Алиеву и прославлений его мудрости, демократичности и преданности букве и духу закона. Муре вспомнились цветистые похвалы Ходжи Насреддина в адрес эмира. Ей, конечно, было жалко опускать в своем переводе эти перлы, и тем самым лишать израильтян удовольствия оценить всю демократичность азербайджанского президента и силу народной к нему любви, но и после вышелушивания большинства словесных узоров оставалось немало интересного: о том, как единогласно палата Национальной Ассамблеи поддерживает мудрое законодательство Алиева, о том, что правительство Азербайджана поставило себе целью создать процветающее и прогрессивное общество, основанное на социальной справедливости, защите человеческого достоинства и сохранении прав человека, причем всё это — следуя заветам Шариата. Хозяева с гордостью поведали гостям, что целью законодательства Азербайджана является обеспечение национального единства и равенства между всеми его этническими группами. Израильтяне вежливо кивали в знак согласия и восхищения и задавали «правильные» вопросы. Под конец встречи им были торжественно поднесены в подарок коврики, на которых с великим искусством были вытканы портреты Гейдара Алиева. Тут уж израильские судейские смутились, и от ковриков все же удалось отбояриться, не оскорбляя хозяев. Вся эта встреча оказалась настолько пустой и ненужной, что недоумение Муры по поводу истинной причины поездки только возросло. Она терялась в догадках.

Вечером израильтяне собрались в «Измир-стрит» — гостиничном баре, служившем местом встречи местных проституток и иностранцев-нефтяников. Израильтяне сели тесной кучкой, и начали пристально изучать местные нравы. Темненькие местные девочки прилагали тщетные усилия для того, чтобы выглядеть похожими на северных блондинок, и тем самым соответствовать золотым стандартам международной проституции. К явному облегчению Юдит, на этот раз Мура оказалась рядом с отставным генералом. Всем подали местное пиво, и Мурка пила с ним весь вечер, смеялась его шуткам, краснела от комплиментов, и воображала себя по меньшей мере Матой Хари. В конце концов, когда генерал, как всякий израильтянин, к выпивке совершенно не привычный, размяк от пива и Муркиных чар, она спросила его, так, как бы между прочим, чего ради была затеяна вся эта поездка.

— Да Одед из Лишкат а-Кешер здесь в посольстве работал, а мы с ним друзья со службы в армии. Вот он и предложил, и бюджет изыскал.

— А зачем мы встречались с этими несчастными из министерства юстиции?

— А как же отчетность? — изумленно спросил цвет израильской юриспруденции. — Без этого невозможно оформить поездку как рабочую командировку.

Мурка засмеялась. Ларчик всегда открывается просто, и в жизни так и бывает. Самый простой вариант, он и есть самый верный. Никаких поисков военных преступлений, никаких подкопов ни под каких армян, никаких крючкотворств и пакостей в отместку за их посягательства на уникальность нашего геноцида, никаких далеко идущих коварных конспираций, только ценный обмен профессиональным опытом, из которого наше судопроизводство многому может научиться, на случай установления в Израиле культа личности или законов шариата. И одна дурочка-журналистка с чересчур буйной фантазией.

Музыка играла все громче, и Мурка и ее кавалер пошли танцевать. Теперь вся израильская делегация так же напряженно рассматривала их и явно измеряла зазор между ними. Зазор же был настолько микроскопическим, что Мурка догадалась, что, продолжая в том же духе, она, вместо таинственного иранца, скомпрометирует славного израильского судейского. Они прекратили танцевать. Осознав свой долг перед родиной, Мурка перестала кокетничать, и ушла спать раньше всех.

