В шаге от вечности (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич

Высота 10 000 м.

А чуть позже они вышли за облака. Ждать идеальной для пуска погоды Центр управления не имел возможности. Какое-то время спустя внизу был только белый облачный океан.

20 000.

30 000.

Но вот он будто рассеялся, и проступили очертания рельефа европейского континента, его рек и озер. Она сразу узнала Рейн и тянущиеся к югу, забирающиеся все выше Альпы. Но по сравнению с этой высотой даже они были крошечными.

50 000.

Кривизна земной поверхности уже была заметна, хотя на мгновение ей даже показалось, что Земля выглядит как слегка вогнутая чаша. Но это был даже не оптический обман, а психологический, и через секунду эффект прошел. Зато на севере уже можно было разглядеть береговую линию Северного моря и остров, где она родилась, а на юге – Швейцарию и Италию, извилистое побережье моя Средиземного.

Никаких философских мыслей в голове по этому поводу не было. Просто работа. Место глупостям и лирике будет только после возвращения.

Все эти высоты были для Эшли Стивенсон привычны еще со времени работы на стратосферных дирижаблях. Хотя, конечно, эти виды воздушного транспорта совершенно по-разному используют воздушную стихию.

– 60 секунд, двигатели функционируют устойчиво, тангаж и рыскание в пределах нормы, – сделал командир протокольное сообщение для Центра Управления.

Выше начинались высоты, которые были знакомы ей уже по суборбитальному челноку. Небо стало стремительно чернеть, обретая свой настоящий цвет. Солнце тоже уже отличалось от того, которое люди видят внизу. Оно стало более четким и контрастным.

На таких высотах на большой скорости некоторые самолеты еще могли летать, используя подъемную силу воздуха для управляемого аэродинамического полета. У «прогулочной лодки» – легких суборбитальных челноков компании «Starboat», имелись складные крылья для полетов в атмосфере. А «Наблюдатель» во многом копировал «Спейс Шаттл», и крылышки у него были куцыми как у курицы. Он не был предназначен для атмосферных полетов. Совсем. Только взлет и посадка под чутким руководством автоматики.

И если «Шаттлы» разгоняли до первой космической твердотопливные ускорители, а «Буран» взлетал с помощью тяжелой «Энергии», то у «Наблюдателя» их заменяли термоядерные двигатели, занимавшие половину внутреннего пространства корпуса. Но взлет на них с поверхности оставил бы поле выжженной земли с радиусом в полкилометра и угрожал бы сильным радиоактивным заражением местности. Их включали только после достижения определенной высоты.

Выше начиналась уже сфера чисто баллистического полета, управлять которым можно, только используя реактивные силы.

Пламя по-прежнему вырывалось из дюз. Они сбросили первичные разгонные блоки (они будут использованы повторно, потому что даже Корпус не мог позволить себе быть расточительным) и летели теперь на чистом термояде.

Оба ее напарника были неподвижны в своих креслах, как изваяния. Для управления кораблем в этот момент работы им руки не требовались, и они держали их на подлокотниках кресел. На данном этапе все делала автоматика, но при необходимости экипаж мог вручную управлять параметрами систем с помощью простеньких сенсорных поверхностей. Никаких нейроинтерфейсов, которые уже ставили на гражданские автомобили и экзоскелеты для людей с ограниченными возможностями, здесь не было. Слишком высока была бы цена любой ошибки распознавания сигнала.

Гарольд на мгновение встретился с Эшли глазами, но тут же отвел их и погрузился в свой монитор. На секунду ей показалось, что у командира Коберна в глазах промелькнуло выражение тревоги. Но ни один мускул на лице его не дрогнул, и она вполне могла ошибаться.

Постепенно давление на грудь и поясницу уменьшалось. А значит, они уже набрали нужную скорость, и двигатели больше не работали в максимальном режиме.

А еще через несколько минут Эшли почувствовала, как все тело охватывает легкость, которую чувствуешь в состоянии свободного падения. Она была привычна к этому ощущению, но все равно каждый раз вначале находила его неприятным. Но уже через несколько десятков минут к нему привыкала. У нее от природы был хороший вестибулярный аппарат.

