Двадцатое июля - Станислав Рем

— Ты плохо выглядишь, Генрих.

Старые сослуживцы Мюллера, переведенные им в Берлин из мюнхенской полиции, без свидетелей всегда называли его по имени. Так желал сам группенфюрер. Старая гвардия должна верить в «своего парня» безгранично и в случае чего разбиться в доску, но выполнить даже невозможное.

— Мог бы и промолчать. Я каждое утро вижу себя в зеркале.

— Проклятая работа. — Губер похлопал себя по карманам; — Нет времени не то чтобы отдохнуть, но даже выкурить сигарету.

— Ты же бросил курить.

— Мог бы и промолчать.

Дверь приоткрылась, и в кабинет протиснулся Гейслер.

Мюллер усмехнулся. С каждым из тех, кто сейчас заполнит его кабинет, он проработал не один год. Знал их всех как облупленных. В первую очередь как профессионалов, способных добыть информацию даже из-под земли. Но знал и о том, сколько каждому из них потребуется на это времени. А самое главное, знал, что при любых обстоятельствах все они будут держать язык за зубами.

Наконец явился последний из приглашенных.

— Кто из вас лично знаком с полковником Штауффенбергом? — Мюллер сходу приступил к делу, вперив в присутствующих пристальный взгляд.

— Я, — откликнулся Пиффрадер. — Точнее, знаком не столько с ним, сколько с его братом.

— Отлично. Гейслер, подбери две группы для внешнего наблюдения. Объект — Штауффенберг. Докладывать мне обо всех передвижениях полковника. Регулярно и в любое время суток. Пиффрадер, ты с третьей группой организуешь наблюдение за Троттом и Хофаккером. Надеюсь, мне не надо напоминать, кто эти люди?

— Я все понял, Генрих.

— И не вздумай попасть на глаза Бертольду, брату полковника. Мейзингер, а твоя задача — организовать постоянное наблюдение за Бендлерштрассе, 36.

— За штабом резервной армии генерала Фромма?

— Тебя что-то удивляет в моем приказе? — Мюллер недобро прищурился. — С каких это пор у тебя появилась нездоровая привычка задавать лишние вопросы?

— Просто…

— Засунь свое «просто» глубоко в карман и не доставай долгодолго.

— Я-то готов молчать. А вот они не будут.

— Кто — «они»?

— Резервисты. Если заметят «наружку».

— А ты сделай так, чтоб не заметили. — Мюллер поморщился: во время подобных срывов тупая боль мгновенно сжимала желудок, доводя порой до слез. — Губер, проверь нашу охрану на телеграфе, радиостанциях, вокзалах. Если заметишь хоть что-то подозрительное, немедленно сообщи. Всё. Приступайте к работе. — Как только все поднялись, Мюллер добавил: — И главное. Никто не должен даже догадаться о ваших действиях. Причем особый упор я делаю на слове «никто».

Хозяйка квартиры провела к комнате Гизевиуса гостей: полицай-президента Гельдорфа и начальника V управления (криминальная полиция) РСХА Артура Небе. Оба входили в состав антигитлеровской оппозиции.

— Что-то случилось? — спросил их «Валет», плотно прикрыв дверь. — Мы же договорились: никаких встреч до завтрашнего дня.

— Извините, Ганс, но дело требует вашего внимания. — Гельдорф присел на стул, а Небе, немолодой, но довольно привлекательный мужчина, остался стоять рядом с хозяином. — Рассказывайте, Артур.

— Дело вот в чем, господин Гизевиус, — заговорил Небе. — Подолгу службы мы, помимо проведения обычных расследований, занимаемся также изучением последствий разного рода взрывов. И недавно пришли к следующему выводу: во время взрыва стопроцентно уничтожается все, что находится в радиусе нескольких метров от эпицентра взрывного устройства. Но в трех из семи случаев предмет или живое существо, находившиеся в самом эпицентре, остаются неповрежденными.

— Как это понимать? — Гизевиус пока с трудом воспринимал новую для него информацию.

— А так, наш дорогой друг, — вмешался Гельдорф, — что даже если полковник поставит завтра портфель прямо у ног Гитлера, тот может остаться в живых.

«Господи праведный, — сердце Гизевиуса болезненно сжалось, — этого еще не хватало!».

— И… что же теперь делать?

— Выход один. Взрыв должен произойти в закрытом бетонном помещении. Тогда, по данным экспертов, результат будет стопроцентно положительным, — подвел черту Небе.

— Но Гитлер в последнее время проводит совещания исключительно в деревянных и наземных строениях. На свежем, можно сказать, воздухе. Значит, исход взрыва может оказаться непредсказуемым. — Гельдорф осмотрелся в поисках воды: его мучила жажда.

— И что же вы хотите услышать от меня? — спросил Гизевиус у Небе.

— Вам следует срочно встретиться с генерал-полковником Беком и убедить его устроить завтрашнее совещание под землей. В недавно построенном бункере, — со знанием дела произнес криминалист.

— Но как он это сделает?!

— Понятия не имею. И тем не менее Бек должен выполнить данное условие. Иначе вся акция теряет смысл.

— Жалко только Штауффенберга. — Гельдорф наконец нашел в шкафу початую бутылку вина и сделал несколько глотков прямо из горлышка. — Если Гитлер не выпустит его из зала совещаний, он погибнет вместе с ним.

«Или бомба не взорвется и Гитлер останется жив», — помрачнел «Валет».

«Моя любимая девочка,

К сожалению, тот мир, в котором мы живем, это не волшебная страна, как поется в песне, а мир, где идет борьба за выживание. Вполне естественная, а потому чрезвычайно жестокая борьба не на жизнь, а насмерть. Единственным утешением для нас, мужчин, в это кошмарное время являются наши любимые. Вот и у меня есть любимая — самая необыкновенная, лучшая из всех! Любовь моя, помни, я всегда с вами, какие бы дни ни настали,

А потому прошу тебя: срочно отправь детей в Аусзее! Только сделай это тихо, без лишнего шума. Не хочу, чтобы языки соседей трепали потом по всем углам, что мы используем служебный транспорт в личных целях, И постарайся поскорее сдать в аренду дом в Шварцваальде. Только не продешеви.

Как странно, что после объяснений в любви приходится возвращаться к обыденным мирским проблемам. Но иначе нельзя. Не грусти, любимая.

Твой М»

Борман заклеил конверт. Завтра утром письмо будет уже у Герды: Вальтер об этом позаботится. Главное, чтобы жена сообразила выполнить его инструкцию немедленно. А теперь спать. С завтрашнего утра наступят сутки напряженного труда.

— Генрих, Штауффенберг только что покинул свою квартиру в Ванзее.

— Один?

— Нет, с братом.

— Чем поехали? Пошли пешком? Куда? Мне что, из тебя по слову вытягивать?

— Никак нет, группенфюрер. Сели в легковой автомобиль штаба резервной армии. Двинулись в сторону Берлина. Следовать за ними?