Молот демонов - Бен Каунтер

— Нет! — вскричал Раэзазель голосами ста ртов.

Аларик лишился рассудка.

16

Совещательные покои Веналитора на борту «Гекатомбы» были приспособлены для ведения войны. Главенствующее место занимал тактический стол: на его столешнице была выложена слоновой костью и золотом карта Дракаази. Остальная часть комнаты была затемнена, чтобы Веналитор мог сосредоточиться, обдумывая свою кампанию против Аргутракса. Веналитор надел одеяние жреца Кхорна, меч его был прислонен к столу. С двуручником он не расставался никогда.

— С демоном разберемся потом, — нетерпеливо бросил Веналитор. — Пока расскажи мне о последних потерях.

Старший надсмотрщик-сцефилид держал в передних конечностях свиток. Существо развернуло лист, помогая себе жвалами.

— Рука нанесла ответный удар, — начал он. — Командиры войска Багряной Ненависти были убиты ночью.

— Мы перебили не всю Руку? — раздраженно переспросил Веналитор. — Проклятие. Это настоящий сброд. — Флажки-фигурки, обозначавшие его силы и силы Аргутракса, были расставлены на карте, будто фишки в стратегической игре. — Багряная Ненависть в состоянии сражаться?

— Они дерутся между собой, — ответил сцефилид. — Решают, кто будет их новыми командирами.

Веналитор протянул руку и взял флажок, представлявший войско Багряной Ненависти. Едва ли он мог позволить себе потерять их, особенно учитывая усилия, на которые пошел, чтобы добиться их лояльности. Он швырнул украшенный драгоценными камнями флажок через всю комнату. Тот ударился об обсидиановую колонну и закатился за раку Кхорна в виде Красного Рыцаря.

— Остальные? — спросил Веналитор.

— Аргутракс нанес удар по тайным агентам, — продолжал надсмотрщик. — Наш агент в Дикой Охоте Тиресии убит всего час назад.

— Как Аргутракс вычислил их? — недоверчиво бросил Веналитор. Его шпион при дворе Тиресии был настолько ловким и пронырливым, что у него не было даже имени, лишь лицо, настолько обычное, что не оставляло следа в памяти.

— Мы не знаем, — ответил сцефилид. — Также тактик в войске Скатхача, подкупленный нами, был обнаружен и объявлен предателем. Скатхач казнил его.

— Хм. Ну, это неудивительно. Военный мастер Торгеллин был не слишком осторожен. По крайней мере, это была достойная казнь. Должно быть, там было на что посмотреть, у Скатхача богатое воображение. Как идут наши дела?

— Кампания против племени Пятого Глаза идет успешно, — сообщил надсмотрщик. — Поборники Убийства прижали их к самому океану. Решающая атака уже началась.

— Хорошо, а что насчет агентов Аргутракса?

— Они хорошо законспирированы. Мои сцефилиды охотятся за ними. Многих сцефилидов сочли подозрительными и уничтожили, но доказанных шпионов среди нас нет.

— Я поступил правильно, сделав твоих сородичей своими слугами, — сказал Веналитор. — Без меня вас бы рано или поздно истребили. Сложно совратить тех, кто своим существованием обязан хозяину.

— Воистину это так, — подтвердил старший надсмотрщик, но ничто в его правильном имперском готике не указывало, воспринял он это как оскорбление или нет.

Веналитор уселся на трон из черного камня в подражание мифическому Трону из Черепов, на котором восседает Кхорн, наблюдая за всеми убийствами, совершаемыми во имя его. Кхорн знал бы, как справиться с таким врагом, как Аргутракс.

Веналитор не мог утверждать, что ему ведомы мысли бога. Тем не менее было ясно, что Кхорн, столкнись он с проблемой вроде Аргутракса, был бы безжалостен.

— Тащи из укрытий всё: всех, кто когда-либо присягал нам на верность, все клятвы, что были принесены. Изучи по свиткам все прошения и платежи дани. Сколько существ на этой планете предлагали мне свою верность ради собственного удобства, надеясь потом избежать выполнения принятых обязательств? Покажи им, что они ошибались. — Веналитор встал. — Используй войско Багряной Ненависти, чтобы открыто принудить их. Задействуй остальных наших агентов, чтобы занялись этим тайно. Я всегда смогу найти новых последователей.

— Это сделает нас уязвимыми, милорд.

Веналитор посмотрел надсмотрщику в многочисленные глаза:

— Победа дается тому, кто готов пойти дальше остальных. Аргутракс очень стар. Его связям тысячи лет. Он поскупится попусту растрачивать их в войне. Я молод. У меня нет союзников или приверженцев, которыми я не был бы готов поступиться. Пусть я останусь один, пусть погибнут все, кто присягал мне, я все равно одержу победу, а Аргутракс падет. Я брошу в бой все, чем обладаю. В этом мое преимущество перед ним. Сделай это, надсмотрщик, и не останавливайся, пока последнее из обязательств не будет истребовано.

