Смертоносная зима - Роберт Асприн

— С моими жрецами? — расхохотался Молин. — С моими жрецами, Уэлгрин? Да мне служит горстка послушников и старцев — единственные, кто не ушел в «Край Земли» вслед за Рашаном. Мое положение в Бейсибской империи прочнее, чем в своей собственной.

— Тогда возьмите воинов-бейсибцев — пора им начинать отрабатывать свой постой в этом городе. Мы обливаемся потом, защищая их.

— Ладно, что-нибудь придумаю. Дай мне знать, когда Нико будет на месте.

Вот почему Молину пришлось обратиться к роду Бурек, отобрав шестерых воинов, чей вкус к приключениям, возможно, превосходил их рассудительность. Он еще обрисовывал план действия, когда Хокса доложил, что нанятый экипаж готов. Обоих детей и Сейладху, танцовщицу, подняли с постелей. Бейсибские храбрецы сменили пестрые шелка на строгие одеяния жрецов Вашанки, только когда настала пора выезжать из дворца.

Как и следовало ожидать, Нико оказался пьян. Слишком пьян, испугался Молин, чтобы от него была какая-то польза. Жрец наградил его увесистым пинком, который обычно гарантированно поднимал любого пасынка, если он находился в сознании. От вина язык у Нико заплетался, он стал что-то мямлить о колдовстве и смерти, речь его была даже менее понятной, чем у Артона. Ходили слухи, что Роксана похитила у Нико мужское достоинство и привязала к себе пасынка паутиной патологической чувственности. Молин, понаблюдав за ним, понял, что ведьма-ниси украла нечто более важное: зрелость. По кивку жреца бейсибцы потащили безвольного Нико к экипажу.

Оставив их, Молин только теперь обратил свое внимание на перепуганного человечка, которого чересчур настойчиво допрашивали бейсибцы.

— Что он сделал? — вмешался жрец.

— Нарисовал картину.

— Это не преступление, Дженник, даже если она не удовлетворяет вашим эстетическим требованиям.

Приблизившись на шаг, он узнал художника, раскрывшего заговор убийц несколько лет назад.

— Ты — Лало, не так ли?

— Это не преступление, как вы и сказали, господин иерарх, — это не преступление. Я художник, я рисую портреты, рисую лица людей, чтобы поддерживать форму, — так воины тренируется на площадке для занятий.

Однако, несомненно, художник-илсиг боялся, что все же совершил преступление.

— Покажи свою картину, — приказал Молин.

Лало попытался вырваться из рук бейсибцев. но был недостаточно быстр. Пальцы Молина сомкнулись на шее художника. Втроем — Молин, Лало и портрет — они подошли к висящему на экипаже фонарю как раз в тот момент, когда оттуда вывалился протрезвевший трясущийся Нико.

— Никодемус, — сказал Молин, изучая незаконченное смятое полотно, приколотое кнопками к обломанной доске, — посмотри на это.

Живописец изобразил Нико, но не пьяного наемника в кабаке с побеленными стенами. Нет, центральная фигура картины была облачена в древние доспехи и смотрела вперед с большей жизнью и волей, чем обладал сейчас пасынок. И все же не это было самым странным в картине.

Лало запечатлел на ней еще две фигуры, ни одна из которых, ни разу не ступала ногой в «Держи пиво». Одним, выглядывающим из-за плеча юноши, был мужчина со светящимися голубыми глазами и медвяными волосами: таким Молину запомнился Вашанка за мгновение до того, как исчез в бездне между двумя пространствами. Второй была женщина, чей едва намеченный контур странным образом выделялся на черном фоне, затмевая и человека, и бога. Лало прервали, но Молин узнал ведьму-нисибиси, такой была его мать, такой была и Роксана.

Он, все еще разглядывая картину, когда Нико отпустил живописца-илсига. Пасынок заговорил о Гискурасе и Артоне так, словно он один понимал их суть. Дети, заявил Нико, должны получить воспитание в Бандаре — острове в месяце плавания от Санктуария. Когда Молин поинтересовался, как именно предполагается перевезти двух Детей Бури, чье настроение уже движет камни, через просторы изменчивого океана, пасынок ответил весьма туманно.

— Ну, хорошо, они никуда не поедут до тех пор, пока мой напарник Рэндал, которого, как я слышал, захватила Роксана — не вернется ко мне целым и невредимым. Тогда я найду Темпуса и спрошу, что нужно делать, если он, конечно, пожелает ответить, с ребенком-богом, которого вы так бесцеремонно наслали на этот город, у которого и так предостаточно бед. Но в любом случае его решение нисколько не поможет вам. Вы поняли, что я хотел сказать?

Молин понял. И ощутил покалывание внизу спины. Ведовская кровь прихлынула к глазам и кончикам его пальцев. Он увидел Никодемуса так, как его видела Роксана: его маат, его сила и чувства были выставлены напоказ, словно на званом обеде императора — и жрец ощутил голод своей ведовской половины.

Нико, не замечая мучений Молина, продолжал излагать свои требования: Молин должен достать доспехи Ашкелона в Гильдии магов, и тогда Нико вместе с отрядом воинов-жрецов возьмет приступом жилище Роксаны.

— Ты уверен, что этого будет достаточно? — спросил жрец, чей голос сделали сладостно-саркастическим аппетиты ведовской крови.

— Нет. Я освобожу Рэндала, а ваши жрецы должны будут освободить меня. Я вступлюсь за Роксану, выйду один против ваших людей — один против всех, — и вы устроите так, что захватите меня, не причинив вреда, но сделать это нужно правдоподобно. Роксана никак не должна заподозрить, что я сотрудничаю с вами. Она должна думать, что это только ваши с ней дела: сила жречества против ведовства.

— Мы сделаем все, как надо, — уверил жрец.

— Да, и еще. Это должно произойти в полночь перед праздником Середины Зимы — ровно в полночь. Учтите это. Когда имеешь дело с Царицей Смерти, главное — точность.

Молин кивнул, едва сдерживая смешок, его лицо покрылось непроницаемой маской послушания.

— И найдите мне место, где я смогу спрятаться после акции. Пожалуй, подойдет то, где вы будете держать этих детей и их мать. Пора начинать обучение.

Молину потребовались все силы, чтобы смолчать. Что бы не давал человеку маат, но только не чувство юмора. Буревестник слишком полагался на этого пьяного наемника, вкладывая пророчества в его уста. Болтовня Нико пленила Буревестника в Санктуарии, словно муху в паутине. Молин уже чувствовал, как в его голове теснятся близкие и дальние планы. Успех неизбежен, но, к сожалению, был во всем этом один неприятный момент: Молин станет личным врагом Роксаны, а что она предпримет узнав, кто мать жреца, не мог предположить даже Бог Бури.

Нико вновь опьянел. Пытаясь вернуться в «Держи пиво», он наткнулся на экипаж, продолжая бормотать приказы. Бейсибцы хотели было притащить его назад, но Молин махнул рукой:

— Нет, Дженник, пусть идет. Он будет готов, когда понадобится нам снова; такие всегда ведут себя подобным образом.