«Если», 1994 № 08 - Фрэнк Херберт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глаза явно подвели Гипа: огрызок, как ему показалось, сам собой вырвался из грязных ладоней и, стукнув огольца по носу, шмякнулся о землю. Дитя отступило шага на четыре с весьма нелюбезным определением на устах и, закончив речь непечатным пожеланием, исчезло в аллее.
— Фью! — с уважением присвистнул Гип. — А зачем тебе такие длинные уши, бабулечка? — спросил он скорее для того, чтобы замять неловкость. — Я, кстати, ничего и не слышал, кроме последнего коленца, которое он пустил.
— Не слышал? — переспросила она. Впервые в голосе ее почувствовалась явная досада. Он взял Джейни за руку.
— Забудем об этом, пойдем перекусим.
Она улыбнулась, и все исправилось.
Ядовито-зеленый павильончик с кое-где облупившейся краской, возбуждающая жажду пицца, холодное пиво. Усталость, тихое довольство, такси, что дожидалось их на остановке.
Они разбудили дремлющего водителя и назвали адрес.
— Интересно, я полностью вернулся к жизни или мне предстоит что-то еще? — бормотал Гип.
— Хочу тебе признаться, недавно мир был крохотным закоулком в моей голове, глухим и мрачным. А потом ты сделала из него комнату, затем город, а сегодня что-то огромное, ну как… — И, не найдя слова, он умолк.
Одинокий торопливый огонек встречной машины высветил ее улыбку. Он продолжил:
— Вот я и думаю, какой он на самом деле?
— Много больше, — отвечала она.
Он сонно откинулся на сиденье.
— Я отлично себя чувствую, — пробормотал он. — Джейни, я… — голос его осекся. — Мне плохо.
— Ты знаешь, почему, — спокойно отвечала она.
— Ну нет, — напряженно засмеялся он, — никому теперь не заставить меня заболеть. Водитель!
В голосе его хрустнула ветка. Шофер от неожиданности нажал на тормоза. Гипа кинуло вперед, он уперся рукой в спину шофера.
— Едем назад!
— Боже милосердный, — пробормотал шофер, разворачивая такси.
Гип обернулся к Джейни. Она сидела спокойно и как всегда чего-то ждала. Тогда Гип приказал водителю:
— Следующий квартал. Да, здесь. Налево. Еще раз налево.
Потом откинулся назад, припав щекой к стеклу, и внимательно приглядывался к темным домам на черных лужайках. Наконец произнес:
— Здесь. Вон тот дом с подъездной дорогой, там, где высокая изгородь.
— Подъехать ближе?
— Нет, — отрезал Гип. — Остановитесь подальше… здесь, чтобы хорошо его видеть.
Остановив машину, водитель обернулся:
— Приехали. С вас доллар и…
— Шшшш! — от этого звука водитель остолбенел.
Гип вглядывался в очертания слабо освещенного белого здания, осматривал строгий фасад, опрятные ставни, дверь под козырьком.
— Теперь едем домой, — проговорил он наконец.
На обратном пути никто не проронил ни слова. Гип сидел, прикрыв ладонью глаза. В уголке, который занимала Джейни, было темно и тихо.
Машина остановилась, Гип рассеянно раскрыл дверцу перед Джейни. Такси отъехало. Гип замер, уставившись на деньги, пальцем передвигая на ладони монетки.
— Джейни?
— Да, Гип.
Они вошли в дом. Гип включил свет. Джейни сняла с головы шляпку и уселась на кровать, сложив руки на коленях. Она ждала.
Он так углубился в себя, что казался ослепшим. А потом, не отводя глаз от монет, стал просыпаться. Он сжал деньги в кулак, потряс им, а потом выложил монеты перед Джейни.
— Они не мои.
— С чего ты это взял?
Он устало качнул головой.
— Нет, они не мои. И никогда не были моими. И те, что потрачены на карусели, и на все эти покупки, даже на кофе по утрам. Считаю, что это взаймы.
Она молчала.
— Тот дом, — рассеянно проговорил он, — я был в нем. Как раз перед самым арестом. Это я помню. Я постучал в дверь, грязный, свихнувшийся, а мне скомандовали кругом, чтобы не попрошайничал. Не имел я тогда денег. У меня только и было, что… — Из кармана на свет явилась плетеная трубка, блеснула в свете лампы.
— Но с первого же дня, как я здесь оказался, у меня завелись деньги. Каждый день, в левом кармане пиджака. Прежде я не задумывался над этим. Это ведь твои деньги, Джейни?
— Твои. Забудем об этом, Гип. Это совершенно не важно.
— Что ты хочешь этим сказать? — отрубил он.
— Они мои, потому что ты дала их мне? — пронзительным лучом гнева он попытался прорезать темноту ее молчания.
Потом ощутил — она рядом, и ладонь ее легла ему на плечо.
— Гип… — прошептала Джейни. Он дернулся, и ладонь исчезла. Послышался легкий звон пружин — Джейни вновь опустилась на постель.
— Пойми, я злюсь не на тебя, я очень благодарен тебе. Но что-то не так, — выпалил он. — Я опять запутался: что-то делаю, а почему, сам не знаю. Просто приходится — вот и делаю неизвестно что. Словно… — он умолк, чтобы подумать, уловить нечто целое в тысячах обрывков, на которые вихрь безумия растерзал его «я». — И ведь знаю, что поступаю плохо, что не следует мне жить здесь, есть за чужой счет, получать деньги неизвестно за что… И… я же говорил тебе, что должен найти кого-то, но зачем, почему, — не знаю. Вчера я сказал… — он умолк, и в комнате какое-то время слышно было только его свистящее дыхание. — Я сказал сегодня, что мой мир, место, где я живу, — все время становится все больше и больше.
Теперь оно уже вмещает в себя тот дом, возле которого я остановил такси. Я вспомнил, что был там уже, измученный, и постучал, а мне велели убираться восвояси. Я кричал на них, а потом пришел кто-то еще. Я спросил их, я хотел узнать о…
Вновь молчание, вновь свист воздуха сквозь зубы.
— …детях, что жили там. Но у них не было никаких детей. И я вновь кричал, все переполошились, а я чуть успокоился. Я просил их просто сказать мне, объяснить, обещал, что уйду, я не хотел никому угрожать. Я сказал: хорошо, детей нет, тогда разрешите мне переговорить с Алисией Кью, скажите мне, где она.
Он выпрямился и с горящими глазами указал на Джейни трубкой.
— Видишь? Я помню имя — Алисия Кью! — он осел назад. — А мне говорят: «Алисия Кью умерла». А потом говорят: «Ох, да, после нее остались дети!» И объясняют, где их искать. Записали, а я куда-то засунул бумажку… — он принялся копаться в карманах, вдруг остановился и поглядел на Джейни. — Она была в старой одежде, это ты спрятала, да?
Если бы она объяснила, если бы ответила, все было бы в порядке, но она только наблюдала за ним.
— Ну, хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Вспомнил одно, вспомню и другое. А может, просто вернуться туда и спросить? Я прошел большой путь и остался в живых. Выяснить мне осталось немного.
— Кое-что все-таки осталось, — с грустью сказала она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});