Прямой эфир - Дмитрий Тростников

Стас только равнодушно махнул рукой, давая понять, что сам он все понимает, но уже принял для себя главное решение.

— Скажу одну вещь. Только надеюсь, ты никогда и нигде не намекнешь, откуда получил информацию, — продолжил губернаторский советник, опасливо оглянувшись, как будто они были в кабинете не одни. — Решение уже принято! Скоро начнется такой прессинг, с которым никто из вас не сталкивался. Но самое поганое, когда жернова раскрутятся, остановить их просто так уже не нельзя. Кого-то под эти жернова точно затянет. Жертва потребуется. Тебе это надо?.. Оставлять тебя безнаказанным нельзя — иначе другие решат, что им тоже можно. Тебя используют и вышвырнут. Сам знаешь, как с «доренками» нынче поступают…

— Спасибо, хоть не вспомнил, что «паны дерутся, у холопов чубы трещат»… — ухмыльнулся Андреев. — Ну, закрылись вы покрепче, не пускаете нас никуда, так это предсказуемо на сто процентов. И не самый сильный ход.

Стасу уже хотелось немного сбросить напряжение дружеского разговора, который начал напоминать дружеское запугивание. Однако, «Сашок» Легостаев улыбнуться не пожелал, напротив, только посерьезнел.

— Слушай, все тебя хотел спросить. Почему ты еще не в Москве? Что тебя тут держит?

— А что мне там делать? — удивился неожиданному обороту беседы Стас.

— Ты ведь давно перерос местное телевидение. Журналист, с твоим опытом и мозгами вполне может быть востребован на каком-нибудь федеральном канале. Есть реальная возможность устроить тебя на «Россию» или на НТВ. Рычаги такие есть. Не как попало, а сразу хорошая работа серьезного формата и масштаба. Такой шанс редко кому предоставляется.

Стас даже не сразу сообразил, что ответить. От «дружеского» разговора оставался теперь уже совершенно паскудный осадок.

— Спасибо, Сашок (в отместку Андреев назвал губернаторского пиарщика позорным прозвищем, которое тот терпеть не мог), но у меня сейчас и здесь проект масштабный и интересный. Ладно, пора мне уже…

На крыльце обладминистрации Стас остановился покурить. Хотелось чем-то перебить не отпускающее ощущение брезгливости. На улице холодало. Порывы ветра тащили по небу клоки рваных туч, обещая дождь.

Следом за Стасом из дверей обладминистрации выходила съемочная группа ГТРК. Знакомая журналистка Инна, тоже прикуривала сигарету, явно стосковавшись по никотину за время пресс-конференции.

— Ну, что там было? — поинтересовался Стас.

— Да фигня одна — скривила губки журналистка. — Полчаса «дед» всех грузил важностью президентских национальных проектов. Только в самом конце весь напыжился и дал ответ «клеветнической кампании» развернутой с подачи московского капитала. Рассказывай, как вы там на московские капиталы поживаете? Говорят, у вас задержка по зарплате сокращается?

— Живем в пошлой роскоши, — отшутился Стас. — А что-нибудь конкретное он говорил?

— Насчет вас больше ничего. У меня вообще осталось впечатление, что он какой-то заготовленный текст выпалил, как он умеет — со значением. А дальше его никто спрашивать и не решился. Сам понимаешь…

Стас примерно этого и ожидал. Но его вдруг осенила одна идея.

— Слушай, Инна. Ты со мной не поделишься материалом?.. Сама видишь, как нас отфильтровали. А съемка нужна позарез. С меня потом шампанское…

— Да ладно уж, шампанское. Говорят, вы нынче по молоденьким девочкам прикалываетесь?.. Так что я вряд ли подойду, в свои 28?.. Сегодня извини, мне сюжет для «Вестей» монтировать, а завтра съемку я тебе перегоню на болванку, пришли кого-нибудь из своих. Только не говори, откуда взял. А то мне должностное преступление «пришьют». Мне эти новые порядки, тоже не нравятся. Пусть знают, что свободу слова не задушишь, не убьешь!

Инна погасила сигарету и, отправив Стасу на прощание игривый воздушный поцелуй, заспешила к ожидавшей ее машине с фирменными буквами ГТРК. Андреев остался на крыльце, не зная, радоваться ему, что вопреки всем стараниям властей, так легко удалось договориться насчет запретной для «Ориона» съемки, или огорчаться из-за того, что о его романе с Настей, (о котором никто не должен был подозревать) судачит уже все городское журналистское сообщество.

