ВТОРАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ - Анна Политковская

В результате к концу советской эпохи в Чечне оказался весьма своеобразно устроенный ислам – свободный, даже вольный, с массой соперничающих суфийских вирдов и самостийными интерпретациями ислама. Когда даже в вере каждый сам себе голова.

Началась перестройка, первым секретарем Чечено-Ингушского рескома (республиканского комитета партии) впервые был назначен чеченец Доку Завгаев (первыми секретарями до этого всегда были русские). Тогда и было, наконец, создано Духовное управление мусульман Чечено-Ингушетии (Муфтият – совет улемов). В конце 80-х были также построены сотни мечетей, открыты два исламских института в Курчалое и Назрани (ныне – столица отделившейся от Чечни Ингушетии), тысячи чеченцев и ингушей впервые совершили хадж, паломничество к святым местам ислама. Но чеченцы, при этом, как привыкли жить, так и жили.

А дальше начались войны. С одной стороны, верующих мусульман стало больше, молодежь стала посещать мечети, и многие обратились к совершению намаза. Но, с другой, проблемы чеченского ислама только усугубились. Во-первых, так называемой «кадыровщиной» (по имени Ахмат-Хаджи Кадырова), принесшей раздор в среду. Во-вторых, проникновением в Чечню так называемого «саудовского ваххабизма» (религиозное течение суннитского ислама, его последователи утверждают, что они – «чистый» ислам, все остальные – нет, отвергая суфизм). Трещина религиозного раскола стала проходить прямо по семьям, чего раньше в Чечне даже невозможно было представить. Появились отцы, которые прокляли своих сыновей за их ваххабитское увлечение. Появились и сыновья, отрекшиеся от отцов за их нечистый, не ваххабитский ислам, что раньше было просто немыслимо.

Ахмат-Хаджи Кадыров – человек извилистой судьбы. Сейчас он – вполне светское лицо, глава администрации Чеченской республики, назначенный на эту должность президентом Путиным в июле 2000 года, да к тому же получивший от него звание полковника Российской армии. А до этого – мулла с небезупречным финансовым прошлым, организатор первого хаджа чеченцев в Мекку, присвоивший тогда собранные с людей деньги (за тот первый хадж полностью заплатил король Саудовской Аравии, но собранные деньги Кадыров так никому и не вернул, о чем люди нет-нет да и вспоминают до сих пор). Дальше – полевой командир времен первой чеченской войны, один из самых близких Джохару Дудаеву людей, и с 1995 года – муфтий Чечни с приставкой «полевой» муфтий, поскольку был назначен на этот пост не духовными лицами Чечни, а собранием полевых командиров первой чеченской войны, искавших в тот момент такого религиозного служителя, который бы объявил России газават, и не нашедших никого, кроме Кадырова, – остальные отказались.

В Чечне у Кадырова есть и другая кличка: «муфтий сцепления», и она многое отражает. Чеченцы знают, что своего финансового интереса Кадыров никогда не упустит, он и сейчас участвует в нелегальном нефтяном бизнесе.

Никогда не встречала в Чечне человека, который бы сказал: «Я уважаю Кадырова». Это удивительно и страшно – во главе республики персона с минусовым авторитетом. Все говорят примерно так: «Он плохо кончит, потому что предал». Имея в виду то, как в начале второй чеченской войны Кадыров перебежал от Масхадова к Путину. Самое поразительное, что такие оценки личности Кадырова дают как пророссийски настроенные чеченцы, члены бывшей оппозиции Дудаеву, Ичкерии и Масхадову, так и антагонисты Кремля.

В 2001-м и 2002 году Кадыров опять ничего не сделал, чтобы завоевать уважение своего народа, он вновь печально «прославился» в Чечне, поскольку никак не противостоял жесточайшим «зачисткам», массовым исчезновениям людей после захвата их федеральными военнослужащими. В этой связи большинство говорит о нем как о предателе своего народа, а это, конечно, больше, чем быть предателем Масхадова и независимой Ичкерии.

Меня шокировала апрельская встреча (2002 года) с Кадыровым в его кабинете в Грозном. Он смотрел только исподлобья и только недобро, он много говорил о себе, любимом, о том, что был духовным наставником Масхадова, что фактически сформировал его личность как ответственного за судьбу народа главы нации, о том, что категорический противник каких-либо мирных переговоров с бывшими своими соратниками, что хочет возродить в Чечне «ночные» методы НКВД по уничтожению людей… Боже, о чем он только не говорил, временами потряхивая кулаками и говоря без конца «я», «я», «я»…

Впрочем, судите сами. Вот отрывок из нашей беседы:

– Главная проблема нынешнего этапа войны – «зачистки», неадекватное и неоправданное применение силы против гражданского населения, мародерство, пытки, торговля задержанными и трупами…

– Когда пропадают люди из семей и никто не говорит, где они, а потом родственники находят трупы – это порождает, минимум, до десяти боевиков. Поэтому и число боевиков никак не уменьшается: как говорили – полторы тысячи, так и говорят – полторы тысячи. Президент Путин выступил жестко на моей стороне по этому поводу.

