Тамплиеры. Рыцари-храмовники - Пирс Пол Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гуго де Пейн в присутствии пяти соратников-тамплиеров — Готфрид Сен-Омерского, Аршамбуа Сен-Армандского, Жоффруа Бизо, Пайена де Мондидье и некоего Роланда — изложил основы ордена и представил на суд иерархов разработанный устав братства бедных рыцарей Христовых. После скрупулезного прочтения и редактирования отцами церкви Жан Мишель начисто переписал этот документ, состоявший из 73 параграфов. В уставе отчетливо ощущалось влияние цистерцианцев. Во вводной части напрямую отмечалось, что светское рыцарство «презирает любовь к справедливости, которая является их прямой обязанностью, и не выполняет свой христианский долг по защите бедных, вдов, сирот и священников, а вместо этого предпочитает разбои, грабежи и убийства»; но теперь те из них, кто присоединится к тамплиерам, получат возможность не только «снять с себя проклятие» и «возродить» истинный дух рыцарства, но и спасти собственные души. Это означало полное самоотречение и, в отсутствие военных действий, строгую монашескую жизнь. «Вы, кто по своей воле отказывается от радостей жизни земной… ради спасения души… и чье главное желание состоит в том, чтобы слышать заутрени и остальные службы согласно канону…»; а если обстоятельства не позволят этого сделать, то «каждый обязан прочитать молитву «Отче наш» — тринадцать раз вместо пропущенной заутрени и девять раз — вместо вечерни».
Аналогично отличию монахов бенедиктинского и цистерцианского орденов от мирян, существовала разница в одежде между рыцарем и сержантом или оруженосцем: «Повелеваем, чтобы все братья носили однотонную одежду — белого, черного или бурого цветов. Белая одежда полагается лишь полностью посвященным рыцарям, ибо те, кто оставил темную жизнь позади, должны через чистую и светлую жизнь вернуться к своему Творцу. Ибо что есть белизна, как не нетронутая чистота, спокойствие духа и полное воздержание». Целомудрие, то есть целибат, для рыцарей было одним из первейших требований: «Воздержание суть сердечное спокойствие и здоровье тела. Те же из братьев, кто не примет обета воздержания, да не обретут вечный покой и не сподобятся лицезреть Всевышнего, ибо воззвал апостол: «Несите всем мир и храните чистоту», — а без сего никому не дано увидеть Господа нашего».
Женатым мужчинам тоже дозволялось вступать в орден тамплиеров с разрешения жен, но без права ношения белых одеяний. Их вдовам, хотя и получавшим от ордена материальную поддержку за счет вкладов их бывших мужей, однако, как и другим родственницам женского пола, запрещалось посещать дома, где располагались рыцари.
«Принимать слишком много сестер опасно, так как с участием женщины древний враг многих сбил с праведной дороги в Рай…
Мы считаем, что опасно для всякого благочестивого человека обращать слишком большое внимание на лицо женщины; и потому пусть никакой брат не возжелает поцелуя ни вдовы, ни девицы, ни матери, ни сестры, ни тетки, никакой другой женщины. Итак, пусть Христово воинство избегает женских поцелуев, чрез которые часто люди подвергаются опасности, чтобы смогло оно идти пред очами Господа с чистой совестью и непорочною жизнью».
Следуя уставу Бенедикта Нурсийского и, вероятно, во избежание других форм сексуального порока в спальнях, где располагались рыцари на ночлег, «до самого утра должны гореть светильники», а спать тамплиерам полагалось «в рубашке, штанах, обутыми и с поясом». Возможно, это делалось и для того, чтобы они могли быстро вступить в бой в случае внезапного нападения: «Мы приказываем иметь всем такие одежды, чтобы каждый мог спокойно сам одеваться и раздеваться, обуваться и разуваться». Ответственный за обмундирование не должен был «раздавать слишком длинные или слишком короткие одеяния, а обязан подбирать соразмерные одеяния тем, кто будет ими пользоваться, в соответствии с размерами каждого». Волосы всем рыцарям следовало коротко стричь, а вот бриться им не разрешалось, поэтому все храмовники были бородатыми. Во внешнем виде не дозволялось никаких модных атрибутов — предписывалось общим указом, чтобы «ни один постоянный брат (frater remanens) никогда не имел меховой одежды или одеял, сделанных из овечьего или бараньего меха», и «не носил остроносой обуви и шнурков… ибо все эти мерзости пристали только язычникам».
Как и монахи, рыцари должны были принимать пищу в трапезной и в тишине. А поскольку, «как известно, употребление мяса в пищу является способом развращения плоти», то мясо разрешалось лишь три раза в неделю: полное его запрещение могло подорвать физические силы воинов. По воскресеньям рыцарям и священникам разрешалось по два мясных блюда, а оруженосцам и сержантам — только одно — и «пусть благодарят Господа и за это!» В понедельник, среду и субботу братья получали два-три овощных блюда с хлебом. По пятницам часто устраивались посты, а в течение примерно шести месяцев — со Дня всех святых (в ноябре) до Пасхи — еда резко ограничивалась. От поста освобождались только раненые и больные. Десятая часть пищи тамплиеров и все, что оставалось после трапезы, отдавались нищим.
Столь суровый Устав был продиктован опасениями Бернарда Клервоского и других отцов церкви, что без строгих монастырских ограничений рыцари-тамплиеры могут снова перевоплотиться в грешных мирян. Орден получал право на пользование земельными владениями, домами и людьми, обязываясь «править ими по справедливости». Храмовникам также разрешалось взимать десятину, дарованную светскими или духовными властями. Охота, в том числе соколиная, была запрещена. Исключение было сделано лишь для охоты на львов, которые, как сатана, «ходят кругами, выискивая, кого бы пожрать». Запрет налагался не только на остроносые туфли и шнурки, но также на золотые и серебряные украшения на оружии и лошадиной упряжи, а походный мешок для продовольствия предписывалось иметь только из льна или шерсти.
Братьям следовало воздерживаться от легкомысленных замечаний в своих беседах — «говорить просто, без смеха и смиренно немногие, но разумные слова и не кричать», ибо «в многословии всегда кроется порок». Было запрещено хвастать своими прошлыми подвигами: «Со гневом запрещаем, чтобы какой-нибудь постоянный брат дерзнет вспоминать с братом своим или кем-либо другим те, лучше всего сказать, глупости, которые он в
