Непокорное сердце (СИ) - Александрова Ксения

— Тогда чего же вы хотите?

— Я хочу попросить вас о снисхождении.

— Стефания обвиняется в измене и попытке несанкционированного пересечения границы. Ее ждет высшая мера.

— Но вы ведь можете ее помиловать!

— Сожалею, но это не возможно.

— Потому что не желаете идти мне навстречу?

Готтон улыбнулся. Впервые за все время знакомства с ним я видела, как он улыбается, и эта улыбка шла ему больше чем надменное выражение лица. А еще…а еще она делала его похожим на Кристиана. Раньше я считала, что они совершенно непохожи друг на друга, несмотря на то, что приходились друг другу братьями, но теперь я видела что это не так.

— Стейси, — непривычно мягко сказал он. — Почему тебе так хочется делать из меня безжалостного монстра? Неужели считаешь меня настолько черствым? Ты должна понять одну простую истину — что став королевой, тебе придется отбросить в сторону личные симпатии и мелочное сострадание. Отныне ты должна будешь действовать в интересах королевства и своего народа. Нельзя игнорировать закон и прощать преступления из личных симпатий, тем более слугам.

— Но ведь слуги это тоже часть народа, — возразила я. — Разве будет любить меня мой народ, если я буду жестока и беспощадна к нему?

— Люди должны не любить, а уважать тебя.

— Но и уважения не добьешься страхом. Вряд ли мои подданные станут уважать меня больше, если будут считать, что у меня нет сердца.

— Я, правда, не могу помочь твоей служанке, Стейси. Тем более, что она все равно обречена.

Я машинально кивнула, смирившись с мыслью о поражении. Бедная Стеф…это я во всем виновата. Я не должна была потакать ей. Если бы я проявила твердость, Стеф не угодила бы в тюрьму. Ей бы не грозила казнь, она…

Так, стоп, что он только что сказал? Что сказал Готтон?

— Не поняла…

Готтон вздохнул.

— Стефания служила Ее Величеству. Она была ее личной служанкой.

— Да-да, я знаю, — я отмахнулась, добавив: — И шпионкой тоже.

Готтон посмотрел на меня исподлобья, но ничего не ответил на это замечание.

— Я не должен рассказывать тебе это, так как это личное дело Ее Величества и Стефании, но…

— Что? — затаив дыхание, спросила я. Господи, ну, почему он мямлит? Вот прям как Мелитта! И если в подругу я могу запустить чем-нибудь, чтобы поторопить, то с Его Величеством приходится быть терпеливой, ожидая, когда он, наконец, соберется с мыслями и разродится.

— Между Ее Величеством и Стефанией установлена особая магическая связь — долговые узы, — Готтон снова вздохнул и опустил голову.

— Что…что еще за связь? Что за узы?

— Долговые, — повторил он.

— Но что это означает? — я совершенно ничего не понимала.

— Это означает, что Стефания в долгу перед Ее Величеством. Отец девушки в молодости был мошенником и спекулянтом — изготавливал игрушечные палочки из болотного кипариса и умело продавал задорого, как настоящие. Впрочем, они и были настоящими, только действовали непредсказуемо. Короче говоря, владелец одной из них погиб во время магического эксперимента. Отца Стефании судили. Ему грозил пожизненный срок. Он отсидел в башне несколько долгих лет пока его дочь, Стефания не пошла в услужение к Ее Величеству и не уговорила ее ходатайствовать перед королем о помиловании. Ее Величество согласилась, но на определенных условиях.

— И что она попросила? — я не смогла скрыть ехидства в голосе. Ну, правда, что могла попросить королева у бедной служанки?

— Магические силы.

— Что? Как так? Это вообще…это возможно?

Готтон кивнул.

— Но что это значит?

— Это значит, что твои магические силы переходят к другому.

— Постой… разве можно отдать свои силы? Ведь это же природный дар!

Готтон слабо улыбнулся.

— Как и жизнь. Потому магические силы переходят вместе с жизнью. Нельзя лишиться силы и при этом остаться живым. Невозможно.

Я обхватила руками голову. В висках пульсировало. Ничего не понимаю. Это все бред какой-то.

— Но…зачем Ее Величеству забирать чужие силы? Объясни мне, пожалуйста, я не понимаю!

