Карл Великий (Небесный град Карла Великого) - Анна Ветлугина

Тащили меня довольно долго. Потом вскинули на круп лошади и ещё немного провезли, после чего внесли в помещение, пахнущее сыростью, и положили на кучу соломы. Послышались удаляющиеся шаги и лязг засова.

Скинув мешок, я увидел серый сумеречный свет, струящийся из маленького зарешеченного окошечка. Я лежал на кровати, устланной соломой, рядом стоял деревянный столик с изящными резными ножками. Надо мной нависли каменные своды. Камень кое-где полированный, а стены оканчивались мозаичными окантовками. На тюрьму эта комната не походила никоим образом. Но замучить человека ведь можно и в королевских покоях. Вот только найти их труднее, чем просто подвал.

Долго размышлять не пришлось. Лязгнул засов, и вошли двое мужчин в одинаковых красно-синих одеждах. Один из них нёс таз с водой, другой — кувшин и полотенце. Тот, что с тазом, поставил свою ношу на столик и сказал, странно выговаривая слова:

   — Умывайся и будем идти.

Вот как. Неумытого племянника дяде допрашивать неприятно. Ладно, не будем спорить. Да и холодная вода после бессонной ночи — то, что нужно.

Они придирчиво осмотрели меня, пригладили мне волосы и повели по лестницам и коридорам. Похоже, мы находились в каком-то замке. Кованые цветы на перилах лестниц и мозаичная отделка коридоров говорили о немалом богатстве его владельца. Я подивился расторопности дяди Агафокла, заведшего себе такие высокие связи. Чей же это замок? Уж не Дезидерия ли? Логично, если мой хитрый родственник водит с ним дружбу именно сейчас.

Меня ввели в роскошный зал. Посреди него на резном деревянном троне сидел немолодой полноватый человек с редеющими длинными волосами. Голову его венчала простая железная корона без каких-либо украшений. Лицо показалось мне смутно-знакомым, только я никак не мог вспомнить, где его видел.

   — Вы хотите сказать, это принц? — он говорил на чужом наречии, но достаточно похожем на латынь, поэтому я понимал почти всё.

   — Он спал в королевском шатре, — отвечал один из тех, кто привёл меня.

   — Он слишком стар для принца. Тот должен быть ребёнком, а этому уже лет пятнадцать.

На самом деле, мне уже исполнилось восемнадцать, просто я не имел крепкого телосложения из-за того, что слишком много сидел за книгами.

Тут распахнулась дверь. Вошла наша бывшая королева Дезидерата и уставилась на меня.

   — Что скажешь, дочь моя? — вопросил Дезидерий. Я понял, почему его лицо мне столь знакомо. Он как две капли воды походил на своего сына Адельхиза, то есть, наоборот — сын полностью унаследовал черты отца.

Дезидерата смотрела на меня и молчала, обдумывая что-то. За время, пока мы не виделись, она сильно изменилась. Юношеская розовая свежесть сошла со щёк, лицо исхудало и заострилось. А глаза, которые она так широко и радостно раскрывала, когда только прибыла в замок Имельхальм, теперь не выражали ничего, кроме скуки и раздражения.

   — Всё же это принц Пипин, папочка, — сказала она после долгого молчания. — Я, конечно, давно не видела его, но, думаю, это он.

Дезидерий ошеломлённо посмотрел на дочь и почесал затылок, отчего корона задвигалась у него на голове.

   — Пипину, по моим подсчётам, может быть от четырёх до семи лет. В крайнем случае восемь. Но никак не пятнадцать.

   — Но это правда Пипин! — в голосе принцессы послышались истерические нотки. Дезидерий поморщился. Дочь, заметив это, тут же сменила тон:

   — А если это всё же не он, ты отпустишь его, папочка? — кротко спросила она.

   — Разумеется, нет. Зачем отпускать? Чтобы франки посмеялись над моей мягкотелостью?

   — Значит, ты бросишь его в тюрьму?

   — Доченька, мы находимся в осаждённом городе, где вопрос пищи остро встанет уже совсем скоро. Ты хочешь, чтобы я кормил ненужного пленника?

Принцесса нетерпеливо топнула ногой:

   — Так послушай меня, отец! Это действительно принц Пипин. Ты можешь вести какие угодно подсчёты, а я прожила с ним под одной крышей целый год. Кто же из нас с тобой лучше его знает после этого?

   — Можешь ли ты подтвердить это, дочь моя, положив руку на Библию? — спросил её отец.

Дезидерата задумалась:

   — Мне нужно хорошенько испытать его, прежде чем я соглашусь на такие серьёзные клятвы. Вдруг я всё же ошиблась.

Король лангобардов устало отмахнулся:

   — Женщина всегда найдёт, как выкрутиться. Забирай своего принца и уходи. У меня ещё много дел сегодня.