На следующий день цвет и надежда всей израильской разведки надела светлый шелковый костюм Калвина Клайна. Тонкость задачи состояла в том, чтобы, ни в коем случае не походя на проститутку, быть в состоянии привлечь внимание и запомниться. Мура оставила свои длинные черные волосы свободно развевающимися и отважно накрасила губы красной помадой. Велели же ей импровизировать. Израильский офицер безопасности, сопровождавший до этого их группу, отвез ее на местный приморский променад. Там, в соответствии с полученными инструкциями, она вошла в кафе Мирвари и заказала пиво, вызвав своим одиночеством и заказом соответствующее любопытство. Закурила, и стала рассматривать прогуливающуюся публику. Красивые девушки были в джинсах и коротких юбках, в маечках без рукавов, зато мужчины оставались носителями традиций и все как один были мужественно закованы в унылые глухие полиэстровые костюмы. Наконец появилась ее жертва. Иранец сел за соседний столик и явно кого-то ждал. Мурка была осведомлена, что к нему должны присоединиться имеющие с ним дело местные люди. Она знала, что когда они приблизятся к кафе, она получит предупредительный звонок. Когда ее телефон задрожал, она встала, оставив на своем столе долларовую купюру и заранее заготовленный конверт с якобы конфиденциальными документами, подошла к иранцу, незванно села за его столик и с отвлекающей его внимание улыбкой подала ему еще один пакет. Толстый лысый брюнет, в этот момент вытиравший большим платком пот со лба, растерянно улыбнулся ей в ответ, и машинально протянул руку к папке. Он не успел сообразить, что происходит, как его контакты вошли в кафе, и Мурка поспешно, делая вид, что она испугалась, вскочила и вышла на улицу. Ей было известно, что их минутное застолье было зафиксировано на пленку, которая будет подкинута кому надо, и что иранец остался с дурацкой обличительной папкой объяснять всю ситуацию, как ему угодно. Мурка плюхнулась в машину своего телохранителя, ожидавшую за углом, и он увез ее прямо в аэропорт.

Быть Матой Хари оказалось просто и противно. В конце концов, речь всегда шла об обмане доверия. От всей поездки осталось легкое разочарование во всем человечестве и тяжелый серебряный пояс.

Самолет отлетал, и в окне расстилался бесконечный город с белыми кубиками зданий и вкраплениями небоскребов. На море пенился прибой. Молодой небритый мужчина, бог знает который раз совершавший этот маршрут, не читал книгу. Он смотрел вниз. Он знал, что, возможно, видит этот город в последний раз. Израильское министерство внутренних дел не продлило визу, и ему недвусмысленно дали понять, что его дальнейшее присутствие является нежелательным.

Мысленно он подводил итоги этой миссии. И не только миссии. Оказалось, что год, проведенный в этой стране, значил для него больше, чем он себе представлял. Это был одинокий, спокойный год, у него было много времени на работу, и профессиональную, и творческую. За это время он передал кучу более или менее важной информации, смог предупредить, по меньшей мере, развитие двух нежелательных сценариев международных отношений, завязал несколько нужных связей, которые могут быть продолжены в будущем, и завербовал несколько полезных людей… Та неосмотрительность в Польше нашему дипломату дорого обошлась. Не думал, дурак, что мы об этом тут же узнаем? Сначала хорохорился, но как только понял, чем это грозит, сразу стал пай-мальчиком. Были, конечно, и неудачи, но неудачи — это норма, они неизбежны. А в общем и целом, этот год был удачным. Как ни странно, для всех. Вряд ли когда-нибудь история оценит его личный вклад в улучшение отношений между Россией и Израилем. Как пить дать, все его достижения припишут обаятельному Бовину…

За это время он написал пару сценариев, кто знает, может быть, им суждено большое кинематографическое будущее, и сильно усовершенствовал свой иврит, что сильно пригодится ему на любой работе в средневосточном деске. И провел этот год с потрясающей женщиной. Жаль, что она оказалась совершенно бесполезной. Романтическая доверчивая дурочка, с энтузиазмом помогавшая найти его весьма сомнительные еврейские корни. Но каждый раз, когда он пытался как-то ее использовать, его постигала неудача. В конце концов он даже поверил, что ее что-то или кто-то охраняет. Куда делись те пакеты, которые он передал ей перед ее поездкой в Минск? Почему конверт, подложенный ей в Москве, не был ею передан по назначению? Почему всученный ей компьютер она использовала исключительно для своих статей и дурацких дневниковых записей? А вначале эта связь выглядела такой перспективной. Сколько времени он на нее растратил, а в конце концов она оказалась совершенно бесполезной, ну… скажем так, — и молодой человек прикрыл глаза, — бесполезной для дела… Но рассматривать эту связь исключительно с точки зрения пользы невозможно. Что-то такое в ней было… Но с ее боссом он еще посчитается.