Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - Наташа Северная

– Завтра выведи его в сад, пусть погуляет.

– Хорошо, Божественная.

Выйдя с тяжелым сердцем, Клеопатра поспешила к себе. Скорей! Скорей в свою настоящую семью! Подальше от проклятых призраков прошлого! К Цезарю, к сыну!

– Где ты была? – спросил Цезарь, как только она вошла в комнату. – Цезарион только и спрашивал о тебе, когда я укладывал его спать.

Клеопатра беззаботно улыбнулась.

– Выходила в сад, хотела подышать свежим воздухом.

– Но ты чем-то взволнована?

– Тебе показалось.

– Не таи от меня свою печаль.

Клеопатра взглянула на Цезаря и наконец-то решилась.

– Что будет с нами дальше?

– Дальше? Только хорошее.

– Хорошее? Но ведь ты женат…

– Опять ты об этом! – прервал ее Цезарь. – Я объяснял уже тебе, у меня нет причин разводиться с Кальпурнией. Она замечательный и добрый друг! Ты представляешь, как я обижу ее и ославлю столь низким поступком!

Клеопатра потрясенно слушала. Понимал ли Цезарь, какие выводы можно сделать из его слов? В какой-то момент ей показалось, что она сейчас разрыдается от боли и обиды, вызванной столь жестокими словами, но, собрав всю свою волю и царское достоинство в кулак, сумела справиться со слабостью.

– А я, наш сын – недостаточная причина? – дрожащим голосом спросила царица, смело глядя ему в глаза.

Цезарь подошел к ней, крепко обнял.

– Ты – самая главная моя причина. Но я не простой гражданин Рима, я консул. Я обязан чтить традиции и законы. А по закону – римлянин не имеет права жениться на чужеземке. Я люблю тебя, и ты мне больше чем жена. Я каждое мгновение думаю и беспокоюсь о тебе и о нашем сыне. Поверь мне, я делаю все, чтобы изменить твое положение. Но сейчас оно не такое уж плохое. В храме Венеры твоя скульптура, ты участвуешь со мной в государственных делах. Какая жена консула была удостоена такой чести? Потерпи еще немного. Для больших перемен нужно много времени.

Уткнувшись в плечо Цезарю, Клеопатра понемногу успокаивалась. Может быть, он прав, а она, как всегда, торопит события?

– Ах, если бы ты мне все рассказывал, что задумал.

– Я должен быть во всем уверен, родная. Что толку тебя обнадеживать, если будущее так зыбко и туманно? Еще не все мои враги повержены, да и законы не так легко обходить.

Тяжело вздохнув, Клеопатра отошла от Цезаря. Надо ждать и терпеть. По крайне мере, он ее еще ни разу не обманывал и все что обещал – выполнял. Подойдя к столу, царица взяла в руки первый попавшийся листок.

«Загнав бегущих помпеянцев в окопы, Цезарь решил не давать устрашенным врагам оправиться. Он закричал своим солдатам, что теперь они должны воспользоваться милостью судьбы и атаковать лагерь», – прочла она вслух.

– Ты продолжаешь писать о гражданской войне?

– Да, я хочу еще раз все переосмыслить, понять, как так получилось, что два друга стали врагами и римляне убивали римлян.

– Ты же сам меня учил: в политике нет друзей.

– И все же я хотел бы проводить такую политику, где есть место дружбе, верности, честности.

– Непосильная задача.

– Кто знает… В моей жизни было много невозможного и невероятного.

Клеопатра подошла к консулу, опустилась на колени возле его кресла, заглянула в глаза, такие же, как у нее – черные, глубокие, опасные…

– Можно я прочту твои «Записки»?

– Конечно, родная. Мне нравится твое стремление проникнуть в самую суть вещей, понять первопричину. Это похвально для государственного деятеля.

– Ты считаешь, что я не просто царица, но еще и государственный деятель?

– То, что ты способна разграничить эти два понятия, уже говорит о том, что ты больше чем царица. Быть может, даже реформатор. Я чувствую в тебе силу. Ты способна на многое, главное…

– Что?

– Чтобы твои пороки не взяли над тобою вверх, не победили твою волю.

Клеопатра недовольно нахмурилась.

– Какие пороки? О чем ты?

Цезарь ласково улыбнулся.

– Я прожил долгую жизнь. Видел много разных людей. Кое-что да понимаю. В тебе есть и добродетель, и порок.

– Почему прожил? – испуганно прошептала Клеопатра.

– Не придирайся к словам. – Цезарь сделал недовольное лицо, но царица никак на это не отреагировала.

– Ты сказал о себе в прошлом времени, – не унималась она. – Почему? У тебя участились припадки?

– Я сказал то, что сказал! А моя падучая так же великолепно себя чувствует, как и я.

– О, боги, боги! Послушай, в Египте есть люди, их называют знатоками вещей, которые обладают удивительными способностями. Они способны вылечить тебя. Я сейчас же напишу Аполлодору, и он пришлет…

– Клеопатра!

Цезарь встал с кресла и поднял с колен царицу.

– Ничего не надо! Со мной все в порядке!

– Но ты…

– Все! Ты слышишь меня? Все! Разговор окончен!

Глаза Клеопатры наполнились слезами. Она капризно фыркнула и направилась в спальню сына, решив дать лекарю Олимпе особое поручение – разузнать о здоровье Цезаря. Он что-то не договаривал, и это было так же ясно, как и то, что за утром всегда следует вечер.

Глубокой ночью царица проснулась от странной мысли. Уж не ложь ли все то, что с ней происходит? Не насмешка ли богов над ее мечтами о власти и любви? И чего же в ней больше – царского честолюбия или желания человеческого счастья?

Прислушиваясь к спокойному дыханию Цезаря, Клеопатра думала о том, что ради тех возможностей, которые перед ней открывает его консульский пост, его жену можно и потерпеть. Разве она способна со своими убогими армией и флотом сделать себя римской владычицей? Ради этого она стерпит все: и жену, и любовниц, если те вдруг появятся, и чувство чужеродности, всячески подчеркиваемое римлянами, и сплетни, тянувшиеся за ней шлейфом.

Власть этого стоит.

В конце осени сыновья Помпея Великого – Гней и Секст – подняли восстание против Цезаря в Испании. Консул рассчитывал, что военная компания продлится три-четыре месяца, но она затянулась почти на год.

В отсутствие Цезаря Клеопатра решила не покидать Рим. Дурных вестей из Александрии не приходило, а посему царица продолжила укреплять свои и без того шаткие позиции в Риме. Впрочем, удавалось это крайне плохо. После отъезда Цезаря в Испанию у Клеопатры уже не было свободного доступа к государственным советам, как при нем. Этому препятствовали сенаторы – особенно молодой Октавиан. Смотря в глаза Клеопатре, он заявил, что чужеземным царицам лучше находиться в собственной столице и заниматься делами своей страны, чем присутствовать на чужих советах. Конечно, это было резонно. Но! Как может она уступить амбициозному молодому выскочке! Высокомерно взглянув на Октавиана, Клеопатра покинула совет, решив, что, как только Цезарь вернется, она всех научит уму-разуму. Это было опасным сигналом. Получалось, что без Цезаря, без его авторитета и поддержки, она в Риме – никто. Вот тут-то царица и забеспокоилась: если с Цезарем случится что-то дурное, что ей делать тогда?