   — Хорошо, отец, — тоном послушнейшей и нежнейшей из дочерей сказала принцесса и, сделав мне знак следовать за ней, решительно покинула зал.

Она буквально летела по лестницам и коридорам. Я с трудом поспевал за ней. Наконец мы оказались у небольшой двери в форме арки. Дезидерата по-хозяйски распахнула её и приказала мне войти.

Там располагалось настоящее женское царство. Столько непонятных и ненужных мелких вещей в одной комнате мне ещё не доводилось встречать. Многочисленные полочки, уставленные какими-то баночками, коробочками, засушенными цветами, изображениями и прочей ерундой.

У высокого узкого окна стоял столик с серебряным зеркалом на витой подставке. За ним сидела совсем юная девушка, почти девочка. При виде Дезидераты она, ойкнув, вскочила.

   — Теоделинда, ты опять смотришь мой портрет без спросу! — гневно закричала принцесса на латыни. — Я скажу твоей матери, пусть высечет тебя!

Девочка бросилась к Дезидерате и, сев на корточки, обняла её колени со словами:

   — Прости, милая сестрица!

Та, однако, не думала смягчаться:

   — Ты влезаешь в мою комнату, стоит мне только уйти. И прекрати называть меня сестрицей — ты не сестра мне, а только кузина!

   — Прости, дорогая! — глаза девочки наполнились слезами. — Я не хотела тебя обидеть.

   — Да тебе ведь самой хуже, глупая! — уже спокойным голосом сказала Дезидерата. — Что ты всё смотришь на этот портрет. Он никому не принесёт счастья.

Присмотревшись, я увидел на столе то, о чём они говорили, о котором они говорили. На резной подставке из светлого дерева стояла весьма искусно выполненная миниатюра. Она изображала нашего короля, Карла.

Дезидерате между тем надоело вести беседу с кузиной. Взяв девочку за плечи, её подняла и бесцеремонно толкнула к двери:

   — Ступай, Теоделинда, я занята сейчас. Можешь прийти вечером.

   — Хорошо, дорогая, — глотая слёзы, ответила та и, всё ещё поглядывая на миниатюру, медленно покинула комнату.

Лангобардская принцесса оглядела меня с презрением:

   — Слушай, книжник! Я не помню, как тебя там зовут, да и не собираюсь запоминать. Бертрада говорила, что Карл к тебе почему-то привязан. Только из-за этого я и сохранила тебе жизнь. Ты ведь разобрал, что сказал мой отец? А также, надеюсь, понял, что я не дурочка, которая может спутать такого верзилу с семилетним ребёнком. Понял или нет?

   — Понял, принцесса, — ответил я со всей учтивостью, на какую был способен.

   — Тем лучше для тебя, — она взволнованно ходила по комнате, поправляя сухие букеты на полочках. Подошла к столу. Внимательно посмотрела на портрет Карла, потом решительно повернула его лицом к стене. Кинула на меня сердитый взгляд и уставилась в пол.

   — Ну, раз ты такой сообразительный, книжник, значит, легко поймёшь и дальше. Ты ведь мне нужен не для того, чтобы любоваться на тебя, так?

   — Так, принцесса.

   — Конечно. Любоваться тут нечем, это ты правильно рассуждаешь. Значит, для того, чтобы жить дальше, тебе нужно стать полезным для меня. Я ещё не придумала, как это сделать, но обязательно придумаю в ближайшее время. А пока поселю тебя в каморке служанки, рядом с моей комнатой. Запирать не стану — всё равно из дворца тебе не выйти, у входа стража. Попытаешься сбежать — тотчас схватят. Незнакомцев здесь у нас не водится. По замку тоже особо не разгуливай. Понял меня?

   — Понял, принцесса.

   — Тогда налево — соседняя дверь. Иди, чтоб я тебя не видела.

Каморка, о которой говорила принцесса, оказалась совсем маленькой. Обстановка её состояла из тазика, кувшина с водой, ночного горшка и охапки сена — вместо кровати. Зато в ней имелось узкое окошко, из которого открывался вид на многочисленные черепичные и соломенные крыши. Вдалеке за крышами виднелась стена.

Присмотревшись, я разглядел небольшие точки — людей, бегавших по ней. Время от времени над ними вспыхивали крошечные огоньки. «Зажигательные стрелы, — понял я. — Значит, наши снова пошли на штурм». Вдруг на суетящихся человечков упало что-то, не больше оливковой косточки, и их разметало. На самом деле, эта косточка была огромным камнем, выпущенным из метательного орудия. На стену прибежали другие фигурки. Они метались взад-вперёд, но ни огоньков, ни камней больше не прилетало. Через какое-то время всё успокоилось. Смотреть стало не на что.