ВТОРАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ - Анна Политковская

Однако обращение схода в Орджоникидзевской вызвало самую дурную реакцию в российском обществе: чеченцев в который раз обвинили в антироссийских настроениях, сепаратизме и желании оболгать Путина перед лицом мирового сообщества.

Почему мы глухи? И злы. Не оттого ли, что война совершенно перестала быть персонифицированной, превратившись в несколько говорящих генеральских голов на телеэкране?

Вот несколько характерных чеченских историй для размышления. Быть может, ваши сердца оттаят.

В толпе схода – знакомые лица. Вон женщина со строгим лицом и холодными глазами – типичная чеченка времен войны. Она из горного селения Махкеты в Веденском районе. У нее трагедия: 14-летнего сына «замочили в сортире». Натурально так «замочили», без всяких иносказаний – прямым попаданием снаряда в деревенскую «дырку», когда парень отправился по нужде. Дом этой женщины – почти на краю села, вот федералы и видели с постов, кто куда по двору идет. Поняли, зачем мальчик двинулся по тропинке в дальний угол огорода, – и пальнули. С одной стороны, в собственное удовольствие. С другой – непосредственно исполняя волю своего президента, – просил же Путин, главковерх, «мочить».

А в сторонке – отец, незамужняя взрослая дочь которого прошла через фильтрационный лагерь в Урус-Мартане, где… Ох, в этом случае лучше уж не вслух… Лишь один штрих заточения: ее заставляли ползать по ступенькам вниз-вверх на четвереньках, по-собачьи, держа в зубах ведро с говном…

Ни той матери из Махкетов, ни этому отцу из Урус-Мартана уже не до политических игр. Им наплевать на сепаратизм – они сами по себе, один на один со своим горем. Им и Масхадов, и Путин – до гроба враги. И если уж они просят на сходе: «Помогите!» – обращаясь к мировым державам, – им можно верить.

И еще одна картинка с выставки под названием «Чечня». 5 июня 2001 года, Грозный. Театральная площадь – такая тут есть, несмотря на руины, – были же когда-то

и театры. Люди вышли на митинг протеста. В руках у них лозунги: «Верните мою маму!» Это от детей, чья мама, будучи арестована при «зачистке», исчезла в неизвестном направлении. И еще: «Верните трупы наших детей!» Это уже от матерей, чьи дети при «зачистках» пропали с концами. Мимо митинга по дороге пыхтит парочка БТРов. На броне – федералы. Среднего возраста мужики, контрактники, наверное, не солдаты, веселые, пассионарные и крепкозубые. В масках, косынках, с автоматами и гранатометами, наставленными на толпу. Хохочут до судорог, откидываясь в экстазе назад, на броню, и поэтому видны эти ряды мощных зубных клыков сквозь прорези в масках. Тычут пальцами в обрезанных перчатках – все больше на «Верните мою маму!». И в довершение неприличными жестами демонстрируют, как же они собираются возвращать и чужих мам, и трупы чужих сыновей.

Рядом – офицер, старший группы. Ведет себя так же.

Понятно, все это детали – «неприличный жест», «замочили в сортире». Но именно по деталям мы узнаем жизнь – не по генеральным линиям. Мало того, что у вас отняли маму, а у мам – детей, забыв вернуть трупы, так над этой вашей болью еще и измываются?! Кто может это остановить? Путин? Министр обороны? Генпрокурор? Нет. Эти господа не приучены думать о деталях. Лишь Запад их большой поклонник. Поэтому к нему и апелляция – ради выживания.

…Мы знакомы уже несколько недель, и мне стыдно смотреть в глаза измученному чеченцу по имени Шомсу. Я почти ничем не могу ему помочь – палачи были умные и совсем не оставили следов.

Начиная с 8 января везде и всюду Шомсу ищет своего племянника Умара Аслахаджиева и его друзей – Нур-Магомеда Бамбатгириева и Турпал-Али Наибова. Все трое ехали в тот день на машине по селению Курчалой. Ранним утром там началась «зачистка». А в 10 утра «зачистили» и их – и с концами. До сих пор. Вместе с темно-зеленой «восьмеркой».