Старший надсмотрщик, вновь поклонившись, скатал свиток и покинул комнату.

Веналитор уселся и уставился на карту перед собой. Он передвигал флажки, каждый — искусное изображение демона или воина Хаоса. Некоторые из них были шпионами, элитными агентами, затаившимися при дворах других лордов. Они, несмотря на их огромную значимость, вполне могли быть использованы в войне в качестве простых солдат. Другие представляли собой незадачливые культы, созданные лишь для того, чтобы ими пожертвовать. Эти слюнявые идиоты соревновались между собой за право умереть ради своего повелителя. И каждый был по-своему полезен.

Но была одна фигура, которую Веналитор не мог передвигать по своему усмотрению. Это был крохотный обсидиановый дракон с янтарными глазами. Он означал лорда Эбондрака, следящего за Дракаази из своего дворца в Вел'Скане.

Эбондрак все еще был главной силой на Дракаази. Он категорически запретил войну между Веналитором и Аргутраксом. Но правда в том, что, хоть Эбондрак ни за что и не признал бы этого, даже ему с его Змеиной Стражей было не по силам бросить вызов Веналитору и Аргутраксу сразу. Вот насколько хрупким был баланс сил на Дракаази.

Веналитор оставил фигурку Эбондрака там, где она была. Он разберется с ящером, когда придет время.

Аларик был все еще тут. Крохотная частичка его, толика ясного сознания, и она была заперта. Остальное его сознание было темным океаном, и Аларик лежал, раздавленный, на дне глубочайшей из впадин этого океана. Словно хищники из глубин, словно беспощадные убийцы из варпа, ядовитые твари вырастали из тьмы, осколки ненависти и страданий, раскаяния и воспоминаний о жестокости, они сновали в его бесчувственном мозгу, выискивая, кого сожрать.

Он был Молотом. Молитва сохранила его от окончательного исчезновения под натиском кошмара. У него был долг, направляемый молитвой, и этот долг был стержнем его существования. Он должен сражаться, быть Молотом в руке Императора, потому что некому занять его место. Он — Серый Рыцарь, и без людей, подобных ему, не было бы человечества.

Медленно он попытался собрать себя воедино, клочок за клочком, воспоминание за воспоминанием. Он мельком увидел почти забытого человека, гиганта с алебардой в руке. Мучительные вспышки жестокого неистовства обрушились на него, впиваясь в разум окровавленными зубами. Он выпустил на свободу все ужасы, хранившиеся в его памяти, и они бушевали в мозгу, затопили весь его разум… Но все же в глубине этого кошмара таился крохотный осколок человеческого существа.

Время от времени воспоминания Раэзазеля мелькали перед его мысленным взором.

Там было что-то, что Раэзазель хотел скрыть от него, нечто, запертое в безумии, некая тайна или что-то постыдное, что-то такое, что вызывало отвращение даже у демона.

Первое впечатление от Дракаази вспыхнуло в разбитом вдребезги мозге Аларика: восьмиконечная звезда из городов и соединяющих их кровавых каналов; эмоции, гнев, страх и разочарование, просеянные через сито нечестивого и чуждого разума.

Аларик пытался понять. Это был ключ к Молоту Демонов и одноглазому черепу, но он был спрятан в мозгу демона, где даже разум Серого Рыцаря не смог бы уцелеть.

Он сражался. Молитва безостановочным эхом звучала в нем, пока он падал в бездны своего разума.

Потом медленно, осторожно, цепляясь за молитву, словно за веревку, он начал выбираться на поверхность.

Аларик выкашлял сгусток крови и сплюнул, жадно глотая воздух. Он едва не задохнулся. В нос ударило зловоние гниющих трупов, столь привычное, что на миг он спросил себя, каким же ужасным существом он теперь стал.

Он юстикар Аларик. Он Серый Рыцарь. Он знал, что это так и есть, но ему казалось, что это мысли какого-то незнакомца, вторгшиеся в его разум.

Потом была боль, раздирающая его руки и плечи. Она накатывала волнами, нарастая с каждым разом, оставляя после себя тошноту и головокружение. Он никогда не чувствовал себя столь физически слабым, даже после тех тяжелых боев, что смутно всплывали в его памяти.

Он сделал еще несколько жадных вдохов. Легкие втягивали воздух с такой силой, что заболели ребра. Но в голове немного прояснилось, и он вспомнил, что у него по-прежнему есть два работающих легких.