Готтон отвернулся и стал расхаживать по комнате. Он не сразу ответил, а когда заговорил, его голос стал сухим, лишенным оттенка и звучал отдаленно. Он как будто говорил сам с собой.

— Моя мать лишена дара. Мало, кто в королевстве знает, что она зурикку. Это на кримэльском означает ноль, пустое место, — пояснил он мне с горькой усмешкой.

— Твоя мать…Ее Величество…она…

— Я уже сказал, — с легким раздражением отозвался Готтон. — Да, она не-магиня.

— Как феппс, только наоборот, — пробормотала я.

— Да, — кивнул Готтон. — Вот только феппсы рождаются гораздо чаще, чем… В общем маги, лишенные силы от рождения такая же редкость, как скажем сиамские близнецы. Это можно считать генетической аномалией, или чем-то вроде того, но факт остается фактом — зурикку позор для семьи магов. Тем более, что Ее Величество родилась в благородной семье и была предназначена для замужества с королем. Благо, мой отец с пониманием отнесся к столь деликатной проблеме будущей жены и поклялся никогда не разглашать ее тайны.

— Он чудесный человек, — тихо пробормотала я, вспоминая, с каким уважением отзывался о нем Кристиан, несмотря на то, что король не воспитывал его.

— Да, он был добрым, впрочем, об этом знали не только мы. И подданные, и народ любили его.

— Но как же теперь Стеф? — вернулась я к больной теме. Готтон покачал головой.

— Я не могу ничем ей помочь, Стейси. Даже я не властен что-либо изменить.

— Почему она не может отказаться от…от долга?

— Вероятно, потому что дала нерушимую клятву.

— Ах, ну да…

Ох, уж эти клятвы. Кто их только придумал? Сколько жизней искалечили эти клятвы на крови. Я бы и вовсе причислила их к черной магии и под страхом казни запретила практиковать! Пожалуй, я все же займусь этим вопросом, когда…когда стану королевой.

— Если Ее Величество не владеет магией, то и кольцо заколдовать не могла, — задумчиво пробормотала я. — Выходит, что это сделала не она. Тогда кто же?

Повисла пауза. Готтон, стоявший ко мне спиной, резко развернулся.

— Это сделал я.

Я посмотрела на него с недоумением и странным изумлением, будто видела его впервые. Нет, я, конечно, знала, что он способен на подлости, но не думала, что он настолько изобретателен. Да и после нашего с ним откровенного разговора, я пересмотрела свое отношение к нему. Как видно зря.

— Ты?

Он кивнул.

— Только прошу, не спеши изрыгать на меня всю свою ярость и ненависть.

— Но я…я, действительно, тебя ненавижу, — сдавленно произнесла я. — Ты трус и подлец. Ты думаешь только о себе и своем самолюбии, тебе плевать даже на собственного брата!

Готтон покачал головой.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, Стейси. А впрочем…можешь ненавидеть меня сколько угодно, мне это не ново, — сказав это, он вышел, хлопнув дверью.

В госпитале я пробыла еще три дня, после чего вернулась обратно в Замок. Никто из королевского семейства не возражал против этого. Кажется, им было вообще все равно. Впрочем, я была только рада их безразличию к моей персоне — во всяком случае, никто не жужжит о моих манерах и не строит кислую мину при моем появлении. Вот только одно меня беспокоило — отсутствие внимания к недавним нападениям. Будто их и не было вовсе. Даже Роза ни словом не обмолвилась о том, что с нами произошло, она вообще старалась избегать разговоров о том дне. Как приказали молчать. Вот только кто? Кому выгодно умалчивать о случившемся? Даже Вайз как воды в рот набрал, на мои вопросы отвечал уклончиво, а сегодня утром, вызвав меня в свой кабинет, велел не поднимать шум.

— Мы не знаем, кто стоит за всеми этими нападениями, Стейси, — как всегда тихо и спокойно произнес он. — А потому не стоит на каждом шагу трезвонить об этом. Ты же не хочешь огульно обвинить кого-нибудь?

— Я никого не обвиняю. Я только лишь хочу выяснить, кто пытается меня прихлопнуть, — не скрывая раздражения, возразила я ему.