Галоп - Сергей Куприянов

Пач не успевал развернуться. Он, взрыв копытами землю, сумел только подставиться боком, когда зверюга в прыжке вцепилась ему в шею, всего на какие-то сантиметры промахнувшись мимо моего колена.

Это было мгновение. Из-под задранной верхней губы торчат клыки, по которым струится кровь – как он шкуру-то такую сумел прокусить! – а круглый глаз с узким зрачком смотрит на меня. Будто укоряет. Мол, что ж ты, я ж тебя хотел, а ты вон чего. Подставил животинку.

Я не люблю крюка. Я им редко пользуюсь. Как сказал один журналист, он мне не органичен. Поэтому реакция на его выхват у меня замедленная. Но тут! В это самое мгновение, когда мне почудился укор, острый конец крюка, предназначенный для причинения боли массипо, ударил точно в глаз хищника. То есть не совсем в глаз, а в веко, полуприкрывшее глазное яблоко, но сути дела это не меняет.

Убийца отпрял, как отпадает от тела больного ошпаренная кипятком пиявка, и свалился на землю, ударившись крестцом.

И тут началось невиданное и, как мне представлялось, невообразимое. Пач стал его топтать. Он бил копытами. Вскидывая корпус, обрушивался на него. Пинал. Во всем этом была такая злость! Настолько зашкаливающая, запредельная злоба, что я чувствовал ее физически. Кровь, хлещущая из шеи массипо – там артерия, я знаю – заливала зверя, которого он превращал даже не в труп, а в месиво.

Я много лет в седле. Но тут едва держался. На моих глазах и под моим задом происходило убийство, которое я, как ни странно, одобрял. Я его разделял!

Время прошло – не помню сколько, не знаю, – когда я понял, что Пач все, кончается. То, что было под его ногами, стало просто раздрызганным комком с обломками костей и некоторым количеством рваного мяса, из которого и на который брызгала кровь. Смотреть на это я не хотел. Легкие Пача работали как поставленный на большие обороты двигатель – без пауз. Я едва успел соскользнуть с седла, как мой массипо закачался, продолжая при этом дотаптывать тело врага, хотя и вяло, и рухнул прямо на него, исходя кровавой пеной. Хищник сумел таки прокусить ему горло.

Еще несколько минут назад я чувствовал себя в такой безопасности, что позволил себе беспечность. Теперь же, оставшись без массипо да еще узнав, что тут водятся опасные хищники, ни о какой безопасности речь не шла. Здесь было опасно и я находился черт знает где. К счастью, мой коммуникатор работал, хотя вспомнил я о нем не сразу. Некоторое время я стоял над издыхающим Пачем и озирался по сторонам. Как знать, может, зверь не один. Теперь было невозможно определить его половую принадлежность, но вдруг это самка, а где-то рядом ее детеныш – один или несколько. Судя по ее размерам, мне хватило бы даже сосунка, реши он мной поиграться. Массипо, чьи легкие работали с таким шумом, что других звуков я просто не слышал, мешали оценить обстановку вокруг, поэтому оглядываться приходилось с утроенной частотой, что отнюдь не добавляло ясности и, соответственно, спокойствия.

Наконец Пач дернулся в последний раз, на прощанье клокотнув пеной, забившей его горло, и умер. Я остался один. Один в чужом мире, на чужой планете, без оружия и почти без надежды спастись. Это было начало паники, и я осознавал это. Осознавал, только сделать ничего не мог.

– Прости, животинка. Прости. Ты погиб по моей глупости. Хотел спасти одну, а загубил другого. Мне жаль. Правда. Я всегда буду тебя помнить. Обещаю.

Я был искренен. И мне действительно было жалко его до слез. Конечно, как и во всякой скорби, если она, конечно, искренна, у меня присутствовала нотка жалости к самому себе. На похоронах мужей жены, бывает, причитают что-то в роде «Как же мы теперь без тебя!», имея в виду то, как и, главное, на что они теперь будут существовать. Вот и я тоже, скорбя по массипо, в том числе жалел и себя. Но и – искренне – Пача. И Инжара своего заодно вспомнил. Что-то не ладится у меня с животинками в последнее время. Жаль.

Как оно всегда и бывает, чувство к себе, любимому, возобладало. Нужно уходить отсюда, идти к переправе, причем уходить быстро, пока на запах крови не сбежались другие хищники, и тут я вспомнил про коммуникатор.

– База! – воззвал я. Не каждый верующий взывает к своему богу с такой силой и надеждой на спасение, как я на этой лужайке, забрызганной кровью.

– Слушает база, – отозвался дежурный сержант, явив на экране коммуникатора свое недовольное лицо.

Черт его знает, как у военных полагается просить помощь, я с этим миром по большей части знаком посредством телевизора, поэтому выдал точно, как в сериале про бесстрашных космических рейнджеров, любимом мною в далекой юности. Вот уж не думал, что это так отложится в моей голове.

– Срочно нужна помощь!

– Что? – выпучил глаза сержант и на кого-то обернулся.

– Помощь нужна! – не выдержал я и постарался показать лежащее у моих ног тело массипо. Я не сообразил, что с такого расстояния, практически в упор, ничего толком разглядеть невозможно, но, наверное, и этого хватило, потому что в наушнике у меня уже звучал голос полковника.

Надо признать, что я ему даже обрадовался. Все же командир, способный принимать решения, а не сержант, только и умеющий делать неприступный вид. При звуке его голоса я даже успокоился, как оно бывает перед ответственным стартом, когда тебя колотит, как отбойный молоток, и, если не в состоянии справиться со своим волнением самостоятельно, толковый и опытный тренер может найти слова, приводящие в спортивную форму.

Ситуацию мы прояснили быстро, во всяком случае мне кажется, что я если и не по-военному четко доложил, то все же достаточно сжато и толково рассказал о случившемся. Кинг смотрел на меня с экрана с непроницаемым лицом. Думаю, ему очень хотелось послать меня куда подальше со всеми моими проблемами. Наверное, примерно так он и сделал бы, будь он в штабном боксе один. Но, судя по доносившимся до меня голосам, кроме сержанта там находился и еще кто-то, так что полковник, взяв паузу после моего рассказа, пообещал выслать за мной вертолет, после чего отключился.

Когда вышлет – не сказал. Лету тут считанные минуты, чего не скажешь про опасности, чудившиеся мне за каждым камнем, под каждым кустом. Судя по стремительности убитого хищника, счет тут идет не на минуты – на секунды.

Оглядевшись в поисках хоть какого укрытия, ничего подходящего я не обнаружил. Не было поблизости ни одиноко стоящей скалы, взобравшись на которую можно переждать нападение хоть стаи хищников, ни укромной пещеры. Не наблюдалось и валежника, из которого можно развести костер, сунуться в который не посмеет ни один зверь. Из находящихся поблизости кустиков и редких хилых деревьев получится лишь хилый костерок, способный разве что комаров отгонять, которых, кстати, не наблюдалось. Но и оставаться на месте было глупо.