Горничная для тирана - Наталья Евгеньевна Шагаева

Стискиваю челюсть, пытаясь умерить свои аппетиты. С другой стороны, это что-то новое для меня. Игра по новым правилам, когда девушка еще не женщина, и именно я введу ее в этот мир.

Протягиваю руку, провожу кончиками пальцев по нежной груди, слегка задевая сосок, получая особый мазохистский кайф от того, что просто смотрю.

Уникальность Дарины в том, что даже во сне ее тело реагирует на меня правильно. Ее кожа покрывается мурашками, соски напрягаются, заливаясь малиновым цветом, девочка выдыхает, приоткрывая глаза, одновременно на инстинктах ловя мою руку.

Пауза. Кукла распахивает свои красивые васильковые глаза, резко поднимается, отползая от меня и вжимаясь в спинку кровати. Хватает простынь, прикрывая грудь. Испуганная, хлопает ресницами, не понимая, что происходит.

Ой, девочка, не смотри на меня так, твоя уязвимость еще больше заводит, просыпается азарт, хочется поиграть во взрослые игры.

Не сдвигаюсь с места, продолжая нависать над ней, только теперь ее испуганные глаза напротив моих.

– Доброе утро, Дарина, – голос хрипнет.

– Что вы здесь делаете? – в голосе нотки паники.

– Прости, не хотел тебя напугать. Выдохни.

– Так что вы... – глотает воздух, еще выше натягивая простынь.

– Любуюсь тобой, – открыто говорю.

– Зачем?

– Мне так захотелось, не смог устоять. Хочешь правду?

Я открыт перед девочкой. Хочешь получить доверие, будь честен.

Кукла неуверенно кивает.

– Я поймал себя на мысли, что хочу от тебя гораздо больше, чем предполагалось изначально.

Дарина молчит, облизывая пересохшие губы. И лучше бы она этого не делала. Пошлые, грязные фантазии набирают обороты.

– С тобой ничего плохого не произойдёт, – сжимаю край простыни, которой она прикрывается, и тяну на себя. – Не закрывайся от меня, ты очень красивая, дай рассмотрю.

Кукла сглатывает, когда я дёргаю простынь, обнажая грудь, которую она тут же прикрывает руками. Ничего не говорит, только смотрит на меня своими кристально чистыми глазами и быстро моргает.

Есть что-то в этом первобытное, животное, когда хочется взять такую уязвимую, тонкую женщину. Куколка слабая девочка, но в этом ее сила. Не все женщины могут управлять мужчинами с помощью женственности, мягкости и уязвимости.

– Убери руки, – стараюсь говорить мягче, не пугая, но голос срывается на хрип и приказные ноты. Дарина еще не умеет отличать агрессию от возбуждения. – Больно не будет, можешь закрыть глаза и просто чувствовать. Я покажу тебе, какая ты можешь быть чувственная. Дарина! – всё-таки давлю голосом.

Ее руки медленно ползут вниз, а веки закрываются.

– Вот так, расслабься, – медленно веду пальцами по ее шее, ниже, обрисовываю ключицы, рисуя невидимую картину ее нежного тела, наблюдая за реакцией.

Мне бы хотелось, чтобы она смотрела мне в глаза, и в следующий раз я заставлю ее это сделать. А сейчас пусть будет так.

Когда подбираюсь к груди, лаская ее, девочка вздрагивает и снова вскидывает руки, чтобы закрыться.

– Не смей прятать от меня такую красоту, я наслаждаюсь, – сам убираю ее руки и опускаю их на кровать. Обрисовываю уже налитые соски, немного их сжимаю, совсем чуть-чуть, а кукла уже выдает мне самую сладкую реакцию. Выдыхает, приоткрывая губы, и немного подаётся грудью ко мне. Нет, она не намеренно, ее тело честнее, ему все нравится.

Сжимаю соски немного сильнее, покручивая, оттягивая, и девочка, всхлипывая, сжимает руками простынь.

Да. Мышцы сводит от горячей волны возбуждения. Сам глотаю воздух. Где взять столько сил и терпения, чтобы не наброситься на нее и не сотворить то, что пока с ней творить нельзя?

Отпускаю грудь, дёргаю ворот рубашки, отрывая к чёртовой матери пуговицы. Веду по ее подрагивающему животу, к резинке шортиков, к центру нашего удовольствия. Дыхание Дарины учащается. Я еще совсем ничего не сделал, просто прикоснулся, а кукла уже поплыла. Идеальное сочетание нежности и чувствительности. Она как хороший инструмент, на котором можно играть свои мелодии и наслаждаться отдачей. Кончить можно только от вида ее чувственности.

Скольжу под резинку трусиков, дальше. Горячая девочка, гладкая, чистая, нежная. Ее ноги резко сжимаются, а глаза распахиваются.

– Не надо, – шепчет она.

– Что не надо? – выгибаю брови, наклоняясь ближе.

Кукла мотает головой,

– Ты сама не понимаешь, от чего отказываешься, – усмехаюсь. – Раздвинь ножки, – немного грубо, рывком преодолеваю сопротивление. А девочка не только горячая, но и мокрая. – А говоришь, не надо. Очень надо.

Нажимаю на клитор, кукла закусывает губы и снова закрывает глаза, красиво сдаваясь. Так-то лучше. Ласкаю ее нежную шёлковую плоть, скольжу немного внутрь. Совсем чуть-чуть, чтобы почувствовать, какая она маленькая, тугая. Стискиваю челюсть. Давно так не сдерживался и не отказывал себе в желаниях и порывах. Я привык к другим женщинам... Мне в новинку быть настолько медленным и аккуратным.

Собираю влагу, возвращаюсь к пульсирующей вершинке, поглаживаю кончиком пальца, дразня девочку. Дарина кусает губы, начиная извиваться и подрагивать в моих руках.

Она шикарна. Точно подарок для тех, кто ценит чувствительность.

Я хочу еще, я хочу намного больше, я хочу все сразу.

Черт! Оставляю эти игры, начинаю интенсивно массировать уже припухший клитор. Дарина искусала все губы, которые стали малиновыми, такими же, как ее соски.

– Окрой ротик и прекрати сдерживаться! – уже рычу, перехватываю другой рукой ее сосок и сжимаю уже до боли. Так, что девочка вскрикивает, выгибаясь и начиная содрогаться, очень красиво кончая.

Охренеть!

Вжимаюсь в ее приоткрытые губы своими губами. Нет, не целую, просто глотаю ее удовольствие. Я давно не целовал женщину, настолько давно, что забыл, как это делается. Никогда не придавал значения поцелуям. Меня заводили другие вещи.

У меня у самого внутри яркая вспышка, от которой я слепну. Член болезненно ноет, упираясь в ширинку, требуя продолжения. Но... Этой девочке пока достаточно... И мне нужно остыть и собрать остатки разума, иначе разорву ее и сделаю очень больно.

– Спасибо за чувственность, ты прекрасна, – шепчу ей в губы севшим голосом. Вынимаю руку из ее шортиков, пальцы блестят от влаги, размазываю ее по ее соскам, наклоняюсь и слизываю терпкое удовольствие. – И очень вкусная.

Выпрямляюсь, поправляю рубашку, втягивая воздух.

Дарина приходит в себя, хватает простынь, снова от меня закрывается, краснеет, отворачиваясь к окну. Качаю головой. Мы будем искоренять эту стеснительность. Со мной она должна быть полностью открытой.

– Приходи в себя, одевайся и спускайся к завтраку, – разворачиваюсь и ухожу от греха подальше...