Мандаринка на Новый Год (СИ) - Волкова Дарья

Раны зализывались плохо. Откровенно не хотели рубцеваться, кровоточили воспоминаниями, раздражали зеленой галочкой в скайпе напротив «Любы Соловьевой», царапались почти осязаемым беспокойством, что он не сделал все, что мог.

Почему же у нее характер паскудный? Надо было его простить, надо! Потому что спустя месяц хотелось уже выть, скулить, лезть на стену. Спасала только гордость. От того, чтобы самой не позвонить, не написать в скайп, не приехать на работу или домой. Ну, не она же виновата? Не она! Он виноват. Ну почему он не может позвонить сам еще раз? Хотя бы еще один-единственный раз? Ну почему он такой упрямый, а она такая стерва?!

Прошумел сырыми ветрами март. Прозвенел капелью апрель. А в начале мая в один из бесчисленных московских дворов въехал, раскатисто урча, зеленый мотоцикл.

Очередной день. Уставала в последнее время сильно — у них в редакции какой-то чуть ли не мор, Кольчевский в шутку говорил, что пора попа приглашать: освящать помещение. Трое сотрудников практически одновременно экстренно ушли на больничный — перелом, язва и пневмония. Работать приходилось за двоих. Впрочем, Любе это было на руку. Меньше думать. И уже дышалось почти без напряжения. Подумаешь, гордый какой и упрямый. На нем свет клином не сошелся. Не думать о нем, нет, не думать. Мороженого купить, что ли? И посидеть на лавочке у подъезда, есть мороженое и щуриться на теплое майское солнце.

Люба не сразу поняла, что человек, шагнувший ей наперерез — Ник. Потертые светло-синие джинсы, мягкие замшевые зеленые кроссовки, кожаная черная куртка и шлем — тоже зеленый. И лишь когда он снял его, под шлемом обнаружилось знакомое лицо. Голубые внимательные глаза, отросшие влажные волосы торчком. Выглядит нереально круто — иначе не скажешь.

— Здравствуй, Люба.

— Привет.

И больше нечего сказать как будто. Молчат, глядя друг на друга. И все же он решается. Заговорить. Хотя больше всего хочется плюнуть на все и просто поцеловать. Нельзя, неправильно, но хочется смертельно.

— Люб, я приехал, чтобы сказать тебе кое-что. У меня новости. И…

— Синенькая юбочка, ленточка в косе. Кто не знает Любочку? Любу знают все! — пропел кто-то за их спинами.

Они обернулись на громкий голос оба. Но узнала быстро подходящего к ним только Люба. Левка Лопатин, еще один друг детства, правда, по месту жительства. Парень из соседнего подъезда, все школьные годы безнадежно влюбленный в них всех трех разом. Впрочем, не особо страдавший от неразделенности своих чувств, зато очень любивший демонстрировать свое восхищение. До сих пор, между прочим. Несмотря на то, что вырос и повзрослел, оставался преданным ценителем красоты девчонок Соловьевых. Правда, теперь у него остался всего один доступный объект обожания — Люба. Был Левка сам отнюдь не красавцем, но чертовски обаятельным, долговязым и работал ди-джеем на одной весьма популярной радиостанции, так что языком молол вполне профессионально. В общем, то, что надо, чтобы продемонстрировать кое-кому, как нужно обращаться с девушками.

— Левушка, привет, — Люба привычно протянула руку для поцелуя Левке — это ритуал. Так же привычно и восхищение в его взгляде, немного наигранное, но он вообще артист по жизни.

— Мое почтение, сударыня! Вы, как всегда, ослепительно обворожительны, — Левка галантно поцеловал руку. А потом вдруг просто охнул восторженно: — Это Kawasaki Ninja, да?!

Люба все еще недоуменно хлопала глазами, когда Левка уже вовсю ощупывал, оглаживал и чуть ли не обнюхивал зеленый мотоцикл, который был похож на какого-то огромного хищного кузнечика. А Ник рядом вполне увлеченно отвечал на Левкины вопросы — что-то про разгон до сотни, про обратную трансмиссию, про телескопическую вилку. На нее внимания ноль. И Левка туда же. Совсем охренели. Да пошли они оба! Люба резко развернулась к подъезду.

— Любава, подожди! — Звероящер споро перехватил ее за локоток. — Извини, друг, — это уже Левке, — в другой раз. Я тут по делу. Важному делу.

— Вас понял, — Левка лихо подмигнул ей, оттопырил большой палец. — Вот такой парень, Любашик! С таким-то зверем.

Люба фыркнула и демонстративно закатила глаза. А Лева, пожав руку Нику, оставил их одних, наконец-то. И снова повисло молчание. Ник поправил стоящий на сиденье шлем. Вздохнул.

— Люба, послушай… Тебе не кажется, что мы два месяца валяли дурака?

«Да!» — хочется крикнуть ей. Но почему-то молчит.

— Я виноват, я знаю. Я вот не знаю только — что я должен сделать, чтобы ты меня простила. И вообще — могу ли я что-то сделать? Люб, но я не могу так больше. Давай внесем ясность. Или уже прости меня. Или скажи мне прямо сейчас: «Самойлов, иди к черту!». Люба, давай решать. Я не могу так больше. Я устал. Ну? Не молчи. Скажи что-нибудь!

— Самойлов, иди к черту! — она шагнула вперед и уткнулась лицом ему в расстегнутый ворот крутки, в основание шеи.

— Любка, ты хочешь, чтобы у меня мозг взорвался? — он обнял ее тут же, словно боясь, что она передумает, оттолкнет. — Говоришь одно, делаешь другое. Скажи прямо — простила или нет?

— Простила, — глухо ему в шею.

— Спасибо, — теплым выдохом ей на ухо.

И снова они стоят молча, обнявшись, наплевав на любопытные взгляды.

— Ну, где там твои новости? — она отстранилась первая.

— А давай, — главное — не поцеловать ее прямо сейчас, — посидим где-нибудь?

— Давай. Тут не очень далеко есть кофейня приличная. Минут пятнадцать пешком.

— Хорошо, — Ник бросил неуверенный взгляд на мотоцикл.

— Нет-нет! Даже и не рассчитывай! Я не поеду с тобой на этом чудовище!

— Люба, — Ник улыбнулся немного растерянно. — Это спортбайк.

— И что?!

— Он не предназначен для перевозки пассажиров. Там есть место только для водителя.

— Ну вот и отлично, — она гордо вздернула подбородок. — Можно его здесь оставить?

— Конечно, — он подхватил одной рукой зеленый шлем, а другой взял ее за ладошку. Люба не выдержала и зажмурилась от удовольствия, переплетая свои пальцы с его. А он заметил и наклонился к ее уху. — Знаешь, я тоже ужасно скучал. Прости меня.

— Ну, какие там у тебя новости? — майская жара заставила их остановить свой выбор на мохито — безалкогольном в случае Ника и с честным ромом в ее бокале. А еще Ник, словно угадав ее мысли, заказал ей мороженое.

— Новости? Да они про мою работу… Дело в том, что у меня скоро ординатура заканчивается. И мне тут предложили… и я подумал и решил согласиться. В общем, я уезжаю на стажировку.

Люба отставляет в сторону бокал. Нельзя сказать, что ее радуют такие новости. Но она старается не слишком это показывать.

— Куда уезжаешь?

— В Эфиопию.

— Ты шутишь?!