Дровосек для Булочки - Ольга Дашкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Павлик, все, кончай выносить мне мозг. Дальше сам, без меня разгребай, дерьма осталось немного. Ты у меня парень талантливый, справишься.
– Но, Семен Николаевич, завтра приедут надзорники, а с ними прокуратура, они как гиены голодные, только вы на их языке умеете разговаривать.
– Вот, напряги юристов, хватит им прохлаждаться, надо было еще второго числа дернуть всех с курортов, а то приехали – морды опухшие, обгоревшие, бесят.
– Но…
– Все, Павлик, нет меня, отбой.
– А полиция? На вас там дело завели. А подписка о невыезде?
– Придумай, что, мол, ушел я в запой, бухаю и сплю, черт, Павлик, напрягись и дай дяде Сёме свои личные вопросы решить.
Черт, вот про это дерьмовое дерьмо Семен забыл, но сил и мочи уже не было никаких сидеть в этой дыре. Еще немного – и на него повесят все дела области, потому что он разнесет ничего не дающие власти, прокуратуру и надзорные органы.
К Булке тянуло до одури.
Уехал и не попрощался, и телефон ее не взял, а потом закрутило, завертело, и в конце начало засасывать то самое дерьмо, которое он просил разгребать Павлика уже без него.
Шустрый и умный заместитель приехал днем первого января, они с Симой еще нежились в кроватке после бессонной ночи, секса, кормежки гусей и позднего завтрака из салатов и вишневой наливки.
Приехал Павлик с плохими вестями, в старину за них вешали или на кол сажали, Павлика было сажать жалко, да и не его это была вина.
Горел бизнес Терехова – не весь, но очень жирная его часть, за две тысячи километров севернее, в другой области. Большой деревообрабатывающий комплекс на пятьдесят рабочих мест. Пока он горел, срывалась логистика, летели к чертям контракты, даты поставок, а это неустойка и геморрой.
Он, конечно, все перекроет, перенаправит из других мест, но это время, мать его, время, да еще Новогодние и Рождественские праздники. Которые наш народ пока все не отметит, пока всё не выжрут и не выпьют, не успокоятся, а значит, и не тронутся с места.
Семен думал, разгребет все за пару дней, максимум за неделю, но он застрял на месяц. На целый, мать его, долгий и муторный месяц. И не понимал, что его больше напрягает: что все движется так долго, или то, что он безумно скучает по своей сладкой Булочке?
Но скучал Терехов как одержимый.
Как наркоман, тосковал по своей сладкой девочке, которую хотелось видеть, трогать, целовать и сделать с ней все то, что он уже проделывал, только по нескольку раз.
Ехали долго, вели автомобиль по очереди, Павлик, нужно отдать ему должное, был практически трезв, в дороге все выветрилось окончательно. Говорил, что, может, там все не так и страшно, но судя по видео из социальных сетей, там был полный пиздец.
Приехали через сутки, ближе к вечеру, уже стемнело, но пожар все еще тушили. Говорят, его зарево было видно за несколько километров. Пожарные работали, материал горел, качественный, лучший, но хорошо, что обошлось без жертв, и Терехов очень надеялся, что его юристы все застраховали. Если нет, придется содрать с них три шкуры.
Семен содрал, содрал со всех, орал так, что охрип, а когда через пару дней объявилась бывшая жена с тем самым его бывшим заместителем, оторвался на них как мог. Вот из-за этого на него и завели дело и взяли подписку о невыезде.
А еще после того, как все залили водой, она при минус тридцати, что держались сейчас на Севере, стала толстой коркой льда. После Рождества нагрянули пожарные надзорные органы и МЧС, было желание сделать им там погребальную могилу под толщей льда.
Короче, долго все было и муторно.
Но телефон и адрес Серафимы он узнал у соседки, милейшая тетя Зоя сказала, что Гром с ней, что Симочка уехала, но была очень грустная.
Вот этого Семен не мог себе простить. Вот прям готов был сам себе надавать по морде за то, что обидел сладкую Булочку. Долго собирался позвонить, но, блин, как подросток в сорок два года не мог этого сделать. Терехов не знал, что сказать и как, он должен был видеть ее глаза, трогать, чувствовать, а все эти сообщения и звонки – пустое.
Поэтому сейчас мужчина выжимал из внедорожника все лошадиные силы по заснеженной трассе и много думал. Не зря он год провел в отшельничестве, не зря. Наверное, именно для того, чтоб встретить ее.
Женщину, которая вызывала смешанные эмоции. Вообще, незнакомые ему до встречи с ней – кроме сексуального голода было так много всего, что голова шла кругом, а член стоял лишь при одном мимолетном воспоминании сочных и вкусных прелестей Серафимы.
Не делается так, Семен знал, нужно было позвонить, написать, дать о себе знать, не подростки уже, взрослые и все всё могут понять и войти в положение. Но чем дальше Терехов откладывал звонок и собирался с мыслями, тем его больше съедал стыд.
Ничего, Булка поймет, она хорошая, умная девочка, его девочка.
А вдруг тот Зимин, которого он отшил по телефону, возник за эти дни, присел на уши, и его деревенская соседка с шикарными прелестями сейчас а постели этого хмыря? Надо бы пробить этого черта и навалять ему еще, кулаки у Семена так и чесались.
Ну нет, быть того не может, а если может – пиздец ему. Тогда точно от срока не отмазаться, еще неизвестно, чем обернется мордобой бывшего заместителя. Там перелом челюсти, ушибы, вроде сломано два зуба. Да он бы сломал и больше, если бы их не разняли, закопал бы в пепелище эту гниду, что сначала предала, а сейчас разевает пасть на его бизнес.
Экспертиза покажет, что был поджог, Семен нутром чувствовал, что это так, и самое интересное припас напоследок. Камеры, они были везде, даже там, где не знала охрана, чтоб выяснить, кто ворует, поэтому после нескольких случаев воровать перестали.
Сима. Сима. Серафима.
Семен посмотрел на себя в зеркало, поморщился, морда, конечно, у него протокольная. Обросший, заросший, не пойми во что одет, надо на квартиру заехать, хоть скинуть пропахший гарью пуховик, побриться, все-таки к женщине любимой едет.