Когда Андреев вернулся в редакцию, оказалось, что вечерний выпуск «Новостей» уже практически готов, и уже полчаса развивается стихийная пьянка. Особо напиваться никто не собирался, поэтому взяли только пару бутылок вина, чтобы поднять настроение и убить время. Но вино исчезло моментально. Послали снова на последние деньги, оставшиеся от зарплаты. Стас моментально оказался в атмосфере веселья. Тихого бунта против ежедневной рутины будней. Настроение у Андреева было не самое радостное, и он поддержал коллектив, спонсируя очередного гонца.

Скоро Стас тоже был пьян. И каждые пятнадцать минут выходил из помещения, якобы, курить. На самом деле набирал номер Насти. Упрямо твердил себе, как обязан ее предупредить, что — непонятно откуда — о них знает все журналистское сообщество. Изнывая от соблазна просто завезти ее к себе в квартиру и провести вместе ночь. Сидеть голыми на полу, передавая друг другу бутылку коньку. Стас вдруг ощутил жгучую потребность быть сегодня с Настей. А необходимость предупредить давала повод сделать к этому первый шаг. Стас набирал ее номер снова и снова, забыв о самолюбии и достоинстве. Настя не отзывалась. Сначала были просто длинные гудки — она не брала трубку, а потом и вовсе зазвучал механический голос «абонент не доступен или отключил телефон».

Уже закончился вечерний выпуск. Уже осветители и операторы выпили оставленные для них «боевые сто грамм». Уже разъехалось большинство журналистов. И охрана «предупредила в последний раз». Когда Стас, наконец, осознал, что дозвониться до Насти, сегодня ему не дано. И неважно, по какой причине.

Именно это Андреев повторял себе, выходя из редакции, запахивая куртку, и останавливая такси. Внутри теплой машины, по тому, как расплывались огни фонарей, Стас понял, что совершенно пьян. Он не помнил, с кем разговаривал по телефону, пока ехал. Вся память была в мутных алкогольных провалах.

Вроде бы выронил телефон, когда собрался выходить, и какое-то время обшаривал заднее сиденье, пытаясь найти трубку, под неодобрительное ворчание водителя. Побрел по направлению к своему подъезду, до которого осталось два шага. А дальше, то ли его кто-то окликнул, то ли показалось, что кто-то его догоняет.

Андреев еще успел подумать, что это, наверное, недовольный водитель такси, хочет из-за чего-то поскандалить — инстинктивно ощутил тень угрозы или враждебности. Он обернулся, чтобы понять — в чем дело? Увидел каких-то парней в темных вязаных шапочках. И получил первый удар в лицо. «Как быстро началось!» — еще успела промелькнуть мысль. Потом Стас уже лежал на земле, получая удары. Особой боли не чувствовал. Только захватывало дух, когда пинки попадали точно в цель. Продолжалось все недолго. Бить уже прекратили, но Андреев еще какое-то время лежал, сжавшись в комок, опасаясь продолжения.

Он не помнил, как доковылял до подъезда, как поднялся на свой этаж, как открывал дверь. Осталось в памяти, как метался по квартире в поисках записной книжки. Мобильника не было. Видимо, отобрали нападавшие, или сам выронил во дворе. Пока искал книжку, заляпал кровью, капавшей с подбородка пол в коридоре и в комнате. Когда нашел, у Марка еще какое-то время было занято. А голова начинала болеть все свирепее и свирепее.

Даянов моментально оценил ситуацию и приехал очень быстро, предварительно наказав — в милицию не звонить и запереться в квартире на все замки. Он даже умудрился привезти с собой врача из частной клиники. Пока тот осматривал травмы Стаса, президент «Ориона» расхаживал по комнате, громко разговаривая по мобильнику с руководителем охранной фирмы, услугами которой пользовалась телекомпания.

Потом он передал трубку Стасу, и тому пришлось отвечать на вопросы, которые ему задавал отдаленный голос со стальными нотками. Выяснилось, что Андреев практически ничего не помнит. Ни лиц нападавших, ни сколько их было. Он не мог ответить: пытались его ограбить или просто напали? Хотя мобильник исчез.

— Пора вам «сухой закон» вводить. Иначе все угробите! Лыка не вяжешь, не можешь даже сообразить, что это было: «наезд» из-за программы, или пьяная «бытовуха»? — свирепел Марк. — Как ты в воскресенье работать будешь с таким лицом? Что у него там вообще, доктор?

Доктор пробормотал, что переломов нет, повезло, только ушибы мягких тканей. А насчет сотрясения мозга полной уверенности нет — необходимо понаблюдаться и пару дней покоя.

— Ты хоть помнишь, угрозы были? Они тебе говорили что-нибудь? Ты хоть что-то помнишь? — допытывался президент «Ориона».

— Марк! — спохватился Стас. — Мне сегодня днем в администрации предлагали в Москву переехать. Работу хорошую обещали, на каком-нибудь федеральном канале. Я отказался. Может, это как-то связано?..