Родители и дети. Психология взаимоотношений - Коллектив авторов

Представители теории привязанности считают потребность в индивидуальной и самостоятельной активности одной из главных потребностей ребенка. Ее удовлетворение зависит от чуткости и гибкости матери, причем чуткость и поддержка матери должны выражаться не только в любви и заботе о ребенке, но и в уважении его самостоятельности.

Потребность ребенка в безопасности является базовой, согласно К. Хорни (Хорни, 1997). Удовлетворение или фрустрация этой потребности зависит от стратегии воспитания, которую выбирает мать. Тревожный, не чувствующий безопасности ребенок пытается разрешить проблему удовлетворения потребности в безопасности путем выбора определенной стратегии поведения. Такое решение часто представляется неадекватным действительности. Например, враждебность с целью расплаты с теми, кто отвергал ребенка; сверхпослушание, чтобы вернуть себе любовь значимого близкого; жалость ребенка к себе, чтобы вызвать сочувствие окружающих; идеализация себя с целью компенсации чувства неполноценности и т. д. Возможна более или менее постоянная фиксация личности ребенка на любой из этих стратегий. Конкретная стратегия может обретать характер потребности. Следствием разрешения ребенком проблемы нарушенных отношений с матерью, по К. Хорни, являются невротические потребности, которые представляют собой иррациональное разрешение проблемы.

Невротические потребности, выделенные К. Хорни (Хорни, 1997), представлены в таблице 12.1.

Таблица 12.1

Несовместимые сочетания нескольких невротических потребностей, по Хорни, порождают внутренние конфликты.

Материнское отношение к ребенку, противоречащее его естественному росту и развитию в данный момент, Э. Фромм обозначает как «гетерономное воздействие». Как правило, в ситуации нарушенного материнского отношения свободное, спонтанное выражение желаний и потребностей ребенка подвергается различным ограничениям. По мнению Фромма, в гетерономном вмешательстве в процесс развития ребенка скрыты наиболее глубокие корни психической патологии и деструктивности. Именно в раннем детстве взрослые особенно интенсивно ограничивают выражение желаний, мыслей, чувств ребенка.

Самой главной потребностью человека, по Э. Фромму (Фромм, 1992), является потребность в преодолении отчужденности, переживание которой порождает тревогу. Отчужденность – это беспомощность, неспособность активно воздействовать на окружающий мир. Следовательно, она является источником внутреннего беспокойства. Преодолеть отчужденность и избавиться от внутреннего беспокойства, то есть удовлетворить свою главную потребность, ребенку позволяет любовь, особенно материнская любовь. При этом имеет значение привязанность ребенка к матери в первые месяцы и годы его жизни. По мере взросления ребенка привязанность к матери теряет свою значимость. А после шести лет актуализируется потребность ребенка в отцовской любви, его авторитете и руководстве. В благоприятной ситуации взаимоотношения родителей и детей позиции матери и отца отвечают потребностям ребенка. «Развитие от привязанностей, концентрирующихся вокруг матери, к привязанностям, концентрирующимся вокруг отца, и их постепенное соединение образуют основу духовного здоровья и позволяют достичь зрелости. Отклонения от нормального пути этого развития составляют основную причину различных нарушений» (Фромм, 1992).

Отношение матери к ребенку формирует, по А. Адлеру, жизненный стиль, который определяется уже к пятилетнему возрасту ребенка и практически не изменяется в дальнейшем. Опыт, полученный во взаимодействии с матерью, интерпретируется и анализируется ребенком, на основе чего выбирается собственный путь достижения цели, собственный жизненный стиль. Есть три условия, предрасполагающие ребенка к ошибочному жизненному стилю: органическая слабость, избалованность ребенка и отвержение его родителями. Эти условия создают родители при взаимодействии с ребенком. Понимание, поддержка, умеренная забота о ребенке со стороны матери, признание его индивидуальных и возрастных особенностей способствуют удовлетворению ведущих потребностей ребенка. В случае фрустрации потребностей ребенка формируется патологический жизненный стиль (Хьелл, Зиглер, 1997).

Испытывая какую-либо потребность, ребенок ведет себя таким образом, чтобы она была удовлетворена, то есть потребность определяет способ поведения человека. Удовлетворению или, наоборот, неудовлетворению потребностей ребенка, по Г. Мюррею, могут способствовать «прессы» (Хьелл, Зиглер, 1997). Это факторы, исходящие из среды и отражающие важные события или воздействия на ребенка в детстве. Например, отсутствие родителя (матери или отца), переживание ребенком чувства одиночества, недостаток общения, отвержение родителями, равнодушие, отсутствие семейной поддержки или опека, баловство. Так как пресс объекта – это то, что он может сделать с субъектом или для субъекта, то, следовательно, взаимоотношения между ребенком и родителем являются той средой, от которой зависит удовлетворение потребностей ребенка.

Отношение матери к ребенку, по Э. Эриксону, значительно влияет на формирование полноценно функционирующей личности ребенка, задача которого в процессе прохождения последовательных стадий развития – преодолевать возрастные кризисы (Хьелл, Зиглер, 1997). Успех разрешения этих кризисов на каждом этапе развития зависит от позиции матери по отношению к ребенку: проявления любви и заботы о нем – на первой стадии развития, поощрения и поддержки его самостоятельности, инициативы, активности, признания права ребенка на любознательность и творчество – на следующих стадиях развития. В зависимости от того, каким образом ребенок решает каждую из возрастных задач или преодолевается возрастной кризис, формируются характерные для индивида модели поведения. Нарушенное материнское отношение приводит к неблагополучному решению ребенком возрастной задачи и, соответственно, к трудностям развития на последующих этапах жизни: формированию недоверия к миру, чувству стыда перед другими людьми и неуверенности в своих способностях, чувству вины и чувству неполноценности, а также к трудностям психосоциальной идентификации.

Фрустрации потребностей ребенка, как указывает Е. Т. Соколова (Соколова, 1989), в большей степени способствует эмоциональное отвержение и эмоциональный симбиоз. Такое отношение матери к ребенку блокирует потребности ребенка к присоединению и отделению. Переход этих установок матери (по условной эмоциональной шкале) в типичные нарушения ее поведения с ребенком (по шкале воспитательной) Е. Т. Соколова рассматривает следующим образом.

На самых ранних этапах развития индивида эмоциональное отвержение ребенка матерью проявляется, прежде всего, в неадекватной «расшифровке» эмоциональных реакций ребенка. Это означает, что мать является постоянным фрустратором базисной потребности ребенка в безопасности и доверии к миру. Затем возможны два пути развития детско-родительских отношений. Если неприятие ребенка допускается до сознания матери, наиболее вероятен воспитательный стиль гипопротекции (недостаток опеки, контроля, невключенность ребенка в семейные отношения). При этом возможен формальный контроль, прямая или переменная агрессия со стороны родителя. Однако главной особенностью этого стиля воспитания является то, что мать не считает нужным скрывать свое отвержение ни от ребенка, ни от окружающих, ни от самой себя.

Чаще эмоциональное отвержение не допускается до сознания взрослого, не желающего, как правило, быть «плохим» родителем. В таких случаях материнское отвержение с помощью защитного реактивного образования превращается в воспитательный стиль, обозначаемый как авторитаризм, сверхконтроль, гиперопека или гиперпротекция по отношению к ребенку. Иначе говоря, мать тотально недовольна ребенком, стремится его «переделать», налагает на его поведение и действия многочисленные запреты и ограничения, наказывает. Таким образом, взрослый получает возможность выражать по отношению к ребенку свою агрессию, которая интерпретируется как повышенная забота и внимание. Ребенку могут также приписываться несуществующие недостатки или навязываться определенный «успешный» жизненный сценарий (делегирование, сверхсоциализация) и тем самым будет компенсироваться родительское чувство незначительности.

Любой из воспитательных стилей, связанных с эмоциональным отвержением ребенка, блокирует спонтанную реализацию его базисных потребностей в присоединении, аффиляции, безопасности, принятии и, как следствие, в самопринятии.

Эмоциональный симбиоз, как отмечает Е. Т. Соколова (Соколова, 1989; с. 61–64), фрустрирует онтогенетически более поздние потребности ребенка в отделении, определении границ Я, самостоятельном познании мира. Как правило, психологический симбиоз взамен утерянного физиологического устанавливается по инициативе матери, испытывающей бессознательный страх потери ребенка как части Я. Любые попытки самостоятельного поведения ребенка переживаются ею как угроза экзистенциального вакуума. Страх матери рационализируется и проявляется в виде таких воспитательных стилей, как инфантилизация, потворствующая гиперопека. Матерью поощряется только зависимое поведение ребенка и пресекаются любые попытки проявления им самостоятельности. При этом реальные способности и потенции ребенка преуменьшаются. Таким образом, эмоциональный симбиоз фрустрирует спонтанную реализацию потребностей ребенка в автономии, отделении, самостоятельном контроле над ситуацией.