Никакой магии - Андрей Уланов

— К тому же, — добавила напарница, — у вашего табака очень приятный запах.

— У ваших духов — тоже, — я решила вернуть комплимент. — «Ночная степь», верно? Только с какой-то добавкой?

— Вы эльфийка и парфюмер, — Марилена произнесла это с легким смешком, что выглядело скорее попыткой скрыть смущение, — и вам наверняка виднее, то есть нюхнее. Духи составил для меня один др… знакомый. Мне нравится их аромат, но в остальном я совершенно не разбираюсь.

— Эльфийка и бывшая ассистентка парфюмера, — рассеянно уточнила я. Мысли отчаянно пытались разбежаться по двум расходящимся дорогам, подкидывая то новую версию смерти профессора, то идеи о моей загадочной напарнице. Женщина, не знающая названия своих любимых духов — уникум, реликт, еще большая редкость, чем белый лесной дракон. А мастеров-парфюмеров, умеющих сконструировать хороший запах, в Клавдиуме можно пересчитать по пальцам… и каждый из них накрепко привязан к одному из Великих Домов. Конечно, всегда может найтись юный подмастерье или просто талантливый любитель, с двухсотой попытки получивший удачный аромат и вручивший его возлюбленной. Которая, заметим, умеет рисовать, стенографировать и работает — что само по себе не свойственно аранийской аристократке — на полковника Карда. Что еще? Ах да, двигается очень плавно, можно даже сказать, отточенно, словно танцовщица… или фехтовальщица. И окутана запахом тайны куда сильнее, чем ароматом «Ночной степи».

Но эта тайна может подождать. В отличие от тайны смерти профессора Морделла. Не знаю отчего, но сейчас меня буквально трясло при мысли, что нам придется уйти, не решив загадки. Я должна, должна, должна-должна-должна разгрызть орешек и понять!

Еще раз, мысленно скомандовала я себе. Представь себя на месте жертвы. С этой минуты инспектор Грин временно уходит со сцены, а остается только Луис Джоэл Морделл, профессор математики, пожилой, но еще довольно бодрый по меркам людей джентльмен. Сижу, — обойдя стол, я осторожно присела на край кресла, — за своим любимым письменным столом — дубовым, покрытым толстым зеленым сукном «бюро», слева стопка писчей бумаги, справа бронзовый чернильный набор, рядом линейка и странного вида циркуль. Сижу, потом встаю… к примеру, чтобы подойти к доске.

Едва начав привставать, я шлепнулась обратно в кресло. Медленно посмотрела направо, затем налево. Да, все верно — справа от меня ковер был протерт заметно сильнее. Логично — кабинет не столь уж широк, а проход между столом и книжным шкафом шире. К тому же, с другой стороны надо протискиваться мимо развешанных на стене острых железяк. Однако в этот раз… снова обойдя стол, встала чуть дальше тела и попыталась упасть в аналогичную позу. Если смерть наступила мгновенно… ой!

— Что случилось?! — испуг в голосе Марилены был вполне объясним — сложно сохранять спокойствие, когда ваш напарник неожиданно оседает на пол рядом с уже имеющимся покойником.

— Локоть ушибла! — сквозь зубы выдохнула я, массируя пострадавшую конечность.

Падать оказалось на редкость неудобно — из чего я заключила, что смерть или потеря сознания наступила почти мгновенно. А направлялся он… нет, вряд ли к доске, скорее к чему-то более близкому. А ближе доски у нас… камин?

Присев на корточки, я ухватилась за решетку и попыталась заглянуть внутрь. Как и следовало ждать, в топке не обнаружилось ничего, кроме дюжины осиновых поленьев. Или почти ничего?

Снаружи его почти невозможно было заметить — небольшой кусочек черноты, недовыметенный кусочек угля, только и всего. Однако вблизи он все-таки зацепил мой взгляд странной изогнутой формой и острыми гранями… скола? Пожалуй что да, на ощупь странный предмет куда больше напоминал стеклянный осколок, чем крошащийся под пальцами уголь, а исходивший от него слабый запах… который я почувствовала, едва войдя в комнату, но не придала значения. Просто подумала, что кабинет похож на лабораторию, хотя на самом деле… Великий Лес!

Отброшенный прочь осколок звякнул в глубине топки. Я выпрямилась, изо всех сил стараясь утихомирить бешеный стук сердца.

— Марилена!

— Да?

— Бросай все! — скомандовала я и, не дожидаясь, пока ошеломленная напарница выполнит приказ, схватила ее за руку и буквально выдернула из комнаты. — Иди за мной и, во имя вашего Единого, никаких вопросов! Я скажу все… но потом! Где у вас ближайшая кондитерская?! — последний вопрос предназначался уже мисс Мэри Сью, с которой мы столкнулись в коридоре.

— Ну… наверно… я думаю…

— Думайте быстрее! — мне стоило неимоверных усилий выдавить эту фразу тихо и почти ласковым тоном — но рявк наверняка бы лишил девицу остатков умственных способностей и дара речи.

— Ближе всех кондитерская на Жемчужной улице, — пролепетала девушка. — В сторону парка, второй перекресток и направо. Правда, мы обычно закупаемся в булочной мистера Олли, потому что там дешевле, а…

Она растерянно замолкла, потому что я, не дослушав, молча рванулась к лестнице, волоча Марилену за собой. Быстро как только могла — потому что следом за нами, тихо шурша по ступеням призрачным шелком своего наряда, спускалась вниз Ночная Фея, а из-за ее плеча сверкал костяной улыбкой людской Ангел Смерти. Никогда еще я не чувствовала холодный взгляд «Приносящей Покой» настолько сильно — и это чувство мне совершенно не понравилось.

Холод отступил лишь в кондитерской, когда я ощутила, что крем эклеров вот-вот начнет вытекать из чьих-то длинных эльфийских ушей.

— Вот ваш чай, сладкий, как вы и заказывали, — служанка выглядела растерянной, и не удивительно. Навряд ли до сегодняшнего дня в ее заведении бывали эльфы… и уж точно никто из них не сжирал, давясь и чавкая, восемь больших эклеров с шоколадным кремом за те полминуты, пока закипает крохотный чайник.

— Желаете что-нибудь еще?

— М-м-м, — я покосилась на витрину, — какой у вас торт самый сладкий?

— Медовый.

— Вот его и несите… — нет, сообразила я, половину торта я сейчас не осилю даже под страхом смерти! — …по четвертинке. Мисс, — добавила я, запоздало разглядев, что большая медная брошь на зеленом платье девушки на самом деле цеховый знак мастера-кондитера — из чего следовало, что нас обслуживала сама хозяйка заведения. Хорошего, к слову, заведения. Обычная человеческая еда с точки зрения эльфа являет собой горку безнадежно испорченных продуктов. Иногда их еще можно съесть, если хватит силы воли перебороть отвращение. Здешние же эклеры я бы не отказалась попробовать еще раз, более спокойно.

— Надеюсь, — дождавшись, пока кондитерша отойдет к прилавку, тихо произнесла Марилена, — теперь я услышу объяснения?