Флаг миноносца - Юлий Анненков

Ночь приносила облегчение. Тьма давала отдых глазам, разгоряченным телам, перегретым моторам. И хотя, казалось, в это время надо дать передышку в конец истомленным людям, нельзя было упускать возможность стремительным броском опередить противника, уйти из-под удара и самим нанести удар. Если бы Сомина или Шацкого, Ефимова или Клычкова попросили пересказать события последних дней, вряд ли кто-нибудь из них смог бы изложить эти события последовательно и подробно. С тех пор как дивизион перешел через донскую переправу, жизнь превратилась в непрестанный бой, чередующийся с маршами. Грани суток стирались, потому что не было привычного для мирного времени сна, который отделяет один день от другого. Только теперь Яновский осознал до конца смысл распространенной фразы, которую слышал раньше сотни раз: "Не зная дня и ночи..." Порой он удивлялся запасу человеческих сил в себе самом, в командирах и матросах и особенно в Арсеньеве. Капитан-лейтенант все время искал врага. Июль и август 1942 года, впоследствии вписанные в ту главу истории войны, которую назвали отступлением, были для Арсеньева и его части сплошным наступлением. Морской человек, привыкший к боевой рубке своего корабля, он научился так разбираться в степных дорогах, будто родился и вырос в этих местах. Компаса и карты тут было недостаточно. Требовалось особое чутье, чтобы не запутаться в пыльных фарватерах полей.

Назаренко знал, что нет такого задания, которое Арсеньев не выполнит, будь у него снаряды и бензин. Генерал не скупился на боезапас и горючее для морского дивизиона. Не скупился он и на задания.

После короткого отдыха в станице Песчанокопской Арсеньев и Яновский были вызваны к генералу. Назаренко, обычно приветливый и спокойный, был чем-то взволнован. Он сидел в просторной избе под образами, разложив на столе карту, испещренную синими и красными дугами.

- Садитесь, - сказал генерал. - Есть для вас подходящая работа.

Моряки провели у генерала около часа. Они узнали, что один из полков опергруппы почти целиком уничтожен авиацией. Мотомехбригаду командование фронта отозвало. Она ушла к Кубани, на новый рубеж. С каждым днем положение становилось серьезнее. Армейская разведка доложила о появлении в этом районе танковой дивизии СС, переброшенной с другого участка. Она сосредоточилась в станице Егорлыкской. Дивизиону предстояло провести разведку боем.

- Выход - сегодня в ночь, - заключил генерал, - пехотного прикрытия не будет.

Последнее было не ново. Моряки уже привыкли действовать без пехотных частей. Арсеньев отметил маршрут на своей карте. Условились о радиосвязи, уточнили сроки.

- Очень устали люди? - спросил генерал.

- Очень, - сказал Яновский, - но задание выполним.

- Как всегда! - Назаренко улыбнулся. - Ну что ж, раз все ясно, давайте ужинать.

- А может быть, лучше нам поскорее в часть? - спросил Яновский. Надо успеть поговорить с матросами, кое-что проверить, собрать комбатов.

Назаренко кивнул головой:

- Толковый тебе попался комиссар, Сергей Петрович.

- Моряк! - ответил Арсеньев.

Генерал не стал спорить, хоть вовсе не был согласен с объяснением Арсеньева.

- Что ж, давай тогда на дорожку за сухопутных моряков, если отказываетесь от ужина... - Он налил стаканы.

Арсеньев выпил залпом. Яновский только пригубил и поставил стакан на стол.

Полчаса спустя они уже были в расположении части. Яновский отправился по батареям, а Арсеньев вызвал к себе Земскова. Лейтенант молча откозырнул и вынул из планшетки карту, перетершуюся на сгибах.

Как всегда кратко, Арсеньев поставил перед ним задачу, указал место, где надо разбить огневую позицию.

- Выехать немедленно. В бой не вступать. В случае обнаружения противника на дороге - сообщить по рации. Если путь свободен - следовать до места. Вопросы есть?

- Нет. Разрешите идти?

Вернувшись к своей машине, Земсков застал разведчиков в сборе. Валерка Косотруб сидел, свесив ноги за борт, и тихонько напевал на мотив "Марша Буденного", аккомпанируя себе на новой гитаре:

Гвардейцы-минометчики идут вперед

За наше дело правое, за наш народ.

За наше дело правое

Идут матросы бравые

Флаг миноносца нас ведет!

- Все взяли? - спросил Земсков.

- Полный боекомплект, гитара в том числе.

- И где он достает эти гитары? - восхитился Журавлев. - Опять скажешь "невеста" подарила?

- Ясный факт! - Валерка завернул гитару в шинель и положил ее на дно кузова. Машина тронулась.

В сумерки дивизион вышел из станицы Песчанокопской на выполнение боевого задания. Арсеньев, как обычно, вместе с Яновским ехал впереди. Навстречу то и дело попадались группы бойцов, машины, всадники.

"Все движутся на юго-восток, а мы на северо-запад, - отметил про себя Яновский, - ну что ж, не в первый раз".

Какой-то майор крикнул из кузова встречной машины:

- С севера идут танки!

- Что будем делать, Сергей Петрович? - спросил Яновский.

- Выполнять приказ.

Яновский утвердительно кивнул головой. Снова показались встречные машины: полуторка и "зис" с автоматчиками. Арсеньев поставил свой "виллис" поперек дороги. Ободранная полуторка круто затормозила. Из кабины высунулся немолодой уже капитан. Он подтвердил, что немецкие танки прошли с севера на Белую Глину.

Капитан не был похож на паникера. Он вышел из машины, не спеша закурил, поинтересовался, почему у Арсеньева морская фуражка.

- Идете прямо в мешок, товарищи моряки, - сказал капитан. - Я вас предупредил. Уберите, пожалуйста, с дороги вашу машину.

- Какое примем решение? - снова спросил Яновский.

- Будем выполнять приказ.

Арсеньев подозвал Будакова:

- Беру боевые установки, десять машин боепитания, орудия ПВО - ПТО и санитарку. Садитесь в мой "виллис" и ведите дивизионные тылы в Песчанокопскую. Сегодня же отправьте машины за снарядами в Развильное.

Будаков не уходил.

- Ну, что еще? - раздраженно спросил Арсеньев.

- Сергей Петрович, подумайте. Нельзя так рисковать.

- Выполняйте приказание, товарищ гвардии майор.

С боевых установок были сняты чехлы. Люди разобрали гранаты. Теперь Арсеньев и Яновский ехали на подножках машины Шацкого, положив по паре гранат в карманы. Но противник не появлялся. До станицы Егорлыкской оставалось несколько километров. Арсеньев остановил колонну и послал вперед Бодрова с тремя матросами.

Мичман пошел по обочине дороги. В степи было тихо. Из станицы не доносилось ни одного звука. Когда поровнялись с посадкой акации, Бодров приказал приготовить гранаты. По одному спускались в кювет. В кустах что-то зашуршало, щелкнул затвор:

- Хенде хох!

Бодров размахнулся гранатой:

- Я тебе дам "хенде хох"!

- Мичман!

- Валерка!

- Так точно. Валерий Косотруб - сын собственных родителей!

- Уф! - вздохнул мичман. - Чуть я тебя не взорвал, сукиного сына!

- Чуть я тебя, товарищ мичман, не пустил на дно - рыб кормить!

Из кустов вышли Земсков, Журавлев и разведчик казах Иргаш.

- Мы уже разбили огневую, - сказал лейтенант. - Ведите сюда дивизион.

Не прошло и четверти часа, как на Егорлыкскую обрушились гвардейские залпы. Арсеньев не пожалел снарядов - утром привезут новые.

Розовое зарево разлилось по небу. За выпуклостью невысокого бугра поднялось пламя. Невидимые прежде, встали на фоне пламени черные стога. Потом их заволокло дымом. Моряки смотрели на далекий пожар, который разгорался все более и более. Вероятно, горели бензоцистерны.

Арсеньев вспомнил Констанцу. Как и тогда, он не сомневался, что дерзкий налет не пройдет даром. Нужно было уходить как можно скорее. Дивизион отошел километров на пять назад и расположился в посадке, среди колючих акаций. Развернули рацию. Прикрывая ладонью крохотный огонек, освещающий шкалу, радист вызывал опергруппу:

- "Волга", "Волга", я "Дон", я "Дон"... "Волга"! Прием...

Арсеньев, Яновский и все три комбата сидели на траве рядом с рацией. Молча курили в рукав. До них донеслись разрывы снарядов.

- Бьют по нашей огневой. Вовремя ушли, - сказал Яновский. - Ну, как там в эфире?

Радист снова начал свое:

- "Волга", "Волга"... Ага, есть! - Я "Дон"! Прием, прием... - он повернулся к Арсеньеву. - Шифровка, товарищ капитан-лейтенант.

Арсеньев потребовал таблицу для расшифровки, но таблицы не было. Она осталась в сумке у Будакова. Начальник штаба забыл о ней, уезжая в Песчанокопское. Забыл и Арсеньев.

Радист сказал в микрофон:

- Передавайте открытым текстом.

Прошло несколько секунд. Радист снова обратился к командиру дивизиона:

- У аппарата пятьсот пятый.

- Что он говорит?

- Ругается, как водолаз. Требует вас. "Волга", "Волга", я - "Дон"! У аппарата - товарищ семьдесят.

Арсеньев взял трубку, нажал клапан:

- Я семидесятый. Задание выполнил. Потерь нет. Прием.

В трубке раздался голос Назаренко:

- Назад не возвращайтесь. Вы отрезаны - танки в Песчанокопской и Белой Глине. Постараюсь помочь. Достаточно ли "огурцов"? Больше ничего сказать не могу - ваша оплошность. Прием.