Развод. Уходи навсегда (СИ) - Полякова Лана

Прямой наводкой пыхтела и тянула Яра к морю.

Море, несмотря на позднюю весну и прохладный апрель, по цвету было уже летним. В бирюзу. В синеву.

Вода лениво облизывала берег, как бы примеряясь, стоит ли плескаться?

И солнце уже клонилось к горизонту, прочерчивая длинные тени. Светящаяся дорожка к нему ещё не окрасилась в розовый. Ещё была золотой.

Я, сбросив обувь и закатав штанины, зашла, залетела в воду. Прохладная, но уже вполне терпимая. Градусов четырнадцать-шестнадцать.

Ноги вначале обожгло холодом, закололо иголочками. Минута, и ты привыкаешь, и вода уже не кажется такой холодной.

Зато голова прояснилась, и ярость понемногу отступала.

Услышав плеск, обернулась и взяла за руку подошедшего босого Ярослава.

Так и стояли с ним, глядя на вечернее солнце над горизонтом.

– Скажи, как получается, что не злой человек, не подлец, не жадный в целом, и вот так незаметно, обыденно, садится на шею другому? – проговорила я, когда мы, выйдя из воды, сидели босые на скамейке и сушили ноги.

Тёплый ветерок играл с выбившимися волосами и приносил запахи оживающего курорта. Пахло далёким шашлыком и выброшенными водорослями.

– Они ведь не просто так сошлись. Валерий Сергеевич после смерти папы буквально вытащил мою мамочку к жизни. Она ходила чёрная, постаревшая в момент. Ничем не интересовалась. Было всё равно, не волновало ничего. Придёт, сядет у моря и может просидеть почти весь день без еды и питья.

Так этот старый вояка сумел расшевелить её. Заставил буквально, вытащил. – я вздохнула и продолжила. – И гостиницу эту стали организовывать, чтобы было занятие, живое дело. Чтобы некогда было хандрить и страдать.

– Как давно они женаты? – спросил Яр.

– Лет пять, кажется, – задумалась я, вспоминая. – Наверное, когда Катерину бросил муж, и она поселилась в доме отца, всё и пошло наперекосяк.

– А где, кстати, её бывший муж? Он принимает участие в воспитании детей? – Ярослав обнял меня и прижал к своему боку, устраиваясь поудобнее.

– Понятия не имею. Я старалась не вмешиваться в здешнюю жизнь. Кто я ей, чтобы расспрашивать и ворошить прошлое? Прежде, до моего развода, я была более скована предрассудками. Мне казалось невозможным спрашивать Катерину о личном, – усмехнулась я.

Яр усмехнулся и поцеловал меня в макушку.

– Катька считает, что ей все должны. Много. И ведёт себя соответственно. Она никогда не думает о последствиях своих поступков. Поэтому дурость из неё выпирает регулярно. Но трусовата. И расхлёбывать результаты своих демаршей вынуждает других. Так привыкла и так живёт, – вздохнула я.

Мы сидели допоздна у нежно плещущегося ласкового моря.

Я выговорилась, страдая, что влезла сапогами в семейную жизнь мамы. А Ярослав утешал меня, что иногда добро без кулака не осознаётся.

Затем мы плавно перешли к нашим детским воспоминаниям, и я с удивлением узнала, что мой кумир, образец сдержанности и спокойствия, Игнатьев-старший, гонял в своё время Яра крапивой по участку. И заставил потом собственноручно восстанавливать порушенный соседский забор.

Утром, подходя к дому, мы услышали скандалящую Катерину издалека.

– Почему я должна извиняться? В чём я не права? – визжала она.

– Не понимаешь? Живёшь в доме Елизаветы, детей на неё сгрузила, хвостом с постояльцами крутишь, стирку-готовку всю на Лизоньку взвалила, и ещё рот свой поганый открываешь? Совести у тебя нет! – рычал в ответ Валерий Сергеевич.

– Это у вас с совестью проблемы! Я одна всю гостиницу тащу! Всё одна! Что там помощи вашей? Я с утра до вечера как заведённая бегаю, не присяду, – вопила Катька.

– Значит так! Час тебе на сборы, и чтобы ни одной тряпки твоей в этом доме не было. Раз ты со всем одна управляешься, то я с Лизонькой поеду. Прослежу там за ней! А ты тут работай одна. А этот дом на охрану Вероника поставит, – командирским поставленным баритоном чеканил в ответ её отец.

