Опоздавшие к старту - Андрей Ливадный:

— Хорошо, я попробую уснуть. — Все же Инга решилась довериться Ланцету.

Он ничего не ответил, только на приборной панели заморгал индикатор автопилота, а спинка кресла мягко подалась назад, чтобы Инге было удобнее.

Проспала она недолго — два с половиной часа.

Ее разбудил мягкий мелодичный сигнал, отозвавшийся во встревоженном рассудке резким предчувствием беды, но, открыв глаза, Инга поняла — никакой опасности нет, просто Ланцет остановился на перекрестке федеральной трассы с второстепенной дорогой.

— Я фиксирую группу построек на удалении в два километра.

— И что? — Инга все еще не пришла в себя после глубокого, провального сна.

— Детектор указывает на присутствие человека.

— Человека ли? — Инга окончательно проснулась, стряхивая оцепенение.

— Исходя из моего опыта, мутанты обычно не ходят поодиночке, и избегают надолго задерживаться на одном месте. К тому же сканеры фиксируют работу сельскохозяйственных механизмов.

— Хорошо, давай рискнем, — приняла решение Инга. — Но будь внимателен, обо всех изменениях докладывай немедленно.

— Само собой, — совсем по-человечески ответил Ланцет, сворачивая с трассы на дрогу с асфальтовым покрытием.

Впереди над макушками мертвого леса возвышались руины каких-то высотных зданий, но Ланцет еще раз повернул, следуя уже по грунтовой дороге, и внезапно перед взором открылась ровная площадка перед двухэтажным особняком, окруженным хозяйственными пристройками.

Ланцет плавно притормозил, разворачиваясь так, чтобы его правый борт был повернут к дому.

— Инга тебе придется выйти. Я фиксирую человека, но он слабо оснащен технически.

— Не видит меня?

— Нет.

— А если ты снимешь защиту от сканирования?

— Все равно материал моего корпуса не даст ему увидеть тебя.

— Хорошо.

— Инга, — остановил ее голос, — если почувствуешь агрессию, сразу прячься за меня.

— Поняла. — Она коснулась сенсора открывая, водительскую дверь, вылезла, и под прикрытием бронированного корпуса выпрямилась в полный рост.

Дом по-прежнему возвышался немой глыбой. Он был построен не из современных материалов, а срублен из дерева, что выглядело очень странным.

— Эй, есть кто живой? — Инга сделала шаг вперед, готовая в любой момент пригнуться, но ее вопрос был услышан и видимо — правильно воспринят: дверь строения внезапно открылась, и на пороге появился пожилой мужчина. В руках он держал «АК-127», снятый с предохранителя — о классификации оружия Инге немедленно сообщил Ланцет.

Некоторое время хозяин одинокого особняка пристально смотрел на машину и девушку, а потом сделал знак рукой, — заходите.

Старичок показался Инге очень странным. Тихий такой дедушка. И серв над его плечом маленький, невиданный, весь в шипиках антенн, ну прямо как рогатая мина времен второй мировой, только размером с теннисный мячик. Вел он себя с неподобающим серву любопытством: то стремительно вырывался вперед, делая уж совсем неприличный, очень близкий к голове Инги круг, так, что ветерком приподнимало волосы, то свечкой взмывал вверх, явно заглядываясь в сторону Ланцета; продолжалось это секунд пятнадцать-двадцать пока дедушка, опустив «Калашников» не щелкнул пальцами, призывая непоседу к порядку.

Утих. Метнулся за спину старика, исчез на пару мгновений, потом медленно, как перископ подводной лодки приподнялся над плечом.

— Заблудилась дочка? — Раздался глухой, басовитый голос хозяина.

— Ага… — Инга с интересом осматривалась вокруг. Если мерками прошлого: перед ней фермерское хозяйство, ну а по оценкам настоящего, — пара гектар ни на что не годной, мертвой земли, еще сохранившей форму полей, да дом посередине, когда-то богатый, людный, а теперь никому не нужный постепенно ветшающий. Картину дополняла разнообразная сельскохозяйственная техника — та, что производилась еще до войны, и несколько сервов, монотонно ковыряющих сухую, уже не способную плодоносить землю. Сервы беспокойства не вызвали, ничего необычного, «СМ-15»[14], серийная модель. Таким даже в последних модификациях нейромодулей не устанавливали.

Старик перехватил ее пристальный взгляд, но комментировать ничего не стал, пригласил в дом:

— Что ж стоишь, заходи, гостьей будешь. Матвеем меня зовут. Хочешь — дед Матвей, хочешь просто по имени.

— Инга. — Она не решилась протянуть руку, обычаи в такой вот опасной для жизни глухомани были ей неизвестны, — не то руку подай, не то — прикасаться не смей, не знаешь как себя вести.

— Машину-то подгони поближе. — Миролюбиво сказал дед Матвей, но автомат на предохранитель не поставил. — Пойдем, у меня сервы вчера до воды докопались, помыться сможешь, да и поговорим тогда.

— Спасибо. — Инга обрадовалась предложению. Даже со своим мизерным опытом путешествий она понимала, что вода в пустошах — роскошь.

Она сделала знак рукой, и Ланцет, неторопливо развернулся, медленно подъехав почти к самому дому, чем вызвал немой восторг шипастого мячика: тот подскочил метров на пять и завис, медленно вращаясь.

Инга не могла разобрать, почему необычный серв пробуждает в ней эмоциональное восприятие, но показалось, что тот, подскочив вверх, едва ли не сказал, глядя на глянцевитый обтекаемый корпус машины:

— Вау…

— Хорошая машина. — Дед Матвей обернулся уже в открытых дверях. — Ты под открытым небом его не оставляй, вон, пусть в сарай заруливает.

Инга кивнула, жестом указав Ланцету место для парковки, а сама пошла в дом.

— Интересный у вас видеосенсор, — как бы невзначай произнесла она. — На антиграве?

— Может и на антиграве. — Пожал плечами старик. — Не особо я разбираюсь в этих новомодных штуках. Да и вообще не мой он.

— А чей?

— Не знаю. Ветром принесло. С неделю как. Любопытный больно, да разговорчивый. Я его грешным делом поначалу подстрелить хотел, да потом жалко стало.

У Инги внутри натянулась невидимая струнка.

«Разговорчивый и любопытный…» — Два слова не могли трактоваться иначе, как признаки искусственного интеллекта.

Внутри дом оказался таким же необычным, как и снаружи. Никаких привычных для взгляда отделочных материалов или обилия бытовой техники Инга не заметила, мебель была массивной, так же выполненной из дерева, единственной данью современности являлись пневмоуплотнители на дверях и окнах, обеспечивающие герметизацию помещения да очиститель воздуха, работающий в режиме избыточного давления.

— Сама-то как в пустошах оказалась? — Спросил дед Матвей, внимательно посмотрев на Ингу.

— Не ужилась я в городе, дедушка. — В тон ему ответила Инга. — Путешествую.

— Ну, места наши для путешествий не самые приятные. — Дед Матвей не торопясь открыл настенный шкаф и начал сервировать стол, поставил чашки, чайник, достал две банки с непонятным содержимым да несколько вакуумных упаковок с натуральными продуктами. От такой роскоши, особенно от аромата свежезаваренного чая, Инга, честно говоря, сомлела.

— Откуда такая… роскошь? — Не удержалась она от вопроса.

— Ращу понемногу. — Пожал плечами старик. — Солнышко нынче почти не выглядывает, а покажется, так не знаешь радоваться или нет — уж больно оно злое, согласен, приходиться приспосабливаться, знать бы только как, да руки иметь. Я уже стар землице кланяться, но сервы-то на что? Им погода нипочем, одна беда — бестолковые больно. Все норовят по-своему делать, а по ихнему неправильно получается, не растет ничего. Пока переучивал, думал либо меня удар хватит, либо сервов искалечу.

— Не искалечили? — Инга прикрылась ладонями, чтобы сдержать улыбку.

— Пару штук. И знаешь дочка — остальные-то поняли, кто тут хозяин. И стали меня старика слушаться. Значит, есть у них мозги, как считаешь?

— Программный эквивалент инстинкта самосохранения, — улыбнулась Инга.

— Я ж говорю: сообразительные оказались. — Дед Матвей подал ей чашку с чаем. — Угощайся.

— Спасибо. Я уже и вкус настоящего чая позабыла.

Матвей не ответил, сел напротив, сделал глоток, потом поднял взгляд и спросил:

— Сирота?

Инга кивнула.

— И все сама по себе, и не ждешь уж ничего хорошего от мира, так?

— Не думала… — Честно призналась Инга. А вот вы Матвей…

— Иванович — подсказал он, чувствуя, что девочке хочется добавить отчество.

— Иванович, — будто эхо повторила Инга, — вы, тут один живете?

— Один, дочка. — Вздохнул тот. — Детей не нажил, вот и остался на старости лет, как ты — сиротой…

Дед Матвей оказался интересным собеседником.

Инга даже не представляла, как изголодалась она по простому человеческому общению. Когда сели пить чай, (от еды Инга вежливо отказалась, Ланцет накормил ее какими-то пищевыми таблетками) они уже непринужденно общались друг с другом, хотя оставалась тонкая, как будто звенящая незаданными вопросами струнка, но касаться ее оба тщательно избегали.