Иверь - Вадим Еловенко

Игорь ничего не сказал. Он отпустил ручку и откинулся в кресле, разминая ладонь. Мы медленно, но все-таки катились к Матке. Она была уже своих настоящих размеров. С добрую треть нашей земной Луны. Я смотрел на этот психоделический пейзаж и не мог понять, то ли мне повезло и я один из сотни тысяч живых вижу Матку вообще, то ли я настолько невезучий, что опять-таки один на сотню тысяч вижу ее так близко.

Матка выслала автоматического десантника. Если эта штука падала на землю, она преобразовывалась в мини-завод, производящий из всего попавшегося сплавы и материалы, а потом создавала из них различные самоходные устройства для убийства или уничтожения всего, что не подпадает под определение «свой».

Десантник Матки мог в одиночку, присосавшись к гигантскому кораблю, полностью перехватить управление. Все корабли с опухолью десантника Орпеннов по инструкции подлежали немедленному уничтожению огнем всей эскадры. Никто не хочет удара в тыл.

И вот теперь к нам летел десантник. Моя рука сама потянула рычаг в запретную зону. Контрольные приборы реактора начали выдавать все большие и большие числа: «…0,891… 0,892… 0,900… 0,934… 0,945…»

– Прощай! – сказал я Игорю. – Дойдет до единицы, так хоть его с собой заберем.

– Удачи в аду! Привет Вернову от правнучки главное не забыть передать, – попытался шутить Игорь.

На экране было «0,987», когда состыковавшийся с нашей капсулой десантник перехватил управление энергией. И показатели немедленно покатились вниз. Пока до 0,2 не дошли.

И десантник потащил нас к Матке.

Не знаю, сколько людей побывало внутри нее. И тем более не знаю, сколько вернулось. Нас затащили в ангар размером с весь наш Тис и бросили на его дно. Десантник отцепился, но управление не восстановилось. Я весь трясся, вспоминая страшные истории про гуманных Орпеннов, не убивающих людей, а делающих их даунами, которые вечно улыбаются и совершенно не способны выжить в мире. Но это были байки. Что на самом деле делали с людьми на Матке Орпеннов, знали только сами Орпенны да еще, наверное, контрразведчики. Но ни те ни другие не распространялись об этом.

Пришло и распаковалось следующее сообщение: «После восстановления давления выходите и следуйте за проводником».

Когда компьютер, оставшийся на вспомогательном питании, сообщил нам, что давление в норме, мы отстегнулись и, взяв излучатели, пошли в тамбур. Скафандры надели. Проверили броню. И вышли.

Проводником оказался маленький светящийся шарик, катавшийся кругами по полу и привлекающий наше внимание. Только мы подошли к нему, как он помчался в дальний конец ангара. Мы побрели, словно роботы, за ним. Подошли к огромным дверям, перед которыми снова наворачивал круги и восьмерки шарик. Ждали, пока двери откроются, минуты две, показавшиеся нам вечностью. Наконец мы пошли длинным и высоким коридором в глубь Матки. Освещение здесь отсутствовало полностью, и мы поняли, для чего светился проводник. За его манящим светом мы, не вру, прошли почти километр, пока не уперлись в другие двери. Они открывались так же долго, и мы измаялись, пока дождались хотя бы щели, чтобы просочиться внутрь. Попали в освещенный зал. И все. Дальше не было ничего. Только пол, весь в шахматную клетку, и белая стена с таким же белым потолком. Причем мы так и не разглядели, где стена переходит в потолок…

Очнулись мы в капсуле на автоматическом управлении. В стратосфере.

Игорь со стоном поднялся с пола и побрел в рубку, по дороге пнув меня. Я тоже поднялся, испытывая странное головокружение и боль в висках. Пошел в свое кресло. Показатели реактора прыгали в диапазоне 0,981—0,989, почти предел. Я вернул ручку в исходное состояние и начал сваливание на правый борт, кидая капсулу к земле, к видимым сквозь облака горам. На пяти километрах выровнял машину и повел ее к месту посадки в горах.

Сидевший до этого молча, Игорь поморщился от боли и сказал:

– Не выеживайся, держи на Тис.

Я, оторвавшись от высотомера и «путеводной нити», посмотрел на него, требуя объяснений.

– Наших на орбите нет. А Орпенны… будь они неладны… уже давно бы нас отправили на тот свет.

Я сказал, мол, зачем пугать Тис и Инту. Но он настоял на посадке в городе. Я, уже страдая от головной боли, только плюнул, соглашаясь.

Тис был в шоке, когда ему на голову свалилась сверкающая капсула. Рев посадочных воздушных турбин напугал керов в загоне так, что они, проломив ограждение, ринулись к стене города в надежде вырваться.

