Голубой блюз - Линн Хэммонн

— Ты его просто бросила, мама, вот так! — заявила Кэрол голосом общественного обвинителя.

— Честное слово, это не так!

— Как это бросила? — спросила Китти, едва не подавившись. Молоко потекло у нее по подбородку.

— Это все равно, как если бы ты бросила своего старого плюшевого медвежонка на необитаемом острове только потому, что он тебе надоел, — авторитетным тоном старшего высказался Клод.

Китти укоризненно взглянула на мать. Жалобно обращаясь к старенькому перепачканному медвежонку, девочка сказала:

— Бедного Дика никто не любит. Никому не будет дела, если он заблудится где-нибудь, заболеет или что-нибудь еще с ним случится…

— Ой, Китти, какая ты умница! — воскликнула Кэрол, театрально простирая к ней руки. — Бедняжка Флеминг! Сиротка, жертва кораблекрушения, которую волны случайно занесли на благословенные берега Кораллового острова!

— А что? Может, он и вправду сирота! — воскликнул Клод. — И мы приняли его в свою компанию, а теперь бросаем? — И вдруг его осенило. Он даже не донес ложку до рта. — Мама, а почему мы не можем его усыновить?!

— Невероятно! Это твоя самая лучшая идея! — воскликнула Кэрол.

Долли остолбенела и решила, что настало время вмешаться.

— Послушайте, дети! Четыре года назад я пошла вам навстречу, и у нас появился Ральф. Потом мы приютили опоссума и змею. Наконец, я разрешила взять в дом тушканчика. Но теперь с меня хватит! В мои планы вовсе не входит усыновление специалиста по морским черепахам!

— Но, мама, тебе не придется о нем заботиться. Эти обязанности я возьму на себя! — с готовностью воскликнула Кэрол.

Мать открыла было рот, но на такое заявление уж и вовсе непонятно было, что ответить.

— Слушайте все! — крикнул Клод, и Долли от неожиданности вздрогнула. Те же слова и с той же интонацией произносил Дик, когда принимал решения. — Мы поступим так, как учит нас всегда мама: если трудно прийти к одному мнению, надо проголосовать. Вот мы и проголосуем, как нам поступить!

— Ну, это уж без меня. Я в этом участвовать не желаю, — твердо заявила Долли, не зная, смеяться ей или плакать.

Клод послал маме очаровательную улыбку.

— Мы тебя и не приглашаем. В голосовании имеют право принимать участие лица не старше восемнадцати лет. Итак, кто за то, чтобы усыновить специалиста по морским черепахам Дика Флеминга, прошу голосовать!

Китти уронила ложку, так как проголосовать одной рукой показалось ей недостаточным. Кэрол подняла руку так высоко, словно изображала из себя статую Свободы. Клод, как и подобает сдержанному мужчине, поднял правую руку и, пересчитав голоса, радостно сообщил:

— Единогласно! Мы усыновляем брошенного на произвол судьбы сироту Дика Флеминга!

Матери наконец удалось взять себя в руки. Она села, обвела детей серьезным взглядом и твердо сказала:

— Послушайте меня, ребята. Дик Флеминг не нуждается в вашей опеке. Он приехал на Коралловый остров спасать черепах. И как только черепахи отложат на нашем острове яйца и уползут обратно в море, вместе с ними уйдет и Дик, чтобы… — В горле у Долли встал комок, и она с трудом договорила: — чтобы никогда больше сюда не вернуться.

— Не надо сравнивать Дика с черепахами! — воскликнула Кэрол, до которой, кажется, еще не дошел смысл сказанных матерью слов. — Между ними нет ничего общего! Как можно проводить параллель между этими неуклюжими созданиями и мистером Флемингом, таким элегантным, спортивным, я бы даже сказала — чувственным…

Долли со вздохом закрыла глаза, стараясь отогнать тревожные мысли о том, какого рода литературу изучает на досуге ее дочь.

— Может, он будет приплывать к нам каждый год на гнездовье? Как это делают черепахи… — робко предположила Китти.

— Раз в год?! — фыркнула Кэрол. — Ты с ума сошла!

— Пожалуй, ему действительно придется приплывать к нам почаще, — с сомнением протянула Китти, — чтобы не пропускать родительские собрания.

— Если ты думаешь, что он будет приезжать сюда ради твоих дурацких собраний, — язвительно заметил Клод, — то у тебя и правда тыква вместо головы.

— Он будет, будет! Он сказал мисс Торнтон, что ему очень нравится проводить с нами время! И еще: учительница ведь думает, что он мой папа; и я хочу, чтобы она продолжала так думать…

— Ха, ха, ха! — воскликнул Клод. — А ты, оказывается, еще и врунишка!

— Перестаньте, ребята! — вмешалась Кэрол. Она все-таки была взрослой девочкой, и теперь ей стало досадно, что так поздно все поняла. — Сколько же глупостей мы тут наговорили!

— Присоединяюсь, — угрюмо сказала мать.

Внезапно она почувствовала, как заныло сердце, обнажив рану, глубокую, как Большой Каньон. Бедные мои дети! — подумала она. На самом деле это вы никому, кроме меня, не нужны…

В дверь постучали, и женщина шестым чувством поняла, кто это. Кэрол, крикнув на бегу, чтобы мама не беспокоилась, помчалась открывать. Еще через несколько секунд она ввела на кухню Дика. Сердце Долли испуганно метнулось в груди; она сжала кулаки, призывая себя к твердости. За гостем, дружелюбно виляя хвостом, на кухню вошел Ральф. Из его пасти торчала осторожно сжатая между коренными зубами воскресная газета.

Долли стояла посреди кухни с кофейником в руках и смотрела на Дика. Непостижимый человек! В голубой рубашке и белоснежных брюках, отдохнувший и свежий, он выглядел так, будто ничего не случилось! И уж он-то точно не просыпался ни свет ни заря, мучимый мыслями об обретении и потере большой любви…

Долли поклялась себе опрокинуть кофейник на голову соседа, если он только посмеет пожаловаться на Ральфа. А что еще, кроме этого, могло привести его сюда? Ведь он добился от нее всего, чего хотел! И она сказала ему вчера все, что хотела… что должна была сказать. Или он совсем уж не принимает ее всерьез?! Долли сжала ручку кофейника и с наигранной живостью спросила:

— Кофе, Дик?

Он опустился на стул, небрежно откинулся на спинку и улыбнулся ей. Нет, все-таки что-то в нем изменилось: он улыбался по-новому — как близкий человек, как любовник, словно хотел напомнить о том, что они связаны теперь общей сладостной тайной. Щеки Долли залились краской. В памяти, словно выхваченные вспышкой молнии, замелькали картины: вот она лежит в его объятиях на широком ложе перед камином, изнемогая от сладострастия, вот они слились в бесконечном поцелуе, лаская друг друга с нарастающей страстью, приближая мгновение экстаза…

— Кофе? — переспросил Дик. Вскинув голову, он посмотрел на Долли с таким выражением, будто она спросила: что ты предпочитаешь — кофе, чай или меня? — Из твоих рук — что угодно, — добавил гость.