Я глянула на Ярослава, вздохнула, тихо сказала: «Прости за сцену» и нажала на звонок.

Через секунду буквально Валерий Сергеевич открыл мне.

Видно, ругались родственники не в доме, а на пороге.

– Пап! А дети? Кто с детьми? – растерянно проговорила Катерина, теряя свой воинственный пыл.

И тут она увидела меня. И Ярослава. И застыла на минутку. Затем лицо её перекосилось от ярости и, она бы кинулась на меня, если бы Валерий Сергеевич не рявкнул.

– Стоять!

Честно сказать, мы всё замерли от такого.

– Ничего себе у вас голос! Впечатляет! – хмыкнул Ярослав, делая шаг вперёд и становясь между мной и Катькой.

Мамин муж немного смущённо крякнул и тоже ухмыльнулся в ответ, шагая к нам и здороваясь с Ярославом за руку.

Катька шумно выдохнула и, резко развернувшись, полетела в дом.

– Я невольно слышала, что вы с нами собрались? – спросила я.

– Если не возражаешь. Решил на месяц-полтора оставить всё хозяйство на Катерину. За это время ничего не развалится, а осознание, может быть, наступит, – пригладив волосы на голове, проговорил мамин муж и глянул на Ярослава.

– Разумно, – сказал Яр.

– Мы привезём маму из больницы в районе двух часов. Я считаю, что не стоит ей встречаться с Катериной пока. Ни к чему лишние нервы. И прошу вас обеспечить маме покой на вечер, – попросила я маминого мужа, – выезжаем рано утром послезавтра.

– Хорошо. Так и сделаем. Я прослежу за этим. Наворотила Катька дел. – укоризненно покачал он головой и внезапно выдал. – Хотя ты, Вероника, тоже хороша! Много на себя берёшь!

– Валерий Сергеевич, я беру на себя то, что не смогли обеспечить вы. Спокойную жизнь мамы. Так что давайте не будем начинать, – отбрила я, глядя ему в глаза.

– А ты изменилась! Зубастая стала! Мне нравится! – усмехнулся мамин муж, и, глянув на Ярослава, спросил, – Не боишься такой самостоятельной?

– Мне в самый раз! – обнял меня за плечи Ярослав и по-хозяйски прижал к своему боку.

Сорок седьмая глава

Сидела рядом с Яром на пассажирском сидении и смотрела на его профиль.

На фоне заходящего солнца в нежных золотисто-розовых лучах он был красив как греческий бог. Мы уже проехали Краснодар и летели к Ростову. На закат.

Прикрыла глаза, вспоминая суматошный последний день и улыбалась.

Одна большая проблема решена.

Во всяком случае её решение определено и обязательно состоится…

Увидев маму дома после больницы, Валерий Сергеевич крякнул.

– Лизонька, почему ты молчала и ничего мне не говорила? Ни о том, что тебе тяжело с хозяйством, ни о нападках Катерины, зачем терпела? – спросил он, помогая маме устроится с комфортом на диване.

– Так к чему беспокоить? Я бы справилась со всем сама, – тихо ответила мама и взяла к себе на колени руку своего мужа.

– А зачем ты не позволила в больнице устроить тебя в платной палате? – тихо проговорил он.

– Зачем деньги тратить? Не лишние они… А врачи всё равно одинаковые, так какая разница? – утешала этого большого растерянного человека моя мама.

Он тяжело вздохнул и поник рядом с ней плечами.

Так трогательно было видеть их вместе. Я раньше и не замечала в суете, зацикленная на своём, как эти двое трепетно относятся друг к другу. Моя нежная молчаливая мама и этот, внешне суровый уже немолодой мужчина. Или они не показывали своих чувств на людях? А сейчас, в стрессе, вся эта внутренняя нежность вышла наружу.

Если Катерина, зная своего отца, видела это отношение, то тогда объяснима её детская ревность… Но человека определяют поступки. А она переступила, как обычно, черту.

– Я еду с тобой! За тобой, как за маленькой, следить нужно! Молчала она! Терпильщица! – тем временем решительно заявил Валерий Сергеевич, взмахивая свободной рукой.

– А твоя спина? Разве ты высидишь столько в машине? Не придумывай… ты нужен здесь. Катерина одна не справится, – мама, как всегда, думает прежде всего об окружающих.

Я вскинулась и почти бесцеремонно влезла в их разговор, но Яр придержал меня и приобнял за талию. Горячая рука отвлекла меня от подглядывания и переключила совсем на другие эмоции.