Стременчик - Юзеф Игнаций Крашевский

Так мало было таких, на кого она могла рассчитывать.

В эти бурные дни, когда вплоть до последнего часа возмутители хотели помешать коронации Владислава и не допустить, когда королевичу нужно было постоянно указывать, кланяться, просить и иметь хладнокровие ума старого и опытного человека, Грегор из Санока тайно постоянно стоял рядом с ним, добавлял ему мужества, пробуждал в нём слабеющую при виде слёз матери энергию, делал его смелее, чтобы не расплакался.

В дни коронации, когда в зале ругались последними словами, а время уходило и нельзя было узнать, дадут ли совершиться обряду, когда Владислав стоял бледный и встревоженный во всём королевско-капелланском убранстве, дожидаясь и дрожа, Грегор из Санока был у его бока, делая весёлый вид и заверяя беднягу, что он сегодня наденет на голову корону.

Эти несколько дней, прожитых почти без перерыва в замке с Владиславом, больше сблизили с ним Грегора из Санока, чем весь предыдущий год. Молодой король был ему благодарен, сблизился с ним, научил доверять себе, не скрывал никаких самых тайных мыслей.

Когда наконец короновали молодого пана и всё окончилось счастливо, Грегор, чувствуя себя там уже не нужным, попрощался с королевой и вернулся к своим воспитанникам.

За эту невидимую услугу в тяжёлые дни почтили молодого бакалавра заказом написать похвальный вирш в честь умершего короля. Было это его отличием, но в то же время сталкиванием с должности, какую мог бы достичь. Таким образом на него указывали пальцем как на поэта и учёного, который должен был остаться только преподавателем латыни и поэтом.

Грегор из Санока исполнил данное ему поручение, не подавая вида, что мог бы пригодиться для чего-то другого. Написал похвалу умершему, собрав для неё характерные черты, которые сегодня поражают смелым реализмом и своей наивностью. Хвалёный король выступил в ней таким, каким был при жизни, с ярко выраженной индивидуальностью. Апология не создала идеала, который мог подойти к тысячам иных фигур, она дала портрет умершего.

Как всё, что писал Стременчик, этот вирш вызвал и удивление, и восхищение. В нём пульсировала жизнь, к которой в поэтах того времени люди не привыкли.

Молодой король тем временем готовился к будущему царствованию. Епископ Краковский, паны рады, а с ними королева заменяли его в текущих делах, которые требовали сильной руки.

В этой атмосфере, какую создала ему рано завоёванная корона, Владислав быстро созревал. Несмотря на бдения матери, у будущего владыки были уже льстецы, поклонники, старающиеся заслужить его милость, послушные слуги, тайно старающиеся завоевать его сердце.

К счастью, над ним бдило око матери, а королева Сонька, когда не знала даже, материнским сердцем предвидела опасность.

Склонности молодого короля тоже не угрожали его будущему. Прежде всего был это нетерпеливый юноша, мечтающий о своём рыцарском призвании, которому было необходимо приобретать себе приятелей и всегда окружаться ровесниками.

Даже старшие охотно к нему льнули, видя в нём отцовскую щедрость. Против этого хора, который никогда не смел королю ни в чём противоречить и предупреждал его фантазии, нужно было поставить какой-нибудь более самостоятельный характер, который не колебался бы поведать правду и не допустить излишнего своеоволия.

Королева, уже хорошо зная Грегора из Санока, который никогда не льстил и имел в необходимости отвагу к сопротивлению, пожелала иметь его при сыне. Позванный на двор, он был впущен к королеве, которая уже ждала его. Улыбаясь, она подала ему руку для поцелуя.

– Я говорила уже с Тарновскими, – сказала она, – вы свободны, я хочу, чтобы вы переехали в замок и не отступали от короля.

Грегор поклонился.

– Милостивая пани, это великая честь для меня, но какое же я тут займу положение? Кому я буду подчиняться? Какими будут мои обязанности?

Королева с некоторым нетерпением и признаком раздражения поглядела на бакалавра. Её красивые, полные выражения глаза, в которых рисовалась сильная воля, минуту мерили вопрошающего и приготавливали к ответу.

– Останетесь при короле, – сказала она, – как старший друг его, как моё око, как страж с руки матери. Не будете подчиняться никому, кроме меня. За своё будущее вы можете быть спокойны.

– Я не о нём забочусь, милостивая пани, – сказал Грегор, – но об обязанностях, какие будут на меня возложены; смогу ли с ними справиться…

Королева облачилась серьёзностью и подняла голову, какое-то время раздумывая.

– Вашей обязанностью будет стоять при короле и говорить ему правду там, где все будут говорить ему лесть.

Владислав добрый, имеет благороднейшее сердце, но молодой, мечтатель, неопытный, он нуждается в тормозе, королю нелегко противостоять тому, кто имеет отвагу. Как мать я не всегда могу убедить его, не всё мне годится говорить. Будете иметь отвагу за меня?

Грегор минуту подумал и сказал торжественно:

– Выполню ваши приказы.

– Перезжайте в замок, маршалек покажет вам комнату поблизости от королевской.

Королева договаривала эти слова, когда с весёлым лицом, нарядный, напомаженный, смуглый, с тёмными глазами, волосами, спадающими локонами, показался Владислав. Увидев Грегора, он улыбнулся, приветствуя мать.

Оба сына, старший и младший, привыкли не только её уважать, но без малейшего сопротивления исполнять любое её желание. Сонька была с ними мягкой, но никогда материнской власти из рук не выпускала.

Грегор хотел уходить, когда государыня кивком задержала его.

Она указала сыну на стоящего бакалавра.

– Грегор из Санока останется при дворе, хочу, чтобы он был при тебе, надеюсь, что он будет тебе приятным.

Молодой король подал ему руку.

– Не знаю, люблю ли кого-нибудь больше него, – сказал он с улыбкой, – хотя мы ссоримся с ним очень часто.

– А я именно поэтому и привела его на двор, чтобы ссорился с тобой, – прервала королева Сонька. – Слишком тебе все кланяются…

– Пусть он меня отчитывает! Я его не боюсь, – ответил всегда весёлый Владислав.

Наконец отпустили бакалавра, который пошёл попрощаться со своими воспитанниками и, согласно традиции, донести пани Фрончковой о новом счастье или повороте судьбы, какие с ним случились.

Он имел большое значение.

До сих пор откладываемое посвящение в духовный сан Грегор должен был решительным шагом завершить. Он носил облачение, не будучи рукоположен, колебался ещё.

Давно ему давали понять, что он мог бы получить какую-нибудь бенефицию, приход или канонию, если бы был капелланом. Их, правда, раздавали тогда и потом ещё мирянам за обязанность держать викария, но было это исключением и духовенство не очень хорошо это принимало.

А Грегор не чувстовал ешё в себе такого явного призвания, чтобы отказаться навсегда от свободы жизни и надежды.

Пани Фрончкова, которая была его Эгерией, тоже не настаивала на поспешности, хоть предвидела, что должно окончиться рукоположением.

И в