Гремучий коктейль 4 - Харитон Байконурович Мамбурин

— Фелиция, сучка, — процедил я, возвращая всё назад и чувствуя подступающую злость, — Она умолчала о том, что здесь, в этой комнате, я могу очень многое. В том числе и по отношению к даймону. Вот дрянь.

— Кейн. Я очень надеюсь, что ты воздержишься… в дальнейшем… — с тяжелым, очень тяжелым намеком проговорил лорд, явно болезненно воспринявший мой эксперимент.

— По отношению к тебе? Конечно! — оскалился я, — Но, если эта брюнетка вернется на своё рабочее место, я подвешу её на веревках и запихаю в каждое из её отверстий по большому работающему вибратору! Думаю, ей уже приелись софа и пирожные, а сердце давно требует перемен!!

Сука мелкая! Я с самого начала не хотел развивать отношения с двуличной паразиткой, притворявшейся восемнадцать лет моей подругой. Подругой Юджина Сильверхейма, простака и деревенщины. Чуял, что она собирается ехать на моем горбу со всем комфортом, при этом максимально обезопасив собственную жопу! И это — не подтверждение⁈ Тренировочный зал, комната отдыха, бассейн, да хотя бы комната для размышлений! В смысле не с белым другом, а с грифельными досками или вообще мониторами, на которых я мог бы раскладывать и анализировать информацию! Если мои возможности в этом пространстве настолько велики, то я придумал бы сотни способов его использовать! Но нет, брюнетка решила обезопасить свою задницу, понимая, что с такими возможностями я смогу проделать с ней что угодно!

Зло на говнистую и скрытную девицу, которую точно ждут в будущем темные времена, оказалось достаточным, чтобы я приступил к прорыву из заключения на максимальной планке боевого духа.

Ну… приступил. Да.

Каждая попытка проникнуть волей наружу, в собственное тело, напоминала бодание огромного упругого матраса, тщательно смазанного толстым слоем какого-то усыпляющего вещества. Мягкий удар… а затем тебя отбрасывает назад с повышающимися сонливостью и апатией, нежно шепчущими о том, что вернуться на софу будет правильно и кошерно. Второй удар? И только взгляд Эмберхарта останавливает от этого желанного возвращения. Но «матрас» поддавался.

Пришлось готовиться к каждому рывку. Ледяной душ, крепчайший кофе, мысли о дорогих сердцу людях, чьи шеи я бы с удовольствием пожал за всё хорошее, полное добра и понимания лицо Петра Третьего, воспоминания о несчастной и в конец упаханной моське Пиаты, которая сделала для экспедиции, точнее, для наших с Костей шкур, куда больше, чем кто-либо еще… в общем, у меня оказалась прекрасная коллекция способов разозлиться.

«Матрас» сдался. Пропустил меня сквозь себя, измазав при этом очередной порцией апатии и сонливости, но старательно взводивший себя до этого десятки раз я был уже чересчур злым, чтобы сдаться тьме. Я смело взглянул на неё… своими реальными глазами. Ну как смело? Еле продрал их, балансируя на грани потери сознания.

Смотреть в темноту было совершенно неинтересно, поэтому пришлось ощупывать всё вокруг руками, при этом пытаясь избавиться от липучего, кислого и горького куска какой-то смолы, напиханной мне в рот. Здоровенного такого, аж пальцами выковыривать пришлось. Дрянь куда-то улетела, а я, ощутив лютую жажду внутри и определенную тесноту снаружи, почувствовал также облегчение — дурман в голове начал ощутимо рассеиваться, от чего результаты ощупывания стали куда яснее.

И грустнее. Я, оказывается, лежал в гробу.

Хорошо хоть человек, который внезапно оказывается в деревянном ящике сначала всё-таки инстинктивно проверяет, закрыт ли он в нем, а потом начинает паниковать, так что легко откинувшаяся крышка тут же слегка прикрыла краник на моих почках, щедро делящихся адреналином.

Гроб с сидящим в нем мной оказался далеко не единственным в просторном помещении, еле-еле освещаемым парой светильников незнакомой мне работы и функционала. Маленькие янтарные шарики под самым потолком еле-еле светили, позволяя с трудом, но рассмотреть как комнату, так и с десяток расставленных по порядку деревянных ящиков, располагающихся на крепких деревянных ножках. Больше тут ничего не было, но вот материал, из которого было построено само помещение, меня заинтересовал. Дерево. Всё было деревянным, выполненным, причем, на очень высоком уровне — бревна в стенах и плашки на полу, доски на потолке, всё это было идеально одинаковым, пригнанным друг к другу так плотно и хорошо, что ровные зазоры казались частью композиции.

— «Может, освободишь меня, а потом будешь восхищаться деревом?», — язвительный голос лорд в голове раздался настолько внезапно, что я, дёрнувшись, чуть не уронил свой ящик.

— «Сказал бы, что ты чуть не вогнал меня в гроб, но…»

— «Кейн, тебе не кажется, что ты слишком расслаблен?»

— «Кажется, но ничего не могу с собой поделать. То, что у меня было во рту, скорее всего являлось ядом или седативом, который продолжает действовать у меня в крови. И, учитывая, что я одет и не связан, это должна быть очень забористая штука»

— «Постарайся собраться, ты явно не в гостях»

— «Ты сам сказал, что прошла целая неделя…»

Гримуар обнаружился мирно лежащим у меня в ногах, заботливо завернутым в провощенную бумагу, развернув которую, я еле слышно выругался. Книга оказалась покрыта толстым слоем той же смолы, какой ранее был забит мой собственный рот. Не то чтобы я её видел, когда выплевывал в закрытом гробу, но на ощупь? Именно оно. К счастью, вещество оказалось чуть посуше, поэтому я без особых проблем смог выскрести чернокнигу, вскрыв верхний слой липкой пакости.

— «Кейн, у нас неприятности», — тут же обрадовал меня Эмберхарт, явно вернувший свои возможности, — «Я почти не чувствую магии. Мы в другом мире».

— «Извини, но хочу уточнить», — меня разобрал смех, — «Я был в гробу, отравленный какой-то дрянью, определенно либо похищенный, либо взятый в плен, но неприятности ты у нас обнаружил только сейчас⁉»

— «Дополнительные осложнения», — кажется, лорд слегка смутился, — «У нас имеется определенный запас маны, можно сказать, полный, но восстановить в случае траты его будет неоткуда. А еще мне нечем зарядить твои заклинания сверх нормы»

Ага, наш козырь не работает. В общем-то, не важно.

— «Даже так?»

— «Ага», — мрачно подумал в ответ я, глядя на лежащего в соседнем гробу Константина. Щеки невеликого ростом блондина были потешно раздуты, намекая на то, что ему тоже напихали смолы, сколько влезло.

Мы в другом мире и хранимся как колбаса. Это полбеды. Еще половина в том, что переход, скорее всего, случился посреди польских болот, откуда я, даже если чудом вырвусь отсюда с Азовым, просто не выберусь. А еще половинка, лорд Эмберхарт, в том, что мы в плену у гоблинов. Как я