Создатели - Эдуард Катлас

Мастер взялся за свою кисть, выбрал место на песке, чистое от следов Лекса и абсолютно ровное, и быстрыми, легкими движениями добрался до базальта. Здесь каменная подложка оказалась темной и даже не блестящей. И иероглиф вышел именно таким. Черным, без малейших поползновений в сторону других цветов. Четыре разноразмерных диагональных мазка, один загибающийся вертикальный, ограничивающий нижние два и последний — крохотная неуклюжая гантель между верхней диагональю и второй — самой длинной.

Песок в этом месте тоже был каким-то тусклым. И в нем встречались черные песчинки, много. Смешиваясь, они создали блеклый фон, который нельзя было назвать белым, но и черным назвать его было бы неправильно. Серый тоже не подходил — может, фон и стал бы серым, если бы песчинки смешались равномерно. Но среди них тоже не было полного порядка. Поэтому фон менялся, от блекло-белого до тускло-черного. Лишь отчетливый черный след из шести элементов отличался ярко, сильно, вызывающе.

Лекс не знал этого знака, но если бы его спросили, он бы сказал, что это — иероглиф серого дождя тусклым осенним вечером. Правда, он больше отреагировал на выбранный песок, нежели на сам рисунок.

Его не спросили.

— Это — иероглиф единорога, — промолвил учитель, отступив на шаг от своего мимолетного творения. И перевернул кисть. Перевернул так, что теперь внизу оказался конец ручки, как только теперь заметил Лекс — тупой и выструганный в форме квадрата. Печати.

— А это — мой знак. Я имею право поставить его рядом с любым из своих творений. — Учитель ударил по песку, сильно, чтобы добраться до базальтового основания.

На абсолютно черном базальте осталась квадратная рамка с крохотным символом внутри. Знак мастера. Печать, которая тут же начала краснеть, словно от удара из-под камня вырвались силы ядра этой планеты.

Через мгновение иероглиф единорога исчез. Его замело песком, как и печать Каллиграфа.

Зато вместо знаков на песке рядом с ними встал на дыбы красавец-единорог. Не совсем белый, словно сероватый. Кое-где, местами, его шкура казалась черной, а если взглянуть на него под другим углом, можно было сказать, что он абсолютно белый. Лишь грива у зверя была отчетливо серая, пепельная, как и рог. И глаза. Глаза оказались огромными, черными — такими же, как базальтовая подложка символа.

Каллиграф махнул рукой, и единорог послушно поскакал от них прочь по песку, почти не оставляя следов. Куда-то в сторону далекого горизонта.

— Единорог — хороший воин и хороший защитник, если понадобится. Тебе понятно основное правило моего мира?

Лекс кивнул.

— Тогда начерти на песке единорога. Сделай это столько раз, пока я не сочту, что твой рисунок достоин оживления.

Похоже, Михаил приспособился узнавать, когда Лекс возвращается в мир долины.

Иначе как еще можно было объяснить странное совпадение: Михаил явился к мальчику через минуту после того, как тот оставил Каллиграфа. Так и не получив, кстати, ни единого оживления. Простые символы на песке оказались не такими уж простыми в конце концов. Когда важно все — вплоть до случайных мазков кисти. Когда важно даже то, как съехавшая в сторону от нажима ворсинка заденет песок — не полностью, не до самого базальта, но делая песок полупрозрачным, давая возможность подложке стать едва видимой. Когда все это важно — учиться приходится усердно. И долго.

— Пережил нападение? — буднично спросил Михаил, подходя и устраиваясь под дубом. — Кто это был?

На этот раз он принес с собой матерчатый мешок, небольшой такой, с веревкой у горловины. Похожий на те, в какие пакуют обувь.

— Не знаю. — Лекс присел рядом. Что-то он подустал и предпочел бы сейчас не принимать гостей, а хоть немного поспать. — Бомж какой-то.

— С Мусорщиком ты бы не справился, — недоверчиво произнес Михаил.

— Не, — Лекс помотал головой и прикрыл глаза. — Не Мусорщик, кто-то из его знакомых. А ты знаком с Мусорщиком?

— Нет. Но слышал. Личное знакомство с такими плохо заканчивается. Как же ты справился? Устал, как я погляжу?

— Да. — Лекс прислонился затылком к коре дуба. — Надо отдохнуть. Справился как-то, сам не знаю. Сглупил, прыгнул за ним в его мир, а там такая свалка…

— Точно не Мусорщик. Говорят, у него чистота.

— Почему тогда — «мусорщик»?

— Не знаю, так зовут. Наверное, из-за круга его общения? А в погоню ты, конечно, зря… Это самый тупой и самый распространенный из всех приемов. Напасть, раздразнить и отступить на свою территорию. Как ты вообще справился? Я бы тебя предупредил, но никак не думал, что ты такой храбрый. Думал, от таких глупостей тебя отучать не надо.

Слово «храбрый» в речи Михаила прозвучало почти как ругательство. Во всяком случае, храбрость в его шкале ценностей явно не относилась к числу положительных качеств.

Лекс лишь пожал плечами:

— Говорю же, сам не знаю. Выкрутился. А то, что сглупил, — понял сразу, как только… сглупил.

— Ладно, — закрыл тему Михаил. — Тебе действительно надо отдохнуть. Тогда я быстро. Открывай глаза.

Лекс приоткрыл и наклонил голову, чтобы понять, чем занят его друг.

— Вот смотри, — на свет из мешка появилась стеклянная банка, подобная тем, в которых хранят крупу. — Простое упражнение. Вот тебе камни…

С этими словами Михаил выдернул из мешка кулек поменьше, наполненный галькой.

— Надо наполнить банку. Наполняй.

Спорить и разбираться со смыслом происходящего Лексу сейчас хотелось меньше всего. Он послушно схватил горсть камешков и аккуратно высыпал их в банку. Камни были словно только сейчас собранные на берегу реки. Обычная речная галька, но созданная настолько качественно, что сразу становилось понятно: у Михаила с берегом той реки особые отношения. Нельзя вот так вот просто запомнить вид этих камней, каковы они на ощупь. Лекс придержал в руке один. Галька показалась даже слегка влажной, словно лежала у самой кромки воды и отсырела с одного, нижнего, бока.

Мальчику понадобилось пять или шесть горстей, чтобы заполнить банку.

— Банка должна быть абсолютно полной, — подсказал Михаил.

Лекс лениво потряс банку, чтобы слегка утрамбовать камешки, после чего ему удалось положить у самой горловины еще пару галек. Но больше уже не лезло. Лексу казалось, что наполнять банку с горкой будет неправильно.

— Банка полная? — спросил Михаил.

Мальчик кивнул. По большому счету, ему было все равно. Он ожидал, что конечно же Михаил каким-нибудь хитрым движением сумеет втолкнуть в нее еще несколько камней, но он слишком устал, чтобы заниматься этим самостоятельно.