Коварство и честь - Эмма Орци

Она говорила очень тихо и с душераздирающей серьезностью. И к тому же была ослепительно прекрасна. Сэр Перси Блейкни не был бы простым смертным, останься он равнодушен к таким мольбам, срывавшимся со столь прелестных уст. Сама природа была на стороне Терезы: мягкость и тишина ночи, звездное небо и лунный свет, запах диких фиалок и мокрой земли и топот крошечных неизвестных ножек в зарослях кустов. И этот человек, наделенный сверхъестественной интуицией и острым ощущением всего недостойного доверия и опасного… не мог позволить бы сердцу ожесточиться против ее просьб.

Каковы бы ни были тайные мысли сэра Блейкни, когда она замолчала, измученная рыданиями, которые тщетно пыталась подавить, он мягко сказал:

— Поверьте, дорогая леди, я вовсе не хотел обидеть вас, когда не поверил вашей истории. Столько странных вещей я видел в продолжение своей пестрой карьеры, что я могу понять, какой невероятной иногда оказывается правда и как точно она перемежается с ложью.

— Знай вы меня лучше, милорд… — начала она.

— Совершенно верно. Я не знал вас, мадам. И теперь, мне кажется, в дело вмешалась сама судьба, так что у меня никогда не будет шанса узнать вас.

— Как это? — удивилась она. Но вместо ответа сэр Перси невпопад предложил:

— Идемте дальше. Становится поздно.

Она слегка вскрикнула, словно пробудившись от сна. И легкой походкой, чувственно покачивая бедрами, пошла рядом. Некоторое время оба молчали. И уже миновали первое скопление домов и «Скороход», последнюю гостиницу за городской границей. Теперь оставалось пойти по Хай-стрит, пересечь Олд-плейс, а оттуда было уже недалеко до «Приюта рыбака».

— Вы не ответили на мой вопрос, милорд, — сказала наконец Тереза.

— Какой вопрос, мадам?

— Я спросила, каким образом вмешательство судьбы помешает нам снова встретиться.

— Но вы же сказали, что остаетесь в Англии.

— Если вы позволите.

— Не в моих силах позволять или отказывать.

— Вы… не отдадите меня полиции?

— Я в жизни не предавал женщину.

— И не выдадите меня леди Блейкни?

Сэр Перси не ответил.

— Не выдадите леди Блейкни? — настаивала она.

Так и не получив ответа, она страстно заговорила:

— Какая ей польза… или вам… оттого, что она узнает во мне, несчастной, бездомной, не имеющей родных и друзей женщине, Терезу Кабаррюс, бывшую невесту великого Тальена, а сейчас подозреваемую в связях с врагами страны во Франции, а здесь считающуюся шпионкой. Боже мой, куда мне идти! Ничего не говорите леди Блейкни, милорд! Прошу вас на коленях, не говорите! Она возненавидит меня, станет бояться и презирать. О, дайте мне шанс стать счастливой… дайте мне шанс…

Она осеклась и положила руку ему на плечо. В глазах снова сверкали слезы, губы подрагивали. Увидев это, он немного помолчал и сделал то, чего меньше всего ожидала Тереза, — откинул голову и расхохотался.

— Богом клянусь, вы умная женщина!

— Милорд! — негодующе запротестовала она.

— О, не бойтесь, красавица. Я сам любитель забав и не выдам вас.

На этот раз Тереза растерялась по-настоящему.

— Не понимаю… — пролепетала она.

— Вернемся в «Приют рыбака», — предложил он с характерной для него видимостью нелогичности. — Договорились?

— Милорд, — настаивала она, — объяснитесь!

— Тут нечего объяснять, дорогая леди. Вы просили меня… нет, едва ли не требовали не выдавать вас даже леди Блейкни. Прекрасно. Я принял вызов. Вот и все.

— Но вы никому, никому не скажете, что мадам де Фонтене и Тереза Кабаррюс — одно лицо?

— Даю слово.

Тереза едва слышно, но облегченно вздохнула.

— Вот и прекрасно, милорд. И поскольку мне позволено ехать в Лондон, надеюсь, мы там встретимся.

— Вряд ли, дорогая леди, поскольку завтра я отплываю во Францию.

На этот раз она тихо охнула, но тут же сомкнула губы, боясь, что заметит собеседник.

— Завтра, милорд?

— Да, как я имел честь сказать, завтра отплываю во Францию и предоставляю вам полную свободу действий.

Она не заметила издевки, но вдруг, словно побуждаемая внезапным порывом, решительно объявила:

— Тогда я плыву с вами.

— Уверен, что поплывете, дорогая леди, — ответил он с улыбкой. — И действительно, какая вам причина задерживаться здесь? Нашему общему другу месье Шовелену, должно быть, не терпится услышать, чем кончилась наша беседа.

Она издала крик ужаса и негодования.

— О, значит вы по-прежнему так думаете обо мне!

Он продолжал улыбаться, глядя на нее с ленивой веселостью. И ничего не сказал, но она чувствовала, что получила ответ. Со стоном боли, как раненое дитя, она резко повернулась, зарылась лицом в ладонях и зарыдала так, словно сердце вот-вот разорвется. Сэр Перси хладнокровно ждал, пока она успокоится, прежде чем мягко сказать:

— Мадам, я прошу взять себя в руки и осушить слезы. Смиренно прошу прощения, если ошибся в вас. И умоляю понять, что когда держишь в ладони человеческие жизни, когда несешь ответственность за жизнь и безопасность тех, кто тебе доверился, необходимо быть вдвойне осторожным и никому не доверять. Вы сами сказали, что это игра в жизнь и смерть, которую я и мои друзья так успешно вели последние три года. У меня проигрышные карты, и я должен быть особенно внимательным. Ибо искусный игрок должен пользоваться ошибками противника, даже не имея на руках козырей.

Но Тереза отказывалась успокоиться.

— Вы никогда не узнаете, милорд, никогда, как глубоко ранили меня, — пробормотала она сквозь слезы. — Я много месяцев мечтала увидеть самого Алого Первоцвета. Он был героем моих грез, человеком, который выделялся из эгоистичной, мстительной, трусливой толпы, был для меня олицетворением благородства и рыцарства. Я жаждала увидеть его хотя бы один раз, чтобы пожать ему руку, чтобы взглянуть в глаза… и почувствовать, что стала лучше.

Любовь? Это не любовь! Скорее, преклонение перед героем, чистое, как та же любовь к звездной ночи, или весеннему утру, или закату над холмами. Я грезила об Алом Первоцвете, милорд, и из-за этих грез, перевесивших обычное благоразумие, мне пришлось бежать из дома, где мое имя очернено, а сама я осуждена. Случай привел меня к герою моей мечты, а он смотрит на меня как на гнуснейшую тварь на земле, считая шпионкой. Женщиной, которая способна лечь с мужчиной, а потом послать его на гильотину!

Ее голос, все еще страстный и пылкий, тем не менее стал немного тверже. Она наконец сумела осушить слезы. Сэр Перси безмолвно прислушивался к ее странным речам. Что он мог сказать этой красивой женщине, так бесхитростно признававшейся в любви к нему? Ситуация была из ряда вон выходящей и крайне ему не нравилась. Сейчас он многое отдал бы, чтобы это свидание поскорее закончилось. Тереза, к счастью, постепенно брала себя в руки. Вытерла глаза и через секунду по собственной воле шагнула вперед. Остаток пути до «Приюта рыбака» оба молчали. Тереза остановилась на крыльце и протянула руку сэру Перси.