Записки мертвеца: Часть II - Георгий Апальков

всерьёз думая, что размышления на эту тему хоть сколько-нибудь мне помогут. Теперь же, на тридцать седьмой день после всемирной катастрофы, разрушившей старый порядок вещей, я, наконец, научился не обращать внимание на чепуху, не имеющую ровно никакого отношения к ответу на вопрос о том, что делать дальше.

А дальше мне нужно было каким-то образом преодолеть оставшиеся полтора с лишним километра до Ириного дома, имея на руках то, что есть. А было у меня немного: мой рюкзак, в котором осталась бутылка воды, дневник и несколько сменных вещей, и сумка с инструментами для сборки и разборки парамотора, которая без самого мотора была попросту бесполезна. Стоит ли говорить, что, собрав вокруг себя весь этот скарб и тщательно его проинспектировав, я долго и рьяно ругался, на чём свет стоит проклиная все превратности судьбы? Вчера, вдоволь настрадавшись и насокрушавшись по поводу неблагоприятно сложившихся обстоятельств, я решил оставить все размышления до утра, а утром, со свежей головой, избавившись от парализующих мысли последствий предсмертного психического сдвига, как следует продумать свой дальнейший путь.

И вот, утро тридцать седьмого дня наступило. Голова раскалывалась: должно быть, повысилось давление после того, как вчера меня несколько раз хорошенько вывернуло наизнанку. Первым делом нужно было найти здесь аптечку и таблетку от головы. После того, как поиски увенчались успехом, я продолжил исследовать своё временное пристанище. Убранство квартиры было небогатым: Кристина с Сергеем, по всей видимости, исповедовали утилитарный минимализм, парадоксальным образом подходя к этому до крайности максималистично. Ни в кухне, ни в гостиной, служившей также спальней, не было ничего лишнего. Здесь же, в гостиной, у них было оборудовано два рабочих места, на которых стояли компьютеры с широченными мониторами и со множеством других принадлежностей, вроде графических планшетов, профессиональных камер и чёрт знает чего ещё. По тому, как выглядит жилище человека, можно сказать буквально всё о нём и о его образе жизни. Мысленно записав Кристину и Сергея в представителей так называемого креативного класса и уже начав представлять себе всю их биографию, я оборвал себя, сказав, что не об этом я сейчас должен думать. Нужно найти здесь хоть что-то, что поможет миновать ту мёртвую милю, что отделяет меня от моей цели, и придумать способ преодолеть эту самую милю. Всё остальное — пустое и от лукавого.

Ничего лучше кухонных ножей и швабры, к которой можно было бы их приделать, соорудив копьё, я так и не нашёл. Опять надушить полотенца, чтобы набрасывать их на головы мертвецов, лишая их сигналов от основных органов чувств? Гениальное решение, учитывая количество заражённых вокруг. Ещё более гениальным было бы связать все полотенца с простынями и пододеяльниками, сделать гигантский канат и бросить его на крышу соседнего дома, ловко накинув противоположный конец на телевизионную антенну, точно ковбой лассо на рог строптивого бычары. Словом, ситуация казалась безнадёжной, и в голову мне не приходило ничего, кроме откровенной фантасмагории, неприменимой к реальности. После добрых двух часов тщетных попыток расшевелить закостенелые извилины и придумать хоть что-нибудь, я оставил все эти бесплодные размышления и решил выйти на крышу дома, чтобы там ещё раз всплакнуть и погоревать об утраченной возможности вспорхнуть с этой самой крыши на параплане, точно птица, и в считанные минуты оказаться в квартире у Иры.

Я поднялся на девятый этаж. Люк, который вёл на крышу, был открыт. Я вскарабкался по лесенке и осторожно высунулся наружу. Вся крыша была уставлена бесчисленными вёдрами, тазами и прочими контейнерами, при помощи которых жильцы, судя по всему, собирали дождевую воду. Обойдя их и натянутые то тут, то там тенты для тех же целей, я оказался у самого края и посмотрел вниз. Ноги непроизвольно подкосились, а дыхание перехватило так, словно я только что встал разгорячённой спиной под ледяной душ. И с такой боязнью высоты я планировал пролететь над городом на высоте птичьего полёта? Может, и хорошо, что план мой не задался.

Внизу дом, на котором я стоял, окружали полчища неповоротливых, израненных мёртвых. Среди них совершенно точно были те, что окружили меня вчера и готовились выковырять из застрявшего автомобиля, как последний огурец из банки с разносолами в финале шумного застолья. Сигнализация, которой Сергей спас меня, а после расчистил себе путь к моей тачке, привлекла ещё и новых мертвяков со всей округи. Словом, теперь выйти из подъезда этого дома было бы чистым самоубийством. Возле соседнего дома, дальше по улице, картина была получше: всё та же гниющая, окровавленная толпа, но чуть более разреженная. Мне представлялось, что при желании мимо всех этих разбредшихся и слоняющихся туда-сюда вдоль дороги мертвяков можно было проскочить. Нужно всего-то магическим образом перемахнуть на крышу того дома, спуститься вниз, а потом достаточно будет двигаться очень быстро и проворно, и никого из них не подпускать к себе слишком близко. Но, разумеется, я всего лишь выдавал желаемое за действительное в отсутствие других вариантов. И даже этот единственный вариант с вероятностью успеха один к ста казался мне чем-то перспективным в ситуации полнейшей безысходности.

В квартиру я спустился подавленным. Я чувствовал себя так, будто для того, чтобы добраться до Иры, мне нужно выполнить некую мыслительную операцию, которая мне не по силам. Как представить четырёхмерный объект или развязать причинно-следственную петлю временного парадокса. Когда напряжение моё достигло крайней точки, я решил — к чёрту всё! Не получается — значит, не получается. Значит, время ещё не пришло. А коли так, то займусь пока тем, что мне по силам — там, глядишь, и идеи какие-нибудь в голову взбредут.

Для начала, чтобы хоть немного разрядиться и избавиться от клокочущего чувства раздражения от всего и вся, я решил снять свой доспех, который надел ещё у себя дома, собираясь в дорогу четыре дня назад. Куски ткани, скотчем примотанные к частям тела — всё долой! Пусть кожа подышит, а тело почувствует свободу. Дальше я оценил запасы воды в квартире Сергея и Кристины и решил, что даже если сейчас как следует ополоснусь, смыв с себя недельный пот и грязь, то всё равно не умру от жажды ещё долгое-долгое время. Вода была холодной, подогреть её можно было разве что на костре, а это разводить его было долго и муторно. Поэтому я решил, что небольшой сеанс закаливания мне не повредит. Когда я был чист и одет отчасти в свою, а отчасти в позаимствованную из хозяйского гардероба одежду, я какое-то время просто сидел в кресле в гостиной и ловил момент, чувствуя себя живее