Афоризмы - Олег Ермишин

Гнев от безумия отличается лишь продолжительностью.[1291]

Кто серьезен в смешных делах, тот будет смешон в серьезных.[1292]

Хорошие дела нужно перекрывать новыми хорошими делами, чтобы не выдохлась добрая слава.[1293]

Лишнее всегда дорого.[1294]

Во всем мире мужья повелевают женами, всем миром повелеваем мы, а нами повелевают наши жены.[1295]

Царь – животное плотоядное.[1296]

Душа влюбленного живет в чужом теле.[1297]

Греки произносят речи языком, а римляне – сердцем.[1298]

Тот, кто бьет жену или ребенка, поднимает руку на самую высокую святыню.[1299]

И превозносить, и поносить себя – одинаково нелепо.[1300]

[О гурманах:] Люди, у которых язык более тонко чувствует, чем сердце.[1301]

Удивляюсь, как может удерживаться от смеха один гаруспик [прорицатель, гадающий по внутренностям птиц], когда смотрит на другого.[1302]

Распутник спереди и сзади. (Катон об одном из своих противников.)[1303]

[Катон] был недоволен, что граждане каждый год переизбирают одних и тех же лиц на государственные должности: «По-вашему, стало быть, – говорил он, – или власть немногого достойна, или власти немногие достойны».[1304]

Глядя на множество воздвигнутых статуй, он сказал: «А обо мне пусть люди спрашивают, почему Катону нет памятника, чем почему ему стоит памятник».[1305]

Однажды, когда римский народ несвоевременно домогался раздачи хлеба, Катон, желая отвратить сограждан от их намерения, начал свою речь так: «Тяжелая задача, квириты [римляне], говорить с желудком, у которого нет ушей».[1306]

[Катон] сравнил римлян с овцами, которые порознь не желают повиноваться, зато все вместе покорно следуют за пастухами. «Вот так же и вы, – заключил Катон. – Тем самым людям, советом которых каждый из вас в отдельности и не подумал бы воспользоваться, вы смело доверяетесь, собравшись воедино».[1307]

[Катон] был под судом чуть ли не пятьдесят раз, причем в последний раз – на восемьдесят седьмом году. Тогда-то он и произнес свои знаменитые слова: «Тяжело, если жизнь прожита с одними, а оправдываться приходится перед другими».[1308]

Добавь радость к заботам.

Труд кончается, но хорошо исполненная работа не пропадет.

Нет такого закона, который бы удовлетворял всех.

Отцу семейства пристойнее продавать, а не покупать.

Жизнь с женой – дело нелегкое, но жизнь без нее вообще невозможна.

Не всегда будет лето.

Покупай не то, что нужно, а то, что необходимо.

Какую пользу государству может принести тело, в котором все, от горла до промежности, – одно лишь брюхо?

Из молодых людей лучше те, которые краснеют, а не те, которые бледнеют.

Ученость есть сладкий плод горького корня.

Речь дается многим, но мудрость редким.

Остерегайся сам того, чего не одобряешь в других.

Говоря с мудрым, употребляй немного слов.

Если кто-либо похвалит тебя, проверь сам, верно ли это.

Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен.

Катулл Гай Валерий

(ок. 87 – ок. 54 гг. до н.э.)

поэт

То, что говорит женщина любящему ее человеку, писано на ветре и быстротекущей воде.

Нет ничего глупее глупого смеха.

Будь упорен и тверд.

Марк Фабий Квинтилиан

(ок. 35 – ок. 96 гг.)

ритор и писатель, учитель наследников императора Домициана

Тупые и неспособные к ученью умы – вещь столь же противоестественная, как чудовищные телесные уродства; но ведь и встречаются они редко. (…) Подавляющее множество детей подает добрые надежды; если все это с возрастом угасает, ясно, что повинна в этом не природа, а воспитание.[1309]

Невежество (…) вредит и нравам.[1310]

Я предпочел бы, чтобы ребенок начинал говорить по-гречески, ибо латыни, на которой говорят все вокруг, он обучится даже в том случае, если бы мы этого не хотели.[1311]

Быстрые умы, подобно преждевременным плодам, почти никогда совершенно не дозревают.[1312]

Наказывать детей телесно (…) низко и свойственно только рабам. (…) Ребенок, которого не исправляют выговоры, привыкнет к побоям и будет переносить их с рабским упрямством.[1313]

Грамматик не может быть совершенным без некоторого понятия о музыке, поскольку он должен объяснять звуки и размеры.[1314]

Из новых слов лучше те, что постарше, а из старых – что поновей.[1315]

В грамматике вредно только то, что излишне.[1316]

[При чтении вслух] во всяком случае, необходимо одно предварительное условие: чтобы ученик понимал смысл.[1317]

Стихотворение не дулжно читать, как прозу, ибо оно есть «песнь» и поэты, по их собственному выражению, поют. Но чтение не должно переходить в доподлинное пение. (…) О таком роде чтения сохранилось меткое замечание Гая Цезаря, сделанное еще в бытность мальчиком: «Если это называется пением, то поешь ты скверно; а если чтение, зачем поешь?»[1318]

Музыка неотделима от вещей божественных.[1319]

Частое подражание становится собственным нравом.[1320]

Искусство [оратора] (…) прежде всего заключается в том, чтобы никто не замечал искусства.[1321]

Легче заниматься многими предметами [попеременно], нежели одним продолжительно.[1322]

Утомляет не столько сам труд, сколько мысли о нем.[1323]

Во многих рождается отвращение к учению оттого, что выговоры в устах иных учителей походят на явную ненависть.[1324]

Ученики должны искать одобрения учителя, а не учитель – одобрения учеников.[1325]

Переучивать несравненно трудней, чем учить. Поэтому Тимофей, знаменитый флейтист, требовал двойной платы с тех, кто приходил к нему от других учителей.[1326]

[Пусть бы] плохие учителя научили хоть не многому, да только не худому.[1327]

Кто хочет, тот и может.[1328]

Чем меньше ума, тем напыщенней речь; так малорослые тянутся вверх на цыпочках.[1329]

Учитель чем меньше имеет способностей, тем для ученика темнее.[1330]

Почти во всем помогают не столько правила, сколько опыт.[1331]

Люди с удовольствием слушают то, чего бы сами сказать не хотели.[1332]

Неученые кажутся богаче словами, ведь у них что на уме, то и на языке.[1333]

Кто, найдя лучшее, ищет иного, тот хочет худшего.[1334]

Судьи часто бывают неопытны, и только обманом их можно удержать от ошибок.[1335]

Кто сбился с прямой дороги, того вернуть на нее можно только окольным путем.[1336]

Искусство без материала ничто, материал даже без искусства имеет ценность; зато совершенное искусство прекрасней наилучшего материала.[1337]

Истинное часто неправдоподобно, и напротив, ложное нередко бывает правдоподобно.[1338]

Каждый судья охотнее подтверждает приговор другого судьи.[1339]

Обвинять легче, чем защищать: легче наносить раны, чем исцелять их.[1340]

Судья, который слушает нас с удовольствием, почти уже верит нам.[1341]

Стилистические фигуры должны украшать, а – не затмевать речь.[1342]

Лучшие выражения почти неразлучны с мыслями и находятся сами собой.[1343]

Есть даже такие, кто нарочно старается быть темным. (…) Отсюда родилась замечательная похвала: «Это прекрасно: я и сам ничего не понял».[1344]

Нужно стараться, чтобы нас не только понимали, но и не могли не понять.[1345]

Краткое известие (…) меньше трогает.[1346]

Вредить легко, помогать трудно.[1347]

Излишнее старание в выборе слов заставляет усомниться в искренности чувств: где избыток искусства, там подозревают недостаток истины.[1348]

Оратор не должен слепо подражать поэтам. (…) Поэзией можно только любоваться издали.[1349]

Необходимо быть свободным от предубеждения, что каждое слово великого писателя носит на себе печать совершенства. (…) Случается, (…) что те, кто считает законом для оратора все, что на ходят в великих писателях, подражают их ошибкам – что легче – и высшую степень сходства с великими людьми считают в том, что разделяют их недостатки.[1350]

Осуждают то, чего не могут понять.[1351]

История должна рассказывать, а не доказывать.[1352]

Кто идет следом, всегда должен отставать.[1353]

[О подражании:] Легче сделать более, нежели то же.[1354]

Сама природа не производит на свет быстро ничего великого. (…) Чем больше животное, тем дольше оно вынашивается.[1355]

Пиша быстро, нельзя научиться писать хорошо. Хорошо пиша – можно научиться писать скоро.[1356]

Неужели ты хочешь выражаться лучше, чем можешь?[1357]

Работа пера не менее серьезна, когда оно стирает написанное.[1358]