За минувшие полгода Шомсу прочесал всю Чечню – вдоль и поперек, и много раз. И не знает сегодня, что же еще ему сделать. И я не знаю и не понимаю элементарного: а «восьмерка», например, где? В чем она-то виновата, даже если у кого-то были основания предполагать виновность хозяев? И кто конкретно ее экспроприировал? А своровав, почему не ответил за преступление? И почему до сих пор не выдвинуты обвинения в адрес «зачищенных» и так и не отпущенных? Сколько времени еще потребуется государству, чтобы их написать? Полвека? Как это уже однажды было с «незаконно репрессированными»? И почему исключена возможность передать им в тюрьму – если они, конечно, в какой-то тюрьме – ну хотя бы письмо? И почему запрещено иметь адвокатов и осуществлять переписку? И какой вообще смысл в том, чтобы шумно, с участием множества серьезных господ нашей страны обсуждать с подачи генералов возможность введения публичной смертной казни для главарей боевиков, если бессудная смертная казнь для обычных чеченцев – уже факт?…

Вопросов – тьма, бездонная пропасть. И ни единого ответа. Или: если ответ все-таки следует, он как будто рассчитан на идиотов. Вот как это обычно бывает в Чечне: приходит родственник исчезнувшего к важному военному чину, от которого что-то зависит. Офицеры вокруг обычно услужливо подсказывают: «Да, тебе – к нему». А «тот» говорит:

– Я – Саша.

– Как? Просто Саша?

– Да, просто Саша.

И начинается кишкомотание. Этот «Саша» без фамилии, звания и должности пару месяцев кормит обещаниями: вот-вот, завтра найду, не их, так могильник…

– Ну а пока процесс идет, – намекает «Саша», – костюм за 200 долларов на рынке в Хасавюрте я присмотрел.

– Да-да, – понимает намек семья похищенного человека, – костюм, конечно, костюм… В субботу едем в Хасавюрт.

Только не подумайте, что тут иносказание – реальные обстоятельства описаны. Не раз, не два, не три слышанные от тех, кто прошел путем Шомсу.

Сказано – сделано, и в воскресенье у «Саши» уже обновка. Но «Саша» просит баню хорошую устроить, для души и для тела… Сами понимаете, не маленькие, что это такое. И устраивают. А «Саша», в благодарность, сообщает, что трое разыскиваемых мужчин и машина – на территории 33-й бригады внутренних войск. Вскоре все, конечно, оказывается чистым враньем – нет в 33-й ни тех несчастных, ни «восьмерки». Да и «Саша» сам, не попрощавшись с теми, кого цинично «доил» два месяца, пропадает, выжав из пострадавших семей все, что ему надо. «Саша» просто готовился уезжать из Чечни – у него подходил к концу срок «боевой» командировки и следовало прибарахлиться…

Главная мерзость этой истории в том, что она – типичная, современная, времен второй чеченской войны.

Кто утихомирит этих «Саш»? Их Верховный Главнокомандующий по фамилии Путин? Нет, желания такого не выказывал – он все больше награды раздает.

Значит, что? Опять с мольбой о помощи к Западу? Точно так…

А Шомсу продолжает… Еще не конец истории поиска. Он показывает якобы официальные ответы на свои запросы об исчезнувших. И это другая нынешняя разновидность деятельности офицеров по поиску пропавших при «зачистках» людей – лживые ответы, под которыми подписи якобы конкретных ответственных лиц. Но на поверку – анонимов. У офицеров в Чечне, как у нелегалов-разведчиков, – по два-три-четыре комплекта документов на разные фамилии. Они все никто, и спросить не с кого – пиши в ответах, что хочешь, не привлекут.

Право скрывать свое истинное имя, предоставленное военнослужащим, «чтобы боевики не отомстили семьям», постепенно стало одной из главных причин безобразий и преступлений, творимых военнослужащими в Чечне.

А как же сориентироваться Шомсу и ему подобным в этом потоке лжи? Как выйти на правовой путь? Да никак. У Шомсу на руках бумаги за подписью полковника милиции Олега Мельника (который, наверное, и не Мельник вовсе), подполковника Юрия Соловья (который, быть может, совсем не Соловей), а также полковника Смолянинова. Последний, с одной стороны, вроде бы Николай Александрович, но, с другой – живее откликается на кличку «Михалыч»… Помимо этой группы, есть еще и «Юрич» – человек, называвший себя заместителем начальника Курчалоевского райотдела ФСБ. Многонедельное его участие в деле поиска Аслахаджие-ва, Бамбатгириева и Наибова состояло также в активном вождении семей за нос да в том, что Юрич наконец посоветовал «не лезть» и смириться, поскольку тут якобы замешано ГРУ – Главное разведывательное управление. Да какое там Главное разведывательное, если племянник у Шомсу был совсем простой человек – крестьянин!

Но, посоветовав, Юрич укатил в родной Белгород. А может, и не в Белгород. А может, и не Юрич. А может, и сам отправил на тот свет тех, кого искал Шомсу, да теперь следы заметает.

Позорная свистопляска круговой лжи и порока, организованная людьми, называющими себя офицерами, полностью распоясавшимися в своем неуемном безнаказанном вранье и разъезжающимися по всей стране – по домам. «Чечня» как образ мыслей, чувств и конкретных действий гангренозной тканью расползается повсюду и превращается в общенациональную трагедию с поражением всех слоев общества. Мы дружно и вместе озвереваем.