Полет сокола - Уилбур Смит

— Господа! — Сквозь толпу протолкался флаг‑капитан, адъютант Кемпа. — По‑видимому, произошло недоразумение…

Однако враги даже не обернулись.

— Не думаю, — сухо произнес Мунго Сент‑Джон, не сводя глаз с Клинтона. — Оскорбления капитана Кодрингтона совершенно недвусмысленны.

— Господин Сент‑Джон, разрешите вам напомнить, что вы находитесь на британской территории, где действуют законы ее величества.

Клинтон устремил на американца холодные голубые глаза.

— О, для мистера Сент‑Джона законы мало что значат. Привел же он в британскую гавань невольничий корабль в полном оснащении…

Сент‑Джон перебил его, глядя на флаг‑капитана, но адресуя слова Кодрингтону:

— У меня и в мыслях не было злоупотреблять гостеприимством королевы. Сегодня я отчалю с приливом еще до полудня и через четыре дня буду далеко за пределами владений ее величества. На широте 31°38′ есть широкое устье реки между высокими скалистыми утесами — удобное место для высадки и широкий пляж. Найти нетрудно. — Сент‑Джон поднялся, изысканным движением поправил оборки на белоснежной манишке и подал руку прекрасной вдове. Затем обернулся к Кодрингтону: — Кто знает, может быть, нам с вами еще доведется встретиться и обсудить вопросы чести. А до тех пор желаю здравствовать, сэр.

Он развернулся, гости расступились перед ним, образовав своего рода почетный караул. Сент‑Джон со спутницей неторопливо вышли из зала.

Офицер метнул яростный взгляд на Клинтона:

— Адмирал желает поговорить с вами, сэр. — Поспешив вслед за уходящей парой, он сбежал по парадной лестнице и догнал американца у двустворчатых резных дверей красного дерева. — Господин Сент‑Джон, адмирал Кемп просил меня передать вам наилучшие пожелания. Он не придает никакого значения необдуманным обвинениям одного из младших капитанов. В противном случае он был бы обязан направить на ваш корабль досмотровую команду.

— Такой шаг едва ли был бы желателен для нас обоих, — кивнул Сент‑Джон. — Равно как и последствия.

— Разумеется, — уверил флаг‑капитан. — Тем не менее адмирал полагает, что в сложившихся обстоятельствах вам следовало бы воспользоваться ближайшим попутным ветром и приливом для продолжения плавания.

— Передайте адмиралу мои наилучшие пожелания и заверьте его, что я покину гавань еще до полудня.

Мунго Сент‑Джон сухо кивнул адъютанту и помог даме подняться в подъехавшую карету.

С палубы канонерки было хорошо видно, как клипер готовится к отплытию. Капитан умело управлялся с марселями, чтобы развернуть цепь и помочь якорным лапам вырваться из ила и песка. Наконец якорь был поднят, и на мачтах одно за другим стали с хлопками распускаться ослепительно белые полотнища парусов. «Гурон» поймал юго‑восточный ветер и птицей понесся к выходу из Столовой бухты.

Мелькнув последний раз за маяком Муиль‑Пойнт, он исчез из виду, а «Черной шутке» оставалось ждать в гавани еще четыре часа. К борту пришвартовалась баржа с порохом, и на корабле были приняты все меры предосторожности. На мачте подняли красный раздвоенный вымпел, котлы загасили, команда ходила босиком, а палубу непрерывно поливали водой из шлангов. Сохранность каждой бочки с порохом тщательно проверялась.

Пока механик разводил пары, на борт поднялись последние участники экспедиции Баллантайнов. Рекомендательные письма, припасенные Зугой, в сочетании с настойчивостью в очередной раз оказали неоценимую помощь.

Во время ночного разговора Том Харкнесс предупреждал майора:

— Не пытайся перейти горы Чиманимани без отряда хорошо обученных людей. Там, за узкой прибрежной полосой, есть только один закон, и исходит он из ружейного дула.

Прочитав письма, начальник кейптаунского гарнизона разрешил Зуге набрать добровольцев из готтентотской пехоты.

— Они единственные из всех туземцев понимают, как действует огнестрельное оружие, — говорил Харкнесс. — Чертовски охочи до баб и выпивки, но хороши и в бою, и в походе, а голод и лихорадка для них дело привычное. Только выбирай получше и глаз с них не спускай ни днем, ни ночью.

Предложение Зуги готтентоты восприняли с величайшим энтузиазмом. Байки о том, что они за полсотни миль чуют поживу, не были лишены оснований, а плата и кормежка, предложенные майором, втрое превосходили жалованье в британской армии. Попасть в экспедицию горели желанием все до единого, и единственной проблемой было отобрать десять лучших.

Баллантайн сразу почувствовал к ним симпатию. Коренастые, жилистые, с азиатскими чертами лица, готтентоты, как ни странно, были не в меньшей степени африканцами, чем любые другие племена. Они населяли берега Столовой бухты с незапамятных времен, и когда туда прибыли первые мореплаватели, охотно переняли обычаи белого человека, а еще охотнее — его пороки.

Зуга облегчил себе задачу. Он выбрал одного солдата. Возраст старого вояки было невозможно определить: ему могло быть и сорок лет, и восемьдесят. Выдубленная, как пергамент, кожа, изборожденная пылью и ветром, — и черные, не тронутые сединой волосы, покрывающие голову мелкими, туго скрученными пучками, похожими на зернышки перца.

— Я учил капитана Гарриса охотиться на слонов, — похвастался солдат.

— Давно? — с недоверием спросил Зуга.

Корнуоллис Гаррис был одним из самых знаменитых старых охотников Африки. Его книга «Охота на диких зверей в Африке» стала классикой.

— Я водил его в Кашанские горы.

Экспедиция в Кашанские горы, которые буры переименовали в Магалисберг, состоялась в 1829 году. Если готтентот говорил правду, ему уже перевалило за пятьдесят.

— Гаррис не называл твоего имени, — хмыкнул Зуга. — Я читал его записки.

— Ян Блум — меня тогда так звали.

Зуга кивнул. Гаррис упоминал Блума как одного из самых верных своих помощников.

— Почему же ты теперь Ян Черут?

— Бывает, мужчина устает от женщины, бывает — от имени… Тогда ради здоровья или жизни он меняет и то и другое.

Ян Черут был ростом с ружье «энфилд» военного образца, но оно казалось частью его маленького высохшего тела.

— Подбери еще девятерых, самых лучших, — распорядился Зуга.

Канонерская лодка разводила пары в котлах, когда отряд из десяти человек под началом сержанта Черута прибыл на борт. Каждый — с «энфилдом» на плече, ранцем за спиной и пятьюдесятью патронами в подсумках на поясе.

Вшивая команда, кисло подумал Зуга, глядя, как солдаты поднимаются на палубу. Готтентоты улыбались ему во весь рот и отдавали честь так рьяно, что чуть не валились с ног.