Крах всего святого - Илья В. Попов

Моро кинул в убийцу одну из подушек — не стоит и говорить, что тот лишь отмахнулся от нее, словно от мухи и бросился к кровати. Но — Матиас и сам не ожидал от себя такой прыти — он успел ухватить стилет, что лежал на тумбочке подле. Неловкий взмах хоть и заставил незнакомца отшатнуться, но даже не оцарапал. В следующий момент Моро еле-еле успел перехватить руку душегуба — лезвие, метившее прямо в сердце, задрожало в ногте от его груди. Несколько мгновений отчаянной борьбы — но силы, увы, были слишком неравны.

Тяжелый кулак ударил его в подбородок — Матиас упал на кровать, но не ослабил хватку, мысленно взывая на помощь всех богов. Следующий удар прилетел в висок — в голове, словно разом забили тысячи колоколов, а перед глазами запрыгали цветные пятна. Моро выпустил руку убийцы, но успел скатиться на пол — и вместо живой плоти лезвие вспороло пуховую перину

От порога раздался пронзительный вопль и юная служанка, уронив поднос с посудой, с криками выбежала в коридор. Незнакомец на мгновение замешкался, оглянувшись на дверь — и в этом Матиас увидел свое спасение. Кое-как вскочив на ноги, он бросился в коридор, позабыв даже о больной ноге, но крепкая рука ухватила его за мантию. Моро оглянулся и поднял перед собой руки, будто надеясь, что они остановят сталь, но…

Следующие несколько мгновений показались Матиасу вечностью — зажав руками бок, он безучастно смотрел на то, как ткань котты быстро чернела от крови. Крики, топот и голоса раздавались откуда-то издалека, будто кто-то залепил ему уши воском. Моро упал на колени, следом растянулся на спине, и последнее что он видел, перед тем как опуститься во тьму — хохочущую черную маску, отплясывающую тенью на стене.

Глава 8

… стрыга же есмь одно из самых опаснейших созданий, что можно повстречать на своем пути, ибо не бездумная тварь она; силой сие чудовище превосходит несколько мужчин, а коварством — десять женщин. Помимо силы звериной владеет она чернокнижием, позволяющей ей тенью скрываться средь людей, до последнего не выдавая свой истинный облик.

Существует поверье, что стрыга — ведьма, продавшая собственную душу в обмен на вечную жизнь и могучие силы. Дабы получить желаемое, колдунья должна принести в жертву самое ценное — своего первенца, притом сделать это сразу же после его рождения, едва он сделает первый вдох.

И если владыки тьмы услышат зов ее, и примут сей дар ужасный, то тотчас заберут себе душу магички, заменив ее неутолимой жаждой крови.

Выглядит стрыга как юная девушка, да столь прекрасная, что лишь взглянув на нее любой мужчина потеряет дар речи.

Используя собственную красоту и чудесие, стрыга заманивает несчастных в свое логовище, дабы удовлетворить собственную похоть, терзающую ее черную душу, а потом напиться крови несчастного; но не брезгует тварь и девушками и даже детьми.

Оставшись без пропитания, стрыга дряхлеет на глазах, превращаясь в изгорбленную старуху, но может ли она погибнуть по естественным причинам, увы, доподлинно неизвестно.

Убить ее можно либо обезглавив, либо пронзив оба сердца, одно из которых — человечье, а второе — приобретенное после сделки с нечистой силой — находится чуть выше желудка; но лучше сделать и то и то, а опосле сжечь останки твари, рассеять пепел по ветру и раскидать ее кости по разным местам, дабы не могла она восстать сызнова…

К счастью, чудище сие столь же опасно, как и редко; и восхвалим Богов, чтобы так оно и оставалось…

Святой Иоанн, «Бестиарий или же описание порождений тьмы»

Она увидела его холодным весенним утром, кутаясь в легкий плащ, полы которого набухли от росы — худая фигурка, скрюченная на огромном коне, которого вел под узды один из воинов ордена. Мелэйна вместе с прочими девушками столпились во дворе храма, глядя на то, как Мечи распрягают коней и перекидываются шутками в предвкушении скорого отдыха. На своего пленника они обращали внимания не более чем на лежащий под ногами камень — попирая его бранью и зуботычинами, пока юноша неловко слазил с лошади, при этом, чуть не упав на землю. «Еретик, — прошептала ее подруга Фебиан, стоявшая позади. — Единобожец. Я слышала, у него в лавке нашли запрещенные книги…».

Несколько юных послушниц, услыхав ее слова, поспешно осенили себя полукругом и поспешили прочь, будто бы сам вид богохульника мог заразить их лживыми учениями. Главная жрица и аббатиса как раз вышли наружу и спешили приветствовать гостей, тогда как остальные понемногу начали расходиться — звон колокола созывал всех на утреннюю трапезу.

«Пошли, — до ее плеча дотронулась рука Фебиан. — А то опять опоздаем». Но уже ступив на ступени храма Мелэйна чуть задержалась — девушка не могла оторвать взгляда от худого сгорбившегося парня, так ни разу и не поднявшего голову. Длинные космы, сбившиеся в колтуны были серо-бурыми от грязи, разбитые губы затянулись сплошной кровавой коркой, а на лице красовалось несколько огромных лиловых синяков.

Юноша повернул голову — Мелэйна невольно вздрогнула, от его пустого взгляда, в котором не читалось ни страха, ни усталости, ни боли, только холодная обреченность и тут… парень вспыхнул как факел! Пронзительно закричав, он упал на землю, в попытке сбить пламя, но тщетно — уже через мгновение одежда на нем превратилась в дырявые лохмотья, а кожа вздулась огромными пузырями.

Девушка в отчаянии огляделась, но казалось, лишь она видела эту ужасную картину — ни прочие жрицы, ни Мечи не обращали на умирающего несчастного ни малейшего внимания. «Помогите ему!» — попыталась крикнуть Мелэйна, но не смогла вымолвить и слова. На последнем издыхании пленник протянул к ней руку, будто бы моля о помощи — в ноздри ударил запах горелой ткани и, опустив глаза, девушка увидела, как язычки пламени скачут на ее одеянии…

Мелэйна открыла глаза и резко поднялась на постели. Оглядевшись и увидев вокруг себя гостевую комнатку таверны, где они остановились, девушка с шумом выдохнула и обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Она присела на кровати, коснувшись голыми ступнями деревянного пола, и потрогала простынь — грубая ткань пропиталась потом насквозь, хоть бери и выжимай. Подойдя к бадье, Мелэйна несколько раз сполоснула лицо и вгляделась в мутную воду — ее скулы казалось, вот-вот разрежут кожу, а круги под глазами были будто нарисованы углем; да уж, выглядит она еще