Посадив капсулу на площади перед замком, мы немедленно переоделись и вышли из люка. Инта, засевший на крыше с СВИ в руках, смог нас узнать и не прикончить. Он быстро спрыгнул во двор и выбежал к нам. Еле передвигая ноги от сильнейшей боли, все увеличивающейся, мы дошли и упали около него. Я потерял сознание.

Очнулся я оттого, что в комнате звучала музыка. Открыл глаза и потер саднящую шею. Понял, что в нее мне кололи обезболивающее. И понял, что лежу в постели в комнате Игоря. Он вошел с Интой и сразу меня оглядел.

– Отошел, – только и сказал он, оценивая мой прояснившийся взгляд.

Они прошли и сели на кровать рядом со мной.

– Я все рассказал Тисскому, – поведал мне Игорь.

Я кивнул. Хотел, конечно, спросить – зачем. Но потом решил позже этот вопрос выяснить.

Инта смотрел на меня и ожидал чего-то.

– Кто укол ставил?

– Я, – ответил Игорь. – Ты уже вырубился от боли, когда Инта принес аптечку. Я вколол себе и только потом тебе. Его охотники перенесли тебя в дом. Я запер капсулу от несанкционированного доступа. Оборону включать не стал. Там детей на площади много. Пришлось придумать сказку, что это воздушный корабль для путешествий, но охотники узнали в нем атакующую капсулу и теперь теряются в догадках, зачем мы притащили в город исчадье звезд. Разговоры нехорошие, но Инта обещал что-нибудь придумать.

Инта кивнул, а Игорь продолжил:

– Диагностер не выявил нарушений в работе моего организма. Боюсь, что Орпенны затронули только мозг. Что они с нами делали и какую программу вложили, я не знаю. Выяснить это без аппаратуры невозможно.

– Нас программировали?

– Безусловно, – кивнул он. – Головная боль – симптом перезагрузки мозга.

– Мля… – только выругался я.

– Согласен, – сказал Игорь. – Ни я, ни ты не знаем, когда она сработает и что заставит нас делать.

Я перевел взгляд в потолок, вспоминая инструкции: был ли в них пункт о перепрограммировании противником? Там был пункт только о положении в плену, но никак не о таких нюансах.

– Как дальше жить? – спросил я у потолка.

– Не знаю… – пожав плечами, ответил Игорь и тоже посмотрел вверх. – Скорее всего, так же. Раз они не запрещают нам жить, значит, их устраивает наша политика на планете.

– Много мы выболтали? Как ты думаешь?

– Думаю, все, что могли, – пожал плечами Игорь. – Иначе нас хрен бы отпустили.

– Понятно. Сколько мы там пробыли?

Игорь помялся. Ответил Инта:

– Два дня назад вернулись ваши керы.

– Значит?..

– Четыре дня, – тускло сказал Игорь.

Я кивнул. За это время, держа нас в бессознательном состоянии, Орпенны могли узнать не только все о нас. Я думаю, родину мы продали с потрохами, променяв ее на жизнь.

– Не грузись, – угадал мои мысли Игорь. – И до нас попадали к ним в плен. Так что много мы сказать им о Земле не могли. Я имею в виду – много нового.

Я снова кивнул без слов. Это слабое утешение. Вбитые в академии принципы требовали немедленного выхода на связь со своим командованием. Но ясно, что ни командования, ни вообще ВКС Земли на ближайшие десять световых лет в округе не имелось. Где барражирует Матка, там нет места ВКС.

– Что она с нашими сделала?

Игорь пожал плечами:

– Если бы уничтожила, мы бы видели бойню даже с земли. Значит, наши просто собрали манатки и деру дали. Ну, не связываться же с ней, имея один десантник и один научный корабль. На Матку эскадрами идут.

Я кивнул и предложил:

– Вечером разверни оптику капсулы, посмотрим на Матку и проверим орбиту на предмет ошметков. Там же три обитаемых спутника было. Элли, Киосо и третий, как его там…

– Орбита-9, – подсказал мне Игорь. – О’кей.

Я сел на кровать и сказал – скорее сам себе, чем Игорю или Инте:

– Подводим итог… Вторжение отменяется. Пока… на орбите Орпенны. Без цели болтаются. Была бы цель, уже приступили бы к ней. Мы несем программу. Цель программы неизвестна. Ничто из перечисленного не препятствует продолжению развития империи Тисской.

Сказал Инта:

– Только одно.

Мы посмотрели на него. Он поднялся и сказал, четко выговаривая слова:

– Если начнут воевать боги… пострадают люди.

Головная боль еще давала о себе знать, и я заметил:

– Я не понимаю тебя, Инта…

Паренек прошел к очагу. Все-таки как смешно выглядит дикарь с гривой волос – в десантном обмундировании и ботинках большого размера. И дикарь, чтобы мы совсем обхохотались, сказал: