Дерьмо - Ирвин Уэлш

— Заходи еще, — говорит она, пока я одеваюсь. — Ты здесь надолго?

— На несколько дней, — отвечаю я.

Да, хорошая шлюха, настоящая профессионалка. Контракт выполнен, так что притворяться нет нужды; даже в это время года уровень продаж достаточно высок, но у этой есть еще профессиональная гордость.

— Ну так приходи! Приходи еще! — смеется она.

— Приду, — улыбаюсь я и выхожу на шумную узкую улочку.

Только что был с женщиной — спокойной, тихой, классной, а теперь меня окружают суетливые, потные мужчины. Такое впечатление, что открыл дверь и попал из рая в ад. Холодно. Мостовая мокрая от дождя. А ведь вроде бы приехал с севера на юг. Черт, я здесь не ради погоды, а кроме того, верхом на шлюхе всегда тепло.

Я вдруг сталкиваюсь с группой тех же веселых монголоидов, которых видел здесь раньше. Незаметно и ловко бью одного локтем под ребра. Он хватает ртом воздух и складывается пополам, а я тем временем отваливаю в сторону. Слышу, как кто-то из его приятелей спрашивает: «В чем дело, Мик? Что случилось?» Но недоумок и сам ничего не соображает, так что я благополучно смываюсь, дрожа от возбуждения и удовольствия. Чувство, как на передовой. Так бывает, когда стоишь в пикете или ведешь игру по-крупному, когда в руке у тебя дубинка, на поясе бляха, а за спиной вся мощь государства, когда хочется колотить наглых крикливых подонков с большими ртами и развязными манерами, бить их, мочить, превращать в кровавую кашу их мерзкие физиономии.

Мы живем в великом обществе.

Я ненавижу их, эту часть рабочего класса, которая не желает делать то, что им говорят: преступников, ниггеров, панков, забастовщиков, бандитов. Для меня они все одинаковы — всех надо давить. Да, может, я малость перебрал с этой чушью насчет передовой, но что я люблю и всегда буду любить, так это добрый старомодный разговор с каким-нибудь дерьмом в комнате для допросов: мы вдвоем и он один. Психологическая война куда как приятнее. Чем трудней их ломать, тем дороже победа. Ты снова там, где всем правит ИГРА.

Подкрепившись пивком и виски в соседнем баре, захожу к очередной шлюхе. Каждый из нас занимается своим делом: я качаю, она принимает. Хорошая девочка. Перед глазами все еще стоит образ космической красотки, так что кончаю я быстро. Одеваясь, спрашиваю, не хочет ли она сделать серьезные деньги.

— Я и так их делаю.

В голосе вызов, но в глазах вспыхивает жадный огонек, и мы договариваемся, что она придет в отель после окончания утренней смены. Не дешевая, конечно, штучка, тем более что я снимаю ее на день, но именно для покрытия таких вот расходов и существует сверхурочная работа. Что бы мы делали без формы ОТА 1–7!

Девочка учится в Амстердамском университете. Шесть лет высшего образования обеспечивает государство этим попрыгуньям. Она бы и не подрабатывала, да только вот растратила шестилетний грант, прыгая с английского на социологию, с социологии на философию, а потом еще и на киноведение. Вот бы и в наших университетах ввести то же самое: получила грант — будь добра отработать на спинке. Если подумать, некоторые этим и занимаются. Хорошая штука свободный рынок.

Поломавшись — мол, СПИД и у нее нет сверхпрочных презервативов, — сучка все-таки согласилась подставить задницу. А что в этих сверхпрочных почувствуешь? Ни хуя. Девица наклоняется над спинкой стула, и я получаю возможность оценить ее атлетическое сложение. Вижу напрягшиеся на ногах сухожилия, вижу голубые прожилки над высокими черными сапогами и чувствую, как пересыхают губы. Я готов врубаться в камень. Несмотря на хорошую смазку, входит туго. Но чем дальше, тем легче. Ей, судя по недовольному шипению, все это не очень нравится, она крутит задом, но, может, все как раз наоборот, и шипит сучка от невиданного наслаждения.

— Остановись, пожалуйста, подожди, — бормочет она и начинает менять позу, переносить вес с ноги на ногу, стараясь освободить внутри себя побольше места, а я возвращаюсь на планету Земля и снова посылаю разведывательный зонд для обнаружения там, внутри нее, признаков иной жизни.

Да… да… я ощущаю гребаную суперсучку как чужую, инородную жизнь в себе… нет, нет, нет, это та космическая лесбиянка, перетрахавшая всю вселенную, но впервые напоровшаяся на стальной хуй, и ей это нравится, она вертится, извивается… У-у-у-у-ух…

Я разряжаюсь прямо у нее в заднице, и она сжимает мой обмякший хуй, так что когда я его вытаскиваю, то резинка уже почти сползла, и на самом ее кончике темнеют крупинки дерьма. А вот жерло моего спермопулемета чисто как стеклышко.

Расплачиваюсь.

— Все, проваливай. Оставь меня в покое.

Падаю на кровать и мгновенно засыпаю. Просыпаюсь примерно через полчаса. Одиноко, настроение на нуле. Открываю мини-бар. Пропускаю пару стаканчиков виски и стучу в дверь Блейдси. Странно, его нет. Вот придурок. Решаю позвонить Банти и делаю это из телефонной будки на улице.

— Как дела, Банти?

— Убирайся!

— Скучаешь по мне? Я рассказал о тебе Малышу Фрэнку. Он хочет полизать у тебя между ног. — Я понижаю голос и, задыхаясь, бормочу: — А я не хочу.

— ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ! — визжит она и швыряет трубку.

Возвращаюсь в отель, поднимаюсь в номер и смотрю мультяшный канал, тихонько посмеиваясь себе под нос. Немного расстроило то, что Банти не приняла к сведению мой совет и не захотела вступить в игру. Наверное, ей немного не по себе в одиночестве, без надежной опоры в лице супермена Блейдси.

Ха! Помяни черта… Слышу, как открывается дверь соседней комнаты.

— Как дела, Клиффорд? — Я улыбаюсь. — Отымел кого?

Он застенчиво улыбается.

— Э… вообще-то нет. Был в Рийксмузее и видел «Ночной дозор» Рембрандта… потрясающая картина.

— И кто там кого оттягивает?

— Ну-у… это не фильм…

— Я знаю, что это! И знаю, кто такой сраный Рембрандт! — Я показываю на себя. — Да, знаю.

Наглый недоделок считает себя самым умным, а на самом деле ни хрена не петрит. Он просто пустышка. Большой ноль.

Мы выходим выпить, и тут я совершаю ошибку, позволив Блейдси позвонить Банти. Интересно было узнать, как подействовал на нее мой разговор. Плохой ход. Даже сидя в баре и видя лишь затылок и покрасневшую шею Блейдси, я понял, что допустил просчет.

Он возвращается совершенно разбитый и подавленный. Голос дрожит.

— Брюс… — Вздох. — Думаю, мне надо вернуться. Банти ужасно расстроена, ей опять звонили. Не следовало мне оставлять ее одну.

— Возвращаться? Нет, приятель, это невозможно. Мы же гуляем!

— Ей нужен номер телефона отеля. Она считает, что я в Скарборо. В общем, я вроде как пообещал вернуться.

— Ну уж на хер!

— Не знаю, как быть…

Он опускает голову.

Ничего не поделаешь — я кладу руку ему на плечо.

— Вот что я тебе скажу, она испоганила всю твою жизнь.

— Что я ни делаю, все не так, — скулит он. — Когда я там, то только мешаю, а когда здесь, то получается, что не забочусь… а Крейг только и делает, что смотрит на меня как на врага и слушает это чертово техно. Скажи, Брюс, чего она от меня хочет? Что ей от меня надо?

— Послушай, Блейдси. Я твой друг, а друг всегда поддержит друга. Я скажу тебе, что нужно делать…

— Мне надо вернуться… — начинает он.

Я смотрю прямо в большие грустные глаза.

— Мы с тобой начинаем большую охоту на блядей. Ты заставишь своего жеребца показать, на что он способен. Мы зададим им такого перца, что они еще долго будут вспоминать некоего Клиффорда Блейдса. А когда вернешься к себе домой, то первым делом устроишь ей хороший чёс. — Я ухмыляюсь и показываю придурку средний палец. — Засадишь ей по самое не могу. И вот что я тебе скажу, приятель. К тому времени она так изведется, что ее губки расступятся перед тобой, как Красное море перед Моисеем. Будешь каждый день кидать ей по палке.

Я показываю, по какой именно палке, чтоб болван не перепутал.

— Ты действительно думаешь, что мне будет от этого какая-то польза?

— Правила везде одинаковые, — с видом знатока киваю я и поворачиваюсь к бармену. — Повтори, друг мой.

Хватит! Я не потерплю, чтобы этот прыщ, этот прибитый жизнью неудачник даже заикался о возвращении домой.

И СНОВА КЭРОЛ

Накрашивая глаза, я всегда чувствую, как просыпается тело. Наверное, правы те, кто говорит, что глаза — ворота души. А моя душа очень сексуальная. Невозможно противиться собственной природе. Этому научил меня Брюс. В такие моменты мне хочется трогать себя… Мне нравится ощущать прикосновение шелковой блузки.

Мне нравится…

Голова идет кругом. Как будто рядом Брюс.

Скоро.

Пора. Я ухожу, мама.

Скажи Стейси, что я скоро вернусь.

Пока.

Бар такой большой. Идеальное место для наблюдения за людьми. Здесь много тихих уголков, где можно спрятаться, стать незаметной.