Спасти Батыя! - Наталья Павлищева

Мне на моральность или аморальность такого поведения просто наплевать, тетка при любом раскладе в выигрыше остается, а мне она также при любом раскладе полезна. Мне, как и ей, ни Гуюк, ни Батый не нужны. Только вот как я ей это объясню?

Но я с юности не привыкла задумываться раньше необходимого, как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления.

Однако все оказалось не так просто. Я откровенно недоумевала: ну кто так встречает тайных агентов? В моем представлении, меня должны были озадачить вопросом, не продаю ли я славянский шкаф, еще на подходе к Каракоруму. Или там «Висла – Одер», «Балхаш – Титикака» в качестве пароля и отзыва назвать. Конечно, пароль-отзыв мы с Батыем не обговорили, но чтоб до такой вот степени… Не догадаться даже конспиративную квартирку не такую заметную подобрать, а то ведь почти Джеймса Бонда с Анной Чапман в придачу (а что, Сильвия даже куда фигуристей!) поселили на самом видном месте в Каракоруме. Что это, простой ляп или уж очень изощренная конспирация? Если недоработка, пожалуюсь Батыю, впрочем, если конспирация, тоже пожалуюсь, нечего мне нервы мотать!

Но это потом, сначала надо сделать дело и вернуться. Пока меня спасало откровенное безразличие монголов ко всему, вернее, их немыслимая, умопомрачительная терпимость, здесь можно было молиться любым богам, говорить на любых языках, жить по любым обычаям, если ты не нарушал их собственные, тебя вроде даже не замечали. В Нью-Йорке и то небось сложнее, там не станешь вставать посреди улицы на молитвенный коврик, потому что с минарета орет их мулла (муэдзин, кажется), призывая всех правоверных немедленно преклонить колени. А здесь никто не шарахается, ну встал и встал… Каракорум определенно мне начинал нравиться своей демократичностью.

Я принялась ехидненько намекать Сильвии, что это ей не Париж или Рим, тут никто никого на костры не отправляет, если вдруг не тому богу молишься. Подруга согласилась:

– Да, сюда обязательно нужен крестовый поход. Самый большой за всю историю. Здесь много некрещеных, было бы полезно.

Вот те на!

Сорхахтани на меня особого впечатления не произвела. Пожилая сухощавая тетка, явно никогда не пользовавшаяся кремами с фильтром от ультрафиолета. Вообще-то, по монгольским меркам, она немолода, сын Мунке, как сказал Карим, а в этом ему можно верить, ровесник Батыю, значит, самой хатун за пятьдесят всяко, не в детсадовском же возрасте она его родила?

Узкое по сравнению с остальными лицо, длинный нос, губки бантиком… Косметику бы бабе и мужика хорошего… поставить на каблучки, юбку укоротить до колен… ничего получилось бы. И гулю эту дурацкую с головы снять. Что у них за шапки такие у женщин?! Обычные бабы ходят нормально, а знатные…

Тканевая шапочка плотно облегала голову, опускаясь хвостами на спину. На макушке из нее вверх торчала какая-то трубка, из которой еще выше разные украшения – павлиньи перья, всякие блестяшки, жемчуга. Носить эту дребедень, наверное, тяжело, не говоря уже об удобстве. Каждое движение заставляло сооружение покачиваться, словно султанчик на голове у лошади при парадной выездке.

Но сооружение высокое, как в двери-то проходить? А кланяться как, можно же хана без глаз оставить, если, неудачно поклонившись, метелкой по глазам махнуть. Если это не оружие массового поражения мужчин, то тогда что?

В общем, мне сооружение, называемое бохтагом – головным убором знатной дамы, – совершенно не понравилось, шлем мотоциклиста и то лучше. А лично мне куда лучше вообще бейсболочка… или капюшон, например. Живенько так…

Приняла меня хатун вежливо и без особых церемоний. Почему-то вспомнился анекдот, когда одна кума другой все предлагает пить пустой чай:

– Да пейте, кума, без церемоний.

Той надоело водичку хлебать, смущенно возражает:

– Я уж без церемоний пила. Теперь как бы с церемонией…

Меня принимали без этих самых церемоний, а так хотелось с ними, в смысле, чтобы сесть предложили, кофейку, пирожных, фрукты, музычку хорошую. Но не было в Каракоруме таких церемоний, хоть плачь. Пришлось стоять без кофия и музыки, не говоря уже о пирожных. Дикари, что с них взять.

Наверное, мое откровенное разглядывание хатун было наглостью, но она стерпела. Я мысленно съехидничала: а куда она денется от ханского тайного посла? Ехидство было тайной местью за отсутствие церемоний. А что, у тайного посла и месть тайная. Вот покажу ей мысленно кукиш, и никуда не денется, перетерпит!

Нет, лучше не ей, она тетка, похоже, не зловредная, про церемонии просто не догадывается. А кукиш мы покажем вон тому мухомору в блестящем халате рядом с хатун. Надеюсь, это не муж? Тьфу ты дура! Какой муж у вдовы? А может, он гражданский? В нормальном обществе гражданский муж попросту означает постоянного любовника. Я критически оглядела мухомора, вызвав у того сильное недоумение. Где она такого откопала-то? С дедка песок сыпался уже во времена юности фараона Тутанхамона, бывают такие, которые живут за себя и за десяток других. Нет, если он и был чьим-то любовником, то так давно, что сам об этом забыл…

Хорошо хоть не обратилась к мухомору «ваше величество», тот оказался просто советником.

Вот так и шел прием, мысленно я говорила гадости мухомору, показывала ему кукиши и даже жесты похуже, а внешне мило улыбаясь, пытаясь вызвать хатун на откровенность. Хатун не вызывалась, она внимательно слушала, не давая никаких знаков, что знает и второй смысл произносимых мной слов.

Я смотрела на Сорхахтани и не могла поверить своим ушам. Это что, такая конспирация, или она действительно ничего не получала от Батыя? Или… неужели этот гад меня обманул?! Нет, зачем ему? Тетка эта дурит? Тоже зачем? Неужели так боится, что даже в собственном доме не может слова вольного сказать?

Ладно, что-нибудь придумаем…

– Саин-хан обещал замолвить за меня словечко…

Вот оно, когда приспичило, откуда и словарный запас взялся, я правда заливалась соловьем, причем без малейших усилий с моей стороны. Почему-то мелькнула мысль, сохранится ли это умение свободно говорить по-монгольски, когда я вернусь обратно, или дано напрокат?

– У меня брат в Каракоруме… хотела бы выкупить, обратно привезти… домой… Здесь хорошо, а дома всегда лучше. Отец с матерью ждут.

Сорхахтани смотрела на меня как-то странно, я никак не могла понять, верит мне хатун или нет.

– Брат? Кто он?

Вот, блин, об этом я и не подумала. Но врать так врать! Что, впервые, что ли? Или я студенткой не была? Ляпнула первое, что пришло в голову:

– Оружейник. Дома оружие делал. Здесь, наверное, тоже…

В ответ странный взгляд уже не только ханши, но и окружающих. Ясно, брякнула что-то не то. Черт их знает, надо было сначала все разузнать. Карим тоже хорош, не мог предупредить, что можно говорить, а чего нельзя! Тут же подумала, что все равно слушать не стала бы, потому и не предупреждал. Сама, все сама, теперь вот расхлебывай.