Сатана вас поздравляет - Фредерик Браун

— Кажется, дельная мысль. Коли он всегда так рано садится за стол, то наверняка ужинает плотно, и мясо, жареное на решётке, годится для плотного ужина. Я там проверю. А как обстановочка в «Голубом крокодиле»?

— Спокойно, — ответил я и рассказал о том, как Эстелла переда мне записку и что в той значилось.

Бассет рассмеялся.

— А кстати, Эд. Число четыреста двадцать о чём-то тебе говорит?

— Нет, ничего такого. А что?

— Это было последним, что Карл записал на том листе бумаги, где у него были астрологические выкладки. Звёзды с таблицами вверху, после чего много всякого, в основном разные символы, да «420» как самое последнее, что он написал. Что он сказал тебе по телефону о числе, — только точно?

— Сказал, что это важно, но не то чтобы из-за астрологии. Я спросил, что он имеет в виду, а он сказал, что наткнулся на счастливое число (я так понял, — в своих расчётах), а счастливое оно потому, что о чём-то ему напомнило. Вот и всё; и он пожелал знать, где мы; я сдался и назвал ему Жийара.

— Тогда, значит, четыреста двадцать и есть то счастливое число. Как думаешь, что оно может значить? Номер в гостинице?

— Дьявол меня дери, если я знаю. Или это, возможно, счастливое число в числовой лотерее. Но оно должно обладать и какой-то иной важностью, раз нечто Карлу напомнило.

— И всё же, — произнёс Бассет, — для него это число счастливым не стало. И второе, что я сделаю завтра: покажу всё написанное Карлом специалисту по астрологии; что он, интересно, из этого выведет… Тут может укрываться для нас ниточка, хотя и неясно, каким образом.

— Вполне можно попробовать, — согласился я. — Скажи, Фрэнк, ведь когда я покидал морг, там с минуты на минуту ожидали патологоанатома из ведомства коронера. Ты с ним не разговаривал?

— Разговаривал, конечно. Ничего он мне не сказал, чего бы мы не знали. Разве что Карла дважды ударили по одному и тому же месту. Убили, вероятно, с первого раза, но убийце хотелось действовать наверняка. И если исходить из размеров и очертаний раны, это была револьверная рукоятка: рана овальной формы, а не узкая и прямоугольная, как от рукