Месть карьерского оборотня - Николай Новиков

— Ладно, пап, пока. Значит, я — в кухне.

Роман хлопнул отца по плечу и пошел к двери. Да, он еще совсем не старый, и больно было видеть отца, сгорбившегося над сеткой. И новая волна ярости захлестнула душу Романа. Эти твари помешали его свиданию! А ведь могли бы с Таней вначале посидеть с отцом, выпить, поговорить, отец рассказал бы несколько интересных историй, а потом ушел бы в дом, веселый и довольный Танькой, он всегда говорил, что эта девочка и умница, и красавица, и если Роман не дурак, должен быть рядом с нею. А потом они бы с Танькой… Но твари все испоганили! И теперь отец тупо вяжет никому не нужную сеть, Танька переживает, что обещанное свидание сорвалось, а он…

Он отомстит за это.

После разговора с Романом Гусляров поехал к дому главного инженера карьероуправления Соколова, нужно было проверить то, что сказал пацан. Дело-то несложное, а результат будет. Если она не врубилась, кто на нее напал вчера, так и пацану ни хрена сказать не могла, и Потап ни при чем. А если все-таки доперла… совсем другой расклад.

В доме Соколова светились окна, да ведь и время было не очень позднее, и суббота, народ отдыхал, расслаблялся после трудовой недели. Гусляров нажал кнопку звонка на калитке, и через минуту во двор выскочила Таня в халате и тапочках на босу ногу.

— Ромка, это ты? — крикнула она.

— Танюша, это Гусляров, мне нужно с тобой поговорить, подойди к забору.

— Ой… Что вам нужно?

— Просто поговорить. Я недавно виделся с Романом Клейном, теперь нужно твое мнение.

— Какое?

— Так и будем орать, да?

— Я подойду, но калитку вам не открою. — Она приблизилась к забору, остановилась в двух метрах от него. — Что вы хотите от меня узнать?

Ох уж эти телки, местная элита! Гусляров скрипнул зубами, подошел вплотную к калитке.

— Танюша, нам известно, что вчера на тебя было совершено бандитское нападение. Мы не менты, но хотим, чтобы в поселке был порядок. Таких козлов нужно наказывать. Ты хоть запомнила, кто это?

— Да откуда? — машинально ответила Таня. — Темно же было, а он пьяный, перегаром разит… Я вырвалась и убежала.

— Даже не подозреваешь, кто бы это мог быть?

— Откуда? А почему вам это нужно?

— По одной простой причине. Ты — элита нашего поселка. И если какой-то козел набрасывается на тебя, он завтра набросится на жену моего босса Разуваева, на мою жену… Да он просто сумасшедший. Ты участковому ничего не сказала, урод почувствует себя безнаказанным. Это плохо, понимаешь?

— Понимаю. Но я ничего не успела разглядеть, так перепугалась… вырвалась и побежала, — значительно тише сказала Таня, подойдя к калитке.

— И никаких подозрений?

— А зачем мне врать? Если б знала, я бы к Потапу пошла и все рассказала. А так… и рассказывать нечего.

— Это плохо, Таня. Участковый ничего не знает, а какой-то маньяк будет шастать по Карьеру и пугать женщин, а может, и не только пугать. Поверь, это никому из нас не нужно. Ладно, там, с какими-то другими случаются всякие происшествия, но если с тобой… Тут надо что-то делать.

— Я правда не поняла, кто это…

— Ладно, мы постараемся найти его и успокоить. Спасибо, Таня. И пусть этот разговор останется между нами, ладно?

— Ладно… Спасибо, что вы тоже… помогаете Ивану.

— Мы помогаем и тебе, и себе тоже, я ведь все объяснил. Спокойной ночи, Танюша.

Гусляров позвонил Разуваеву, доложил о проделанной работе, из чего вытекало — ни Роман Клейн, ни Потап к гибели Мошки не причастны. Точно, был кто-то третий, но кто? Домой возвращаться не хотелось, и Гусляров на своей «семерке» поехал к Краснову, в надежде, что хоть пара телок у того в хате имеется. Надо ж было чуток расслабиться после трудного дня и вечера!

Но хата Краснухи была темна. Ставни наглухо закрывали окна, света не видать, но и предположить, что Краснуха столь рано лег спать, тоже было трудно. Гусляров стукнул в калитку, потом еще раз. Сперва выскочил пес Билл, залаял, но, узнав Гуслярова, отправился в свою будку. Потом из хаты вышел хозяин, покачиваясь, подошел к калитке.

— Ты чего нажрался, как зюзик, Краснуха?

— Страшно, — пробормотал Краснов.

Гусляров это понял по-своему, но говорить не стал.

— Потом разберемся. Телки есть?

— Нет.

— Ни одной?

— Нет. Ты же слышал, что приказал Варвар? Да я и сам не хочу.

— Ну так вызвони пару, расслабиться нужно. Варвару я сам все объясню потом.

— Нет, он запретил.

— Идиот! Он запретил коммерцию! А если пара — одна тебе, одна мне, так все в норме. Давай, Галю и Гулю вызови. Ты по мобильнику можешь говорить?

— Нет, мне бабы не нужны. Слышь, Гусляр, я понял, что имел в виду Потап, когда талдычил про третьего игрока. Он же не дурак, Потап, соображает… И он видел, знает…

— Ну расскажи, что ты понял! — разозлился Гусляров. — И позвони хоть одной Гале, пусть подскочит на полчаса, а то мне что-то совсем тоскливо стало.

— Нет, звони сам, а я — зап… пираюсь наглухо.

Гусляров понял, что разговаривать с ним бесполезно, глухо заматерился, сел в машину и поехал домой. Он почти не сомневался, что первоначальное предположение Варвара было правильным — Краснуха взял товар, он же и убрал Мошку, чтобы запутать дело. Такой громила мог запросто догнать Мошку на улице и топориком почти срубить башку. А потом вернуться. Где он был вчера, когда Мошка пошел домой, Гусляров не помнил. Вроде бы — дома, но мог и выскочить, запросто мог. А теперь, значит, чего-то боится, козел! Понятно, чего!

И злило душу не столько очевидное предательство Краснухи, сколько отказ вызвать нужных баб и устроить ему хоть полчаса разгрузки. Козел, да и только!

Глава 13

После короткого, двухминутного секса жена отвернулась к ковру на стенке и тихо засопела, а Гусляров лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, что же происходит в поселке. Дочка Соколова не знает, кто к ней вязался, а человек убит. Кем, почему? Если Мошка предал, понятно, за что его убрали, но как понять поведение Краснухи, который дрожал от страха? Завтра же ему придется объяснить это, не понимал, что ли? Понимал и честно сказал, что боится. Сам себе приговор подписал. Да просто бред какой-то! Предал — так должен делать вид, что все нормально, а он — боится. И говорит об этом прямо!

О жене Гусляров не думал. Он давно к ней охладел, сразу после того, как узнал, что она беременна. Но женился, думая, что рождение ребенка что-то изменит в его жизни. Не изменило, дочка была все время с мамой и папу не очень-то любила. И папа относился к ней с прохладцей. Теперь ей три года, а смотрит на него волчонком — видимо, когда его нет, мама доходчиво объясняет дочери, кто такой папа. Ну и как после этого заниматься серьезным сексом с такой бабой? Да никак. А он и не занимался, так, сбрасывал напряжение, когда с другими не получалось.