Значит, их корабль стал искусственным спутником Земли, и центробежная сила, которую он набрал, сравнялась с силой тяжести на данной высоте, Наступило состояние динамической невесомости. Раньше она думала, что невесомость это как антигравитация. Что стоит подняться на сто километров над землей, и сила тяжести отключится. Но правда в том, что даже на вершине горы высотой в триста километров – если бы такая на планете была, – сила тяжести почти нормальная. На считанные десять процентов меньше. До тех пор, пока вы с этой горы не спрыгнете с разгоном до нужной скорости (если у вас есть при себе реактивный двигатель). А причина невесомости в окрестностях Земли и других планет – всего лишь сложное взаимодействие гравитации и инерции.

«К сожалению, ваша масса меньше от полетов не делается, – говорил им один из старших инструкторов, французский летчик-астронавт Ренье. – Есть лишь два варианта, когда она может измениться. Но поскольку попасть в гравитационную аномалию в окрестностях Земли невозможно, можно только обделаться от страха».

– А что это вы сидите, будто воды в рот набрали? – произнес Коберн, откидываясь в кресле и отстегивая крепления. – Не молчите. Мы только что стали гребанной космической станцией. Бутылку шампанского не предлагаю откупоривать. Да у нас ее и нет. Надеюсь, мы не сдрейфим и выполним нашу великую миссию, которую нам поручило многонациональное полигендерное человечество.

Так он корректно поиздевался над ними обоими. А заодно над ее страхом и над героическим пафосом, который майор приписывал (может и ложно) Гарольду. Но тот просто игнорировал его подначивания, а не устраивал пикировки. Сама она тоже решила не обижаться на пустой треп.

Они не были самым слаженным экипажем в истории. Их вызвали, потому что они находились в пределах досягаемости базы Рамштайн. Только и всего. Да, при комплектовании они прошли пару тестов, но идеальной психологической совместимости от них никто и не требовал. Наверняка был и еще один, запасной экипаж, но видимо тот был еще хуже. Эшли подумала, что, составляя эти дежурные экипажи, никто всерьез не думал, что им придется совершать боевой вылет. Потому что таких боевых вылетов еще не бывало.

Она вспомнила, что черная кошка между командиром и Гарольдом пробежала уже в первый их тренировочный полет пару лет назад, до его отъезда в Индонезию, когда их в первый раз поставили вместе. Своими мелкими и несправедливыми нападками – куда более ядовитыми, чем придирки самого Синохары к ней во время стажерства – командир явно старался тогда вывести Гарольда из равновесия, но не смог. Все они просто разбивались об стену его выдержки и спокойствия.

Вот и сейчас они продолжили это занятие.

– Можете издеваться, Джордж, – в этот раз капитан Синохара, наконец, ответил ему, – Но ведь именно для этого нас готовили. А не для того, чтоб мы наливались виски в баре и слушали кантри.

Черт возьми, таким он определенно нравился ей больше, чем когда просто молчал.

– А вы хотите себе лавры Брюса Уиллиса? – смерил командир взглядом подчиненного, – И не надеетесь. Если этим умникам из Башни не удастся уболтать этого шизика-угонщика, корабль собьют «Гарпии». Мы до него даже не долетим, как нас развернут. А кроме этого никаких боевых вылетов у нас не будет. До самой смерти от старости. И вообще это полная глупость и трата денег. Весь пилотируемый космос. Блажь и чепуха. Романтика для сопляков.

«Кто такой этот Уиллис?» – подумала Эшли. «Ультрапедия» не работала, а в бортовом компьютере информации не было. Она устала от этого старческого брюзжания.

– Разве я сказал о лаврах, сэ… Джордж? – возразил Гарольд. – Я говорю лишь о том, что после бездействия мы наконец-то занимаемся делом. Даже если пострелять не придется.

– Эх ты. Полицейский приносит пользу не только тогда, когда ловит плохих парней. Вы оба слишком молоды, чтоб это понять.