Звероловы. Сборник - Карл Гагенбек

туземцы и ждали, потому-то они так радовались. Иногда, когда приходится на ночь оставлять животное в яме, появляется «симба» (лев). Тогда наутро в яме ничего не находят, кроме кожи да костей.

Если же все идет как следует, то вокруг ямы быстро делают изгородь и через нее опускают вниз петлю, которой захватывают животное между грудью и передними ногами. Бегемоты, когда они возбуждены, потеют, выделяя скользкую жидкость, поэтому необходимо пропускать еще петлю между ногами. Когда это сделано, по крайней мере двадцать человек приподнимают животное на несколько сантиметров. Затем шесть других людей спрыгивают в яму, связывают животному ноги и завязывают ему пасть, так как с бегемотами шутить нельзя. Они глупы и злы и настолько же агрессивны, насколько сильны. Совсем по-другому ведет себя носорог — если он привыкает к своему надсмотрщику, то следует за караваном, как собака. Когда бегемот уже связан, изгородь ломают, в яму прорывают покатый ход, затем извлекают животное и кладут его на носилки из ветвей жердей. Теперь начинается трудный путь через девственный лес или болото. Нужно прорубать тропинку для носильщиков, которые идут согнувшись под тяжестью ноши весом около 1200 килограммов. На станции, куда животное доставляю на туземной лодке по реке, его, прежде чем отправить в Европу, приучают к неволе и пище.

Ловля зверей и экспедиции в чужие страны столь богаты различными приключениями, что мы можем здесь лишь вскользь коснуться их, так как со времени поимки наших первых тюленей о момента написания этих строк прошло шестьдесят лет и каждый год приносил новые переживания и трагические или забавные эпизоды. Бесконечны караваны животных, прибывавшие в Гамбург из всех уголков земного шара — от Гренландии до Огненной Земли.

Да, Огненная Земля! Это там я «приобрел» трех магеллановых гусей, уплатив за них десять тысяч марок! В тиши моего рабочего кабинета несколько десятков лет назад я выискал себе новую область — Огненную Землю у южной оконечности Америки. В этнографическом и зоологическом отношении там можно было найти богатую добычу. Мое предположение вскоре подтвердилось. Опытный путешественник, побывавший во многих странах, отправился через океан в Пунта-Аренас. Отсюда он на парусной лодке объехал острова Огненной Земли и собрал ценную коллекцию предметов обихода местных Отелей, стоявших еще на ступени развития людей каменного века. На обратном пути отважного путешественника застигла страшная буря, и он отдал приказание патагонскому штурману немедленно пристать к берегу. По какой то причине патагонец отказался выполнить приказание и путешественнику пришлось пригрозить револьвером, чтобы добиться его исполнения. Высадившись на землю он сумел спасти свою жизнь, но коллекцию пришлось бросить на произвол судьбы. Когда после длительного и утомительного перехода он через пампасы добрался до Пунта Аренас, ему сообщили печальную весть: парусная лодка утонула вместе с упрямым штурманом. Собранная им в течение нескольких месяцев, ценою стольких трудов, опасностей и денег этнографическая коллекция была потеряна безвозвратно. В конце концов путем долгой и утомительной охоты удалось поймать 28 больших королевских пингвинов и множество гусей, уток, лебедей и разных других птиц. Очень обрадованный, что он вернется не совсем с пустыми руками, путешественник погрузил свой ценный груз на борт парохода «Космос». До Монтевидео все шло отлично. Но через два дня после отплытия из этого порта разыгралась сильная буря, которая за сутки разбила и смыла большое количество груза.

Спустя некоторое время после этого печального происшествия я снова сидел за своим рабочим столом и подсчитывал результаты этой экспедиции на Огненную Землю. Все что мне досталось от нее — это три Магеллановых гуся, обошедшиеся в десять тысяч марок. Дороговато, не правда ли. Эта маленькая экспедиция, о которой я здесь вспомнил, никак, однако, не может сравниться по трудностям и огромным расходам с большими экспедициями, снаряженными мною в Сибирь и Монголию.

Одной из самых интересных экспедиций была снаряженная мною, по почину моего покровителя герцога Бедфорда, в Азию, с целью доставки в Европу живых диких лошадей (лошадь Пржевальского).

Все прежние попытки, за исключением одной, не увенчались успехом. Лишь Фальц-Фейну, известному любителю животных и владельцу питомника, удалось вывезти несколько экземпляров этих редких животных из азиатских степей в свое имение Аскания-Нова в Крыму[24]. Мы тогда знали еще очень мало о дикой лошади и почти что ничего о том, в каких именно местах ее искать. За трудную задачу выяснить все необходимое, чтобы позднее отправить экспедицию в Монголию, взялись два наиболее опытных моих агента — Вильгельм Григер и Карл Вахе. Отправляя путешественников в дальний путь, я снабдил их крупными денежными суммами и ценными рекомендательными письмами от русского правительства, от китайского посла в Берлине и оказавшимся наиболее действенным — письмом от принца Александра Ольденбургского. Это рекомендательное Письмо, адресованное проживавшему тогда в Петербурге высоко-оставленному буддийскому ламе, содержало горячую рекомендацию Григера. Лама, доктор Радмай, считался большим знатоком Монголии и ее народа.

Сначала Григер отправился с транспортом животных к Фальц-Фейну, в Южную Россию, в надежде получить у него некоторые сведения о дикой лошади. Однако этот любитель животных, с полным правом ревниво оберегающий свои сокровища, отказался дать просимые сведения. И лишь окольным путем путешественнику удалось узнать, что дикая лошадь водится в окрестностях Кобдо, у северных отрогов Алтайских гор. Григер, с добытыми им географическими ориентирами, в радужном настроении поехал в Петербург, чтобы отсюда уже отправиться в свой далекий, четырехтысячекилометровый путь во внутреннюю Монголию, получив от буддийского ламы необходимые советы.

Советы его действительно оказались очень ценны. Он сообщил Григеру, что в Монголии нельзя путешествовать с европейскими деньгами. Ходовой монетой там является род серебряного слитка, необходимое количество которых нужно получить а северогерманском плавильном заводе в Гамбурге, так как туземцы предпочитают гамбургское «белое» серебро, как они его называют, темному английскому.

Эти серебряные слитки весят около одиннадцати фунтов; при превращении в деньги монголы слегка растапливают их и рубят а мелкие кусочки, которые потом взвешивают на оригинальных латунных весах. Другим важным продуктом обмена является прессованный кирпичный чай. Это совершенно особенный китайский чай, который в свежем виде с листьями и веточками прессуется в форме плиток. Двадцать семь таких плиток чая составляют тунзу, а три тунзы — это ноша верблюда, весом 450 фунтов. Мелкие деньги, в некотором роде разменную монету, заменяют тканые шерстяные ленты, так называемые «ката», которые, не имея никакой практической ценности, при каждом обком случае употребляются в качестве подарков. Эти ленты в метр длиной и пять сантиметров шириной одноцветны, большей частью красного или синего цвета. Желтые ленты стоят полцены.