Хозяин Стоунгрейв-Холл - Хелен Диксон

– Но эта одежда не отставала от новейшей моды, – ответила Виктория, проказливо улыбнувшись.

– В таком случае надеюсь, время, проведенное в Йорке у миссис Фенвик, станет для вас спасением.

– Вы очень добры.

– Глупости. Одежда, которой вы располагаете, неплоха, но вы моя подопечная, у вас должен быть изысканный гардероб. Вам это по вкусу?

– Разумеется, но пока я не могу сменить траур на фривольные платья и тому подобные вещи.

Не желая видеть ее целый год в траурных черных одеждах, Лоуренс почувствовал разочарование.

– Вы окончательно решили?

– Окончательно. Мне предстоит обрести положение в светском обществе, поэтому нельзя отклоняться ни на йоту от норм, приличествующих ему.

– Верно. Но не будет ничего плохого, если вы начнете готовиться к тому, когда траур можно будет снять. Однако пока, поскольку вы недавно понесли тяжелую утрату, мы не станем углубляться в эту тему. Впереди еще много времени.

Лоуренс больше не касался этого, хотя намеревался вскоре вернуться к теме гардероба. Виктории всего восемнадцать лет, нельзя требовать, чтобы она провела двенадцать месяцев живым мертвецом, в частичной изоляции от общества. Бетти меньше всего хотелось бы этого, она страстно мечтала о том, чтобы дочь стала леди.

Глава 7

Миссис Фенвик ответила на письмо Виктории, выразила соболезнования по поводу смерти ее матери и сообщила, что будет очень рада, если та погостит у них. Виктории предстояло провести еще две недели с Лоуренсом, ужинать каждый вечер в его обществе. Он вел себя так корректно и отстраненно, не намекая ни словом, ни делом на то, что они оба испытали во время первого урока верховой езды, физически ощутили близость, целовались, касались друг друга интимно и приятно.

Фенвики жили в большом доме на окраине Йорка. Мистер Фенвик был уважаемым адвокатом, его жена всецело посвятила себя благотворительным мероприятиям. В семье было три сына и единственная дочь Амелия, самая младшая.

Сказав, что заберет ее примерно через полтора месяца на обратном пути из Лондона, Лоуренс обещал написать и сообщить точное число. Виктория рассталась с ним без радости, но забыла обо всем, когда погрузилась в дела семьи, которую хорошо узнала с тех пор, когда бывала здесь во время учебы в школе. Она обрадовалась новой встрече с Амелией. После школы Виктория пережила так много, что подругам было о чем поговорить. Однажды, когда светило бледно-желтое солнце, а над рекой Уза медленно плыли белые, как вата, облака, подруги отправились в Йорк за покупками. Они вернулись через три часа после посещения магазинов для тех, кому по карману непомерные цены за одежду, сшитую на заказ. Все, что обе заказали, доставят в дом Фенвиков. Большую часть заказов приходилось на долю Виктории. Она вздохнула, правда ощущая не печаль, а большую радость.

Через полтора месяца она получила письмо от Лоуренса, в котором сообщалось, что дела требуют, чтобы он задержался в Лондоне дольше, чем рассчитывал, так что возвращаться в Стоунгрейв-Холл ей придется самостоятельно. Виктория смотрела на письмо, думая о Лоуренсе, коснулась щеки кончиками пальцев, как делала множество раз за последние недели. Закрыла глаза и представляла поцелуй, прикосновение, его руку на своей груди. Эти мысли занимали ее больше всего. Виктория решила вернуться в Стоунгрейв-Холл.

Лоуренс вытянул ноги, поднял голову, подставляя лицо прохладному ветерку, который проникал через верхнее окно. В кабинете компании «Рокфорд энтерпрайзиз», где он находился, тени стали длиннее, солнце медленно опускалось над лондонскими доками. Затем быстро наступила темнота.

Брендон, секретарь, возник точно ниоткуда, под его тяжелыми шагами заскрипели половицы.

– Ваш бренди, сэр. Зажечь лампу?

Лоуренс вздохнул, взял рюмку и рассеянно отхлебнул глоток. По дороге домой он зайдет в клуб «Сент-Джеймс». Он взглянул на Брендона:

– Простите, Брендон, что вы сказали?

– Сэр, мне зажечь лампу?

– Да, конечно. И принесите еще бренди.

На свет лампы вдруг налетел сонм мотыльков. Лоуренс положил перо, путаные мысли, как это часто случалось в последнее время, зашевелились в его голове и вернулись к Виктории. Невидящим взором он смотрел на водную гладь, усеянную крупными кораблями, большая часть которых принадлежала ему. Ветер с мелодичным свистом гулял среди такелажа. Лоуренс вспоминал время, проведенное в обществе молодой женщины, которое могло бы ознаменовать начало отношений, важных для обоих.

Всякий раз, когда Виктория оказывалась рядом, Лоуренсу было трудно оторвать от нее взгляд, а когда они оставались наедине, требовалась неимоверная сила воли, чтобы не распустить руки. Когда они расстались, Лоуренс мог думать только о ней. Виктория пробудила чувства, растормошила их, захватила воображение своими яркими, смелыми мыслями по любому поводу, будь то литература или морские корабли. Ее острый ум заряжал его собственный. Она отличалась крайней решимостью, капризной уверенностью, способностью думать самостоятельно, оценивать то, что происходило вокруг нее. Лоуренс восхищался ее смелостью, нежностью и особенно честностью. Виктория умела развеселить его. Он представлял ее смеющейся, когда лошадь чуть не сбросила ее, помнил, как она хмурилась, споря с ним о чем-то.

Он всматривался в ярко-фиолетовое ночное небо. Рука снова потянулась к рюмке. Отхлебывая бренди, начал приводить мысли в порядок, чему его научили годы деловых отношений и с пиратами, и с джентльменами. Голова прояснилась, среди сумерек в его бездонных голубых глазах появился блеск, в уголках губ затрепетала улыбка. Казалось, он вот-вот разразится хохотом.

Предстояло сделать выбор. Либо он продолжит упорствовать, станет отрицать, что между ним и Викторией крепнут узы. Либо поверит, что кто-то действительно может полюбить его, а не деньги и власть. Виктория Льюис оказалась той женщиной, ради которой он сможет рискнуть еще раз обнажить сердце и душу.

Вдруг Лоуренс резко вскочил и почувствовал, как кровь разбегается по телу. Лондон уже надоел ему. Он поедет домой разбираться в путанице, которую мать Виктории оставила после своей кончины. К черту ухажера, которого он собирался подобрать ей. Его одолевали то мрачные, то настороженные, то философские мысли. Наконец Лоуренс почувствовал облегчение и радость, решив поддаться воле собственных желаний, не полагаясь на честь и порядочность, ибо в глубине души понимал, что не сможет отдать ее другому мужчине. Он даже не решался представить, к чему способен прибегнуть, видя, как на пороге дома появляются другие ухажеры.

Виктория уже созрела для брака. Лоуренс желает ее с того мгновения, когда заглянул в эти чарующие янтарные глаза, и страсть разгоралась по мере того, как оба стали проводить вместе больше времени. Виктория также желала его. Он понял это с самого начала, а она не изменила своего мнения, хотя и старалась вести себя иначе.