Клан - Александр Прозоров

— А-а-а!!! — Сладострастный экстаз смертной взорвался с мощностью, способной снести весь город — захоти кто-нибудь из магов так пошутить. Но Пустыннику было не до веселья. В его распоряжении имелось всего лишь несколько мгновений, пока он, оседлав, словно мальчишка орловского рысака, мощнейший энергопоток, не признающий времени, расстояний и границ, мог использовать его силу в своих интересах. Всего несколько мгновений — но он успел услышать чей-то вызов и ответить на него, отправив в открытые души столь ненавистный запах, взломав с помощью подаренной силы слабые перегородки чужого разума и желаний.

— А-а-а… — Тело Марины обмякло. Вяло пытаясь уцепиться за мужа, она сползала на пол, но Пустынник успел подхватить женщину. Маг легко поднял ее, отнес на постель, уложил, прикрыв одеялом:

— Спи, моя хорошая, отдыхай, — наклонился и поцеловал смертную. — Спи, родная.

Черт возьми, в эту минуту Пустынник действительно почти любил ее!

— Давайте, девочки, по чуть-чуть, и начнем, — предложила хозяйка. Ее явные пятьдесят лет неумолимо пробивались в мелких морщинках — их не могла скрыть даже яркая косметика, — в редких волосах, пусть и перекрашенных в огненно-рыжий цвет, в плоской груди — пусть и спрятанной под спортивный костюм.

— Почему все время девочки? — возмутился толстяк в костюме-тройке, грудь которого перечерчивала золотая цепочка, идущая к жилетному карману.

— Да ладно вам, Сергей Салохович, — укорила курчавая остроносая женщина в длинном свитере крупной вязки. — Можно подумать, вас просят выйти за дверь.

— Но, Инга Алексеевна, согласитесь, — пригладил седые волосы толстяк, — я отнюдь не «девочка», я кавалер.

— В таком случае поухаживайте за дамами. — Хозяйка, успевшая выставить из бара на стол пять рюмок и бутылку «Черного монаха», открыла ящик и достала штопор. — Или вы обиделись?

— Эх, Оленька, — махнул рукой Сергей Салохович, — разве ж можно долго обижаться на таких прелестниц?

Он вогнал штопор в пробку, рванул. Пробка подалась, послышался легкий хлопок.

— А как пахнет! — восхитился «кавалер», наполняя бокалы. — Сразу чувствуется настоящий виноград. Тамара Семеновна, Елена Павловна, прошу к столу.

Приглашенным женщинам было так же «под полтинник», но они молодиться не пытались, а потому обращаться к ним по имени толстяк не рисковал.

— За удачу, девочки, — вздохнула рыжая Ольга. — Похоже, нам наконец-то повезло.

Она резко опрокинула в себя вино, поставила рюмку на подоконник, пересекла комнату, опустила крышку секретера и достала что-то плоское и широкое, завернутое в белую фланельку.

— Вот, — развернула хозяйка ткань. Под ней оказалась треугольная доска, в центре которой, в круглом пазу, лежала круглая же медная пластинка с тремя отверстиями, в которых виднелись латинские буквы и арабские цифры. Углы доски украшались крупными клыками, смотрящими вверх. Ольга еще раз заглянула в секретер, достала три коромыслица с колокольчиками на концах, осторожно опустила на клыки. — Вот. Вы даже не представляете, как трудно было выклянчить ее в музее хотя бы на день. Это итальянская вещь, шестнадцатый век. Говорят, что в ее углы вправлены зубы оборотней, убитых в тот год в лесу под Тулузой, а доску проклял сам Бенторио Медичи, и поэтому у нее есть свой собственный дух-покровитель. Еще не было случая, чтобы умершие не откликнулись на призыв этой доски.

Вино было мгновенно забыто — бутылку и бокалы собравшиеся оставили на подоконнике, сами обступили стол.

— Хитрость в том, — продолжала хозяйка, — что вызывать нужно не самого умершего, а демона Алазара, духа-покровителя доски. А потом уже дух разыскивает и приводит того, кто нужен.

— Вы полагаете, — кашлянул толстяк, — Пушкина уместно тащить к себе таким образом, чуть ли не за шиворот. Поэт ведь, э-э-э, может и обидеться?

— В потустороннем мире свои законы, — категорически отрезала рыжая хозяйка. — Зато, когда Александр Сергеевич поможет нам расшифровать последнюю главу «Евгения Онегина», то сомнений в важности использования спиритической науки при изучении творческого наследия умерших авторов не возникнет уже ни у кого. Давайте готовиться, девочки. Доску завтра нужно отдавать, а нам, может быть, кучу стихов записать придется.

Собравшиеся задвигались — кто-то задергивал занавески, кто-то закрывал зеркала, кто-то расставлял по углам комнаты и зажигал свечи. Разумеется, комната панельной пятиэтажки после этого не стала напоминать храмовый алтарь или хотя бы гостиную старинного особняка — но в некотором приближении таинственную обстановку, необходимую для древнего обряда, удалось соблюсти. Наконец хозяйка выключила свет, все уселись за стол.

— Значит, — шепотом начала Ольга, — поначалу диск-указатель трогать не нужно. Первым вызываем демона. Когда он придет, должны закачаться коромысла и зазвенеть колокольчики. Демона отправляем за духом Пушкина, и уже потом беремся за диск. А сейчас пока просто соединяем руки.

Собравшиеся за столом, взяв друг друга за руки, склонили головы, и рыжая хозяйка низким, заунывным голосом завела:

— Призываем тебя, демон Алазар! Призываем тебя, демон Алазар! Явись на наш призыв, ответь на наши вопросы, успокой наши души… Тебя вызываем именами земными и небесными, демон Алазар. Приди к нам, войди в наши сердца, открой свои тайны…

Не удержавшись, Ольга приоткрыла глаза, посмотрела на колокольчики — те ничуть не колыхались.

— Демон Алазар…

Зеленые цифирьки электрических часов над секретером мигнули, меняя показания. Тридцать пять минут, тридцать шесть, тридцать семь.

— Демон Алазар, — уже не без тоски пропела хозяйка, глядя на колокольчики, — если ты здесь, то дай нам знать…

Внезапно все три коромысла древней спиритической доски крутанулись вокруг своей оси с такой скоростью, что колокольчики оборвались и улетели в стороны, диск подскочил, перевернулся и с силой врезался вниз, выбив щепу из любовно выжженной буквы «G».

— Демон Алазар? — растерянно пробормотала женщина, и тут ее тело внезапно выгнуло дугой, она утробно завыла на одной ноте, заметалась, мертвой хваткой вцепившись в руки Сергея Салоховича и Инги Алексеевны. Те тоже выпучили глаза, захрипели, вскочили на ноги, но рук не разжали, продолжая замыкать круг. Остальные женщины, похоже, реагировали спокойнее, но глаза открыли и разжать рук не пытались.

Внезапно все прекратилось. В тот самый миг, когда в далекой Москве Марина Метелкина начала расслабленно оседать на пол, в Иркутске спириты разжали руки и шарахнулись в стороны, испуганно глядя друг на друга.