Империя Зла - Юрий Никитин

Слева от шоссе, в полусотне шагов начиналась стена тополей, ровная, как солдаты в строю. Серые, покрытые дорожной пылью, самые негостеприимные из деревьев, никому не придет в голову остановить машину и передохнуть в их скудной тени. Да и полоса от асфальта шоссе к деревьям без травы, вся в глине, словно по ней как прошли советские танки в сорок четвертом, так земля не может опомниться до сих пор.

Акбаршах поглядывал вопросительно то на Валентина, старшего группы, то на Ахмеда, его старшего. За этой стеной другая стена – бетонная, высокая, а по ней телекамеры, что следят даже за проезжающими по шоссе, деревья не помеха, как и ночь, дождь или метель – спецнасадки позволяют рассмотреть даже муравья, вышедшего в безлунную ночь на охоту.

Деревья тянулись уже долго, постепенно редея, создавая видимость, что вот просто так выросли сами. Никакой бетонной стены за ними, никакой иностранной базы на польской земле, не то ремонтной, не то по сбору местных бабочек...

Еще через четверть часа базу миновали, на правой стороне зазеленело, земля потянулась ровная, как для игры в гольф, трава ухоженная, подстриженная коротко, не сразу и рассмотреть, что все это громадное пространство огорожено высоким забором с тонкой ажурной сеткой из тонкой проволоки, почти незаметной из проносящихся мимо автомобилей.

В небе блистали яркие злые точки, и по земле время от времени пробегали ослепительно белые полосы, похожие на лучи боевых лазеров. Присмотревшись, Валентин различил на фоне серого неба четыре высокие вышки.

В глубине зеленого массива вздымаются изящные здания, которые чем-то напомнили олимпийские деревни. Тоже строятся быстро, для элитных гостей, на строительство бросают лучшие силы страны, дома по самым новейшим стандартам, даже элитным стандартам, а когда Олимпиада закончится, эти роскошные постройки разберут для себя правительственные чиновники под коттеджи.

– Не закончится, – пробормотал он вслух. – Эта Олимпиада никогда не закончится... Когда эта свинья приходит, то... приходит!

Дмитрий сказал насмешливо:

– Они говорят, что как раз никогда не остаются. Введут войска, как на Гаити, в Кувейт или куда вроде бы попросят, наведут порядок, а потом уходят.

– Уходят только войска, – ответил Валентин с горечью. – Но зараза остается... Останови под тем деревом! Дальше пешком.

Слышно было, как за спиной Ахмед и Акбаршах шебуршатся, доставая оружие. Акбаршах попытался, судя по шуму, вдеть руки в лямки рюкзака. Ахмед остановил, успеем. На фоне мутно серого неба, сплошь затянутого низкими тучами, выросла черная тень с раскинутыми ветвями.

Машина сползла на обочину. Сергей заглушил мотор, на миг воцарилась тишина, потом заверещали беспечные ууцзнечиаки. Валентин выскользнул первым, пригнулся, вслушиваясь в усиленные приборами звуки. Кузнечики стараются перекричать один другого, земля дрогнула и закачалась под обрушившейся тяжелой массой. Явно лягушка вышла поохотиться на певунов, поймала, судя по хрусту жестких надкрыльев. А вообще в пределах трех сотен метров нет живого существа с массой больше килограмма.

– Выходим, – велел он одними губами.

Земля вздрагивала под ногами боевиков. Бесшумные, как тени, нагруженные поклажей, как мулы в Дагестане, они встали в ряд, застыли, В сотне шагов по земле равномерно чиркали ослепительно белые полосы прожекторов, настолько яркие, что Валентин всякий раз ожидал увидеть багровые борозды с дымящейся землей.

– Пошли.

В рассвете отчетливо видели тонкую ажурную ограду. И хотя выглядела безобидной, разве что непомерно высокая, но только наивный поляк поверит, что в столбах не вмонтированы сверхчуткие датчики. Под землей либо протянуты провода к центру охраны, либо вовсе беспроводная связь...

Ахмед прошептал:

– Там у них системы слежения... Я просто не представляю! У них теперь даже нет паролей, пластиковых карт, удостоверений.

– Отпечатки ладони? – шепнул Валентин. – Я знаю, на нашей тоже поставили.

Ахмед отмахнулся:

– Вчерашний день. Теперь сетчатка глаза... Когда ладонь, то просто. Мы в Ольстере шарахнули по голове одного из чинов, протащили по всем коридорам, его ладонью открывали все двери... Там была база проклятых англичан, а здесь всего лишь поселок для обслуживающего персонала... Знаем этот персонал! Шайтан, тут чужой глаз не приложишь. Ладонь всегда одинакова, а глаз... Если человек трусит, то дверь не откроется! Все взвоет так, что к Аллаху пойдешь глухим навеки. Но если врубить наши глушители на полную мощь, я продырявлю за три секунды.

Валентин подумал, кивнул:

– Говорят, против умного остережешься, а против русского оплошаешь.

– Это как? – не понял Ахмед.

– А вот так...

Он медленно, стараясь не выступать под свет прожекторов, вытащил гранатомет. Дмитрий и Ахмед подобрались, изготовили автоматы. Сергей с левого фланга пристроил второй гранатомет на плече, вопросительно оглянулся.

По тут сторону забора, между домами высились сторожевые вышки. Под баскетбольные загримировать не решились, чересчур высоко. Даже если там сейчас никого, то аппаратура не спит...

Валентин кивнул, одновременно нажимая на спуск. Его качнуло, ракетный снаряд выбросило со злым шипением рассерженной гадюки. На долю секунды позже огненный след прочертило от плеча Сергея.

Щелкнуло и зашипело снова: Валентин как робот поворачивался, огненные стрелы прочерчивали тьму, а когда из ствола вырвался последний снаряд, он подхватил запасной гранатомет, выпустил все четыре ракеты с такой скоростью, словно палил из револьвера, выронил с хриплым яростным криком:

– Пора!

Они выметнулись из тьмы в горящее и рушащееся, едва не опередив ракетные снаряды. Из одной полууцелевшей вышки зло и растерянно застрочил пулемет. Валентин на ходу послал в ту сторону короткую очередь.

Вместо забора остались только пеньки двух столбов, Ахмед в стремительном беге широко размахнулся, никто не видел, что вылетело из руки, но впереди грохнуло, завизжали осколки. Дверь здания тряхнуло, она исчезла в туче дыма. Ахмед первым ворвался в темный проем, слышен был короткий лай его автомата, затем яростный вопль на безукоризненном английском:

– Всем на пол!.. На пол!.. Кто шелохнется – стреляю!

Звонко зазвенели осколки стекла. Валентин промчался, как по хрустящим льдинкам. Коридор повел широким зигзагом. По обе стороны обшитые дорогой кожей двери, все еще тихо, а в конце холла строгий прямоугольник двери.

Удар ногой, прыжок с перекатом, молниеносно ладонью по стене на высоте плеча. Под пальцами щелкнуло, вспыхнуло так, словно ударило по глазам дубиной. На постели из-под роскошного розового одеяла на него дико смотрели два настолько одинаковых лица, что Валентин сперва принял их хозяев не то за гомосеков, не то за лесбиянок.

– Встать! – велел он страшным голосом. – Одно опасное движение – стреляю!

Он прижался к стене, разом охватывая одним взглядом, слишком много мебели, слишком много зеркал, все двоится, троится, свет перекатывается, идет со всех сторон.

– Не стреляйте... – прошептал один перехваченным ужасом голосом. – Только не стреляйте!.. Мы встаем...

Он поднялся, белый как хорошо вываренная курица, еще молодой, с животиком, глаза вытаращены, а рядом с ним встала женщина, короткая стрижка, плоская грудь, такой же животик, длинные ноги.

Ее губы шлепали, всю трясло,

– Радо бога... только не стреляйте!.. Все, что угодно!.. Только не стреляйте!..

По коридору прогрохотали сапоги, злой окрик Акбаршаха, чужие плачущие голоса, и Валентин повел стволом автомата на разбросанную на кресле одежду:

– Одеться. Быстро. Без лишних движений.

Мужчина медленно, не сводя вытаращенных глаз с черного дула автомата, слез с постели. Валентин перевел ствол на женщину. Мужчина с облегчением вздохнул и задвигался быстрее. Валентин наблюдал с гадливостью. Любой мужчина, если он мужчина, должен больше пугаться, если угрожают его женщине. Пусть это не жена и не любовница, но каждая женщина становится твоей, как только ей угрожает опасность, и обретает свободу в тот же миг, когда опасность уходит.

Их руки тряслись так, что он даже заподозрил, что затягивают нарочито. Рыкнул люто:

– Одежду в руки... и вперед! В коридор.

Они почти выгибались в спинах, словно он тыкал им в обнаженные спины острым копьем.

В раскрытых дверях зала стоял с автоматом наготове Акбаршах. Черные глаза возбужденно блестели. Не отводя взора от внутренностей зала, чуть шагнул в сторону, мужчина и женщина как привидения проскользнули вовнутрь. Валентин вошел следом, сразу охватил взглядом банкетный зал, роскошный, претензионный, богатый.

На стену словно выплеснули гигантскую кастрюлю роскошного украинского борща, который сполз на пол: мужчины и женщины сидели пестрые, кто в чем, розовое мясо выглядит свежесваренным, но без пряностей, американцы берегут здоровье, трое в брюках салатного цвета, зеленый полезен для глаз, женщины такие же трясущиеся и перепуганные, как и мужчины.