– Как вы намерены бороться с «зачистками», которые порождают новых боевиков?

– Надеюсь на твердую позицию Путина. Я так и сказал ему: почему ни один генерал не отвечает за то, что творится во время «зачисток»? И президент потребовал прекратить! Хотя, конечно, это не первое указание президента по Чечне, которое не выполняется…

– Население оказалось между двух огней. Что вы как глава республики можете сделать? Как вы можете помочь людям?

– Я обо всем говорю президенту… Народ все терпит и терпит. Нужны честные люди, которых трудно отыскать. Я имею в виду сотрудников администраций населенных пунктов, они боятся открыто выступить против бандитов, потому что они не защищены. Я поднимал этот вопрос и перед командующим Молтенским, и перед президентом. Мы стараемся – но это не так просто. Вам легче: вы только вопросы задаете.

– И все-таки, что в ваших силах? Что лично вы можете противопоставить военному произволу в Чечне?

– У меня нет прав против военных. Я просил у президента таких прав.

– Вы считаете, что в Чечне кто-то должен управлять единолично?

– Да, чтобы за все отвечал один человек. В том числе и за все силовые структуры. Тип будущего госустройства Чечни – президентское правление, полная власть в одних руках, иначе порядка не добиться. Тут диктатор нужен в прямом смысле слова.

– Хорошо, этот диктатор – уже вы. И вот, началась «зачистка» в Аргуне. Что бы вы сделали?

– Если бы диктатором в Чечне был я, «зачисток» бы не делал. О том же, кто бандит, тихо собирал информацию и ночью, в два-три часа, приходил к ним в дома и здоровался за руку: «Салам, алейкум!» И после такого визита этот бандит никогда бы нигде не появлялся. Три-пять подобных мероприятий – и все бы все поняли. Ведь именно так было, когда НКВД работал: тук-тук-тук – и не вернулся… Люди это знали и боялись. Время было такое, иначе не было бы порядка.

Именно с именем и деятельностью Кадырова, которого иначе как «предателем» не называют, связана в Чечне и новая волна падения уважения чеченцев к собственному муфтияту, и без того не окрепшему, не успевшему окрепнуть. Весьма прохладны чеченцы и к муфтию Шамаеву, которого Кадыров сейчас протащил на этот пост. Как правило, свое отношение к Шамаеву они выражают просто: «И этот продался, и тот не защищает свой народ перед генералитетом и Путиным».

Чеченцы ценят тех, кто действительно мудр и мужественен. Если он еще и мулла – хорошо, но если нет – тоже неплохо. Скорее, важна вирдовая принадлежность. А с религиозным экстремизмом в своих рядах – с ваххабизмом (их называют тут «бородачами») – чеченцы также борются тейповыми или вирдовыми силами. «Бородачи» очень непопулярны. И ошибочно полагать, что ваххабиты имеют в Чечне какой-то серьезный вес и играют какую-то роль. Их роль и влияние скорее сводятся к оружию, которое у них есть, – их боятся. Как и федералов – другой фланг устрашения чеченцев, – которые также делают ставку только на силу. То есть на покорение. Что в принципе невозможно, как показала история.

Смертная казнь для журналистов

Муса Мурадов – чеченская элита, главный редактор единственной независимой чеченской газеты «Грозненский рабочий», прекрасно образованный и бесстрашный человек, прошедший первую и вторую войны. Если начать считать заслуги кого-либо перед чеченским народом, то Муса уже имел бы памятник при жизни.

Но вот в начале осени 2001 года вместо памятника Муса получил анонимную листовку, из которой следовало, что он, а также вся мужская часть коллектива газеты (Кушалиев Абуезид, Муцураев Алхазур, Турпанов Лема) решением «Верховного Шариатского Суда и Общего командования ВВМШМ», Шуры, надо думать (Шура – высший религиозно-военный орган у боевиков, о котором говорят: «Это Басаев. Один Басаев, и все»), обязаны покаяться в сотрудничестве «с оккупационными властями» и получении «денежных подачек» от «иудея Сороса». В противном случае – казнь. Приведение приговора в исполнение возлагается «на амиров и судей района».