Тело йоги. Истоки современой постуральной практики - Синглтон Марк

Повсеместный дискурс «индийской женственности» «сделал индийских мужчин одержимыми поиском по-настоящему маскулинных тел, и этот поиск привел их в гимнастический зал, в борьбу Акхара, на игровое поле и в военкомат» » (Sen  2004 , 70.)

Ганди вспоминает, что среди индийских школьников были в моде стихи на гуджарати поэта Нармада (Narmadashankar Lalshankar Dave), которые были переложены на песню: «Вот могучий англичанин, он управляет маленькой Индией. Потому что  мясо ел, он размером в пять локтей».

Стало жизненно важным создать обратный миф, представляя индийские тела не только сильными для себя, но и способными победить чемпионов Европы, так телесный фитнес и сила становятся мощным выражением культурной политики.

Руководства по физической культуре изобилуют примерами, такими, как рассказ о борце Ахмаде Баксе, который победил действующего чемпиона Франции и Швейцарии, но,вызвав американского чемпиона Фрэнка Готча, получил отказ, что подразумевало трусость последнего (Ghose  1925 , 19).

Как Голам Русом Хинд (Gholam Rusom Hind), так и знаменитый К. Рамамурти (который заявлял, что сможет поднять вес в три раза больший, чем Сандов), вызывали Сандова на состязание во время его визита в Индию в 1905 году, но великий новатор мировой физической культуры отказался в обоих случаях (Ghose  1925 , 18; Ramamurthy  1923 , ii).

Фрэнк Альвин Готч

Ахмад Бакс (справа) против Кали

Также мы должны здесь упомянуть чемпиона мира, борца Гаму Великого (1882 – 1960), который, как и Рамамурти, стал героическим символом индийской борьбы за независимость (see Alter 2000, chapter 5)

Гама Великий, «Лев Пенджаба», Гулам Мухаммад, борец, воин, практикующий борьбу пехлвани, единственный в истории борец, не побежденный ни разу, хотя его карьера длилась более 50 лет. После провозглашения независимости Индии в 1947 году Гама переехал в Пакистан.

Такие анекдоты про «индийского Геркулеса» 1противодействовали стереотипу индийской хрупкости и создавали миф о телесной мощи. Они также предполагали, что захват греческого идеала силы и красоты окажет влияние на воображение молодежи в свете первых современных Олимпийских игр в Афинах в 1896 году. Мы увидим, как эти идеалы передаются в новых формах хатха-йоги, которые также возникают в это время.

Горестное чувство ухудшения физической, нравственной и духовной силы, однако, не было исключительно индийским, оно является также доминирующей темой в западной культуре упражнений в начале двадцатого века. Это способствуют осознанию необходимости режимов бодибилдинга в Европе и Америке. Отчасти успех Сандова в самом деле «был результатом возросшего оборота риторик дегенерации в конце века» (Budd  1997, 37). Журналы и книги, посвященные созданию лучшего тела, постоянно возвращают нас в доиндустриальное состояние мужского физического совершенства. Бернар Макфадден, самый популярный автор в американской физической культуре, говорил так, «наши предки были сильными, мужественными и побеждающими, потому что жили близко к природе и поглощали ее неиссякаемую жизненную энергию. Но мы теряем унаследованную жизненную силу, – возможно, медленно, но, тем не менее, неотвратимо» (Macfadden 1904b, 15) 2 Мотив дегенерации очень котируется в современный урбанистический век.

Потрясающий успех Сандова в Индии, как и бодибилдинга и гимнастической культуры в целом, несомненно, связан с болезненным созвучием этой темы с модернистской националистической телесностью, захватившей индийскую молодежь.

Ужасные диагнозы от западных мандаринов бодибилдинга оказались адресованными непосредственно к индусам, не только тела их были слабы, но «физическая изнеженность часто выступала простым показателем духовного падения». (Rosselli  1980, 125)

Этот двойной миф физической деградации и «силы до грехопадения» использовали в качестве стимула как индуистские националистические лидеры, так и «возрожденцы» физической культуры.

Попытка определить индийскую форму телесной дисциплины обернулась амбивалентным принятием определенных идеологических ценностей Запада, и, в конечном счете, империалистического дискурса мужественности и тела.

Акхара 3 и индуистская Мела 4 бок о бок (а иногда и непосредственно вместе) работали над текущей колониальной реформой образования; «укорененные» движения физической культуры обеспечивали проницаемость для западного влияния, основанную на глубоком признании культурного и политического потенциала националистических гимнастических движений Европы.

В самом деле, даже в школах и гурукулах Арья Самадж 5, и самого патриотического из индийских самаджей — Свадеши 6, «возможно, величайшего учреждения «укорененного» образования», ученики «должны были встать перед рассветом и сразу же выполнять упражнения с гантелями и калистенику». (Rai 1967, 145). В самом деле, физкультурный режим, вошедший в европейскую моду того времени, был распространён по всей Индии. 7

Именно благодаря этим и подобным экспериментам физическая культура стала «центральной частью образовательной программы Индии» (Watt, 1997,367). Физическая пригодность здоровых и благонравных граждан посвятить себя служению Матери Индии становится поэтому «важным символом сильной и энергичной нации в эпоху, когда индуисты чувствовали, что им не хватает «мужественности», воспринимали себя «слабой», «бесхребетной», «летаргической расой»» (Watt, 1997, 367).

Физическая культура как евгеника

Эта обеспокоенность дегенерацией была также тесно связана с историей социального дарвинизма и движением евгеники. К началу девятнадцатого века социальный дарвинизм и евгенические страсти обрели могущественную власть над душой Запада и быстро распространились за пределы Европы.

«У вас должен быть евгенический сертификат!»

Вот такой.

В Индии дискурс социального дарвинизма опирается на риторику нарождающихся националистических движений и индийского евгенического сообщества, возникшего в 1920 в ответ на коллективное чувство физического, нравственного и духовного вырождение нации. В Европе, как и в Индии, современная физическая культура оказалась в самом центре евгенического движения.

Националистические гимнастики Европы,  - например, феноменально популярная «Система» Мюллера 8, - были построены на нарративах о  дегенерации «породы» и мифе Ламарка о наследуемости приобретенных признаков. Ламаркизм был одной из самых важных приправ в блюде социального дарвинизма и евгеники, и в создании популярной убежденности, что человек может манипулировать своим собственным эволюционным процессом.

Ламарк решил, что определенные изменения в конституции человека, произошедшие в течение жизни (например, мускулистые руки у кузнеца из-за постоянной работы молотом) передадутся в том же виде его детям (которые, следовательно, тоже будут иметь мускулистые руки). И хотя теория Ламарка была в значительной мере дискредитирована после дарвинских открытий, она продолжает господствовать в двадцатом веке и влиять на самовыражение международного физкультурного движения, в частности и на современную постуральную йогу.

Система Мюллера — пример этого переплетения Ламарка и евгеники, и неудивительно, что «мюллеровцы» были завсегдатаями на заседаниях британских евгеников, по крайней мере, до 1913 года (Kevles, 1995, 58).

Мюллер призывал сограждан практиковать физическую культуру для того, чтобы они «могли иметь детей с исправленной версией родителей», оказывая тем самым «благородную службу государству, а именно, внося свой вклад в повышение уровня расы в целом». (1905, 44)