Мы идем к монстрам (ЛП) - Ли Эдвард

— Мясные консервы? О-о-о, фу! Ненавижу это!

— Разве мы сейчас не должны кое-что сделать? — сказала я и ущипнула её. — Надень маску! Думаю, там, куда она нас ведёт дальше, будет вонять ещё хуже!

— Ой…

Мы надели маски, потом…

Кеззи открыла ещё одну дверь в одной из арок.

Мы вошли в эту большую комнату, полную колонн с каменной плитой посередине. Никому не нужно было рассказывать, что это за место.

«Десятки людей, — сказала я себе, — нет, СОТНИ — были принесены в жертву здесь…»

Здесь было ещё больше арок, и у некоторых были двери из решёток, но я не видела за ними ничего.

Маска немного помогала, но я всё ещё чувствовала запах чего-то ужасного. Я просто заставила себя забыть его и отвлечься, когда водила своим фонариком, глядя в пол. В разных местах лежали плиты неправильной формы, может быть, сланец. В них были просверлены отверстия.

«Дыры, через которые поступает воздух», — сразу подумала я.

Кеззи сказала:

— Обычно здесь какофония…

— Како… что? — Ханна заскулила. — Мисс Кеззи, вы имеете в виду, что мы должны сосать ещё больше членов?

Кеззи выглядела готовой кричать.

— Зенас, если она скажет ещё одну глупость… Я хочу, чтобы ты изнасиловал её с такой силой, что её задница вывернулась бы наизнанку.

— Ну, это вообще не будет проблемой.

Я крепко схватила Ханну за воротник.

— Просто заткнись…

— Когда я говорю какофония, я имею в виду очень шумно, — сказала Кеззи сквозь маску. — Мы подавляем такой надоедливый шум, известный как Пронзительный вой, с помощью Заклинания немоты. Я сниму это заклинание на мгновение, чтобы вы, девочки, поняли идею. Готовьтесь, — а затем Кеззи крикнула: — Во имя Йог-Сотота, пусть вернётся к вам дар речи! — и в ту долю секунды я и Ханна с криком упали на колени.

Внезапно каменная комната наполнилась звуком, похожим на адский водопад. Вокруг всё выло, стонало, рыдало. Высокие и низкие звуки, которые не могли быть человеческими и не могли исходить ни от одного животного, о котором я когда-либо слышала. Даже когда мы закрывали уши, звук почти не прерывался. Я плакала, это было так ужасно, но когда я взглянула на Кеззи и Зенаса, они оба улыбались нам.

— Прекратите! — умоляла я.

Её брови взлетели, как будто она обиделась.

— Извини, Энн?

ОХ, ЧЁРТ ТЕБЯ ВОЗЬМИ!

— Прекратите, мисс Кеззи, ПОЖАЛУЙСТА!

Она постучала ногой в течение минуты, затем сказала:

— Во имя Йог-Сотота, пусть воцарится тишина!

Вой водопада прекратился.

Некоторое время мы с Ханной дрожали на скользком полу, но, наконец, в ушах перестало звенеть, и я снова привела свою голову в порядок.

— Мисс Кеззи, то, что издаёт этот шум… оно под этими плитами, не так ли?

— Да, Энн. Некоторые из них — Тени врагов Джозефа Карвена или блестящих умов своего времени, допрос которых не был завершён из-за смерти Карвена. Как правило, Карвен избавлялся от Тени после того, как воскресил её; следовательно, возвращая её к основным солям для будущего использования. Других он воскрешал просто для удовольствия от пыток, после чего он уничтожал их навсегда с помощью коррозионных веществ. Именно так он поступил с Тенью Абдулы Альхазреда, потому что не хотел рисковать, чтобы какой-то другой чернокнижник воскресил поэта для собственного сбора информации. Здесь также есть некоторые ошибки, которые Карвен никогда не исправлял просто потому, что он наслаждался гротескностью их несовершенного состояния.

— Ошибки? — спросила я.

— В редких случаях основные соли добываемого материала были несовершенными или испорченными неосознанно — или преднамеренно — загрязнёнными. Поэтому Тень могла быть воскрешена, например, без конечностей, или с перемешанными конечностями, или с внутренними органами наружу, или любыми другими способами дефекта, — Кеззи указала на одну из плит. — Вот этого, Зенас.

— Ух, вещица… — Зенас засунул пальцы в два отверстия в плите и поднял её, как будто это был пенополистирол.

— Принесите свои фонарики, девочки, и загляните внутрь…

Мы не торопились, потому что никто из нас не хотел видеть, что было в дыре. Я наконец набралась храбрости и сделала это первой, наклонившись, затем вздохнув и посмотрев вниз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сначала я ничего не увидела, только круглую цементную яму глубиной двадцать футов. Стены ямы были покрыты мхом или плесенью.

— Ничего… — но потом я прищурилась и кое-что увидела сидящим в самом низу.

— Это Тень достопочтенного Гудмана Брайдена, — сказала Кеззи, — особенно рьяного судьи Салемских судов в конце 1600-х годов. Брайден был первым, кто с подозрением отнёсся к занятиям Джозефа Корвана, который затем вынудил Корвана бежать из города и сменить имя. Карвен намеренно испортил основные соли судьи, чтобы заставить его Тень подняться vacuus tergum, что означает «без кожи».

Я увидела фигуру, в которой узнала макушку головы человека. Мне показалось, что я услышала звук шлепков. Затем голова пошевелилась, и поднялось лицо.

Лицо без кожи.

Лицо было красным и с прожилками; можно было видеть все мускулы и большие белые глаза без век. Я чуть не вскрикнула.

Послышался звук влажных хлопков. Что он…

Ой, блять!

Он дрочил… членом без кожи.

— Спустя столько времени многие Тени сходят с ума, как здесь судья Брайден. Мужские Тени склонны постоянно мастурбировать, потому что им больше нечего делать.

Затем эти глаза без век посмотрели прямо на меня, и он вскрикнул.

Зенас снова закрыл плиту, затем снял другую.

— Девочки, — сказала Кеззи, указывая на следующую яму. — Джозеф Карвен заплатил грабителям могил королевскую сумму за кости этого человека…

Мы с Ханной посмотрели вниз и увидели этого старого лысеющего чувака с большой густой седой бородой.

— Кто… кто это? — спросила Ханна.

— Один из самых мудрых людей, когда-либо живших, — сказала Кеззи. — Девочки, познакомьтесь с Галилеем. Вы ведь знаете, кто такой Галилей, не так ли… Ханна?

Ханна выглядела так, будто вот-вот упадёт в обморок.

— Я-я-я… э-э-э, чёрт возьми!

Глаза Кеззи горели, как раскалённые угли, она была так взбешена.

— Ты не знаешь, кто такой Галилей? Ханна! Ты позор! Твоё невежество непревзойдённо! — она постучала ногой.

— Я думаю, что он был итальянцем, — пробормотала я.

— Ой, ой! — оживилась Ханна. — Он что, вроде того… изобрёл пиццу?

Кеззи впилась в неё взглядом.

— Зенас, доставай свой член.

— Ну, я всегда счастлив сделать это снова, — сказал мудак и вытащил всё это.

Он начал махать им вверх и вниз.

Лицо Кеззи приблизилось ко мне.

— Энн, если ты не скажешь мне, кто такой грёбаный Галилей, Зенас вывернет анус Ханны наизнанку своим членом.

Мой мозг закружился. Галилей? Я знала, что слышала о нём, но… Он был чуваком из старины, из Италии, но это всё, что я знала. Ханна рыдала, а Зенас — уже с твёрдой штукой — начал стягивать с неё штаны.

— Энн! Помоги мне!

— Он был… ох, он был парнем, который смотрел на дерьмо в телескопы и всё такое!

Кеззи вздохнула и отозвала Зенаса.

— Твой ответ, Энн, хотя он может быть слабым, — правильный. Галилей произвёл революцию в математике как компоненте натурфилософии и, что ещё более важно, создал астрономические принципы, которые подтвердили гелиоцентрическую систему.

Единственная причина, по которой я сдала астрономию в старшей школе, это потому что… ну, вы, наверное, догадались.

Из ямы этот чувак Галилей закричал:

— Я знаменитость в раю, выпустите меня!

Кеззи ухмыльнулась и помахала рукой:

— Пока-пока!

В то время как Зенас закрыл плиту.

Из следующей ямы прозвучал голос с другим акцентом:

— Ты злая ведьма! Да проклянёт тебя Отец наш!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кеззи хихикнула и сказала, что его зовут Феликс пятый, кажется. Этот парень был папой в 1400-х годах, или, может быть, она сказала анти-папой, что бы это ни значило.

— Зенас, — сказала она, — дай падре что-нибудь, чтобы разнообразить его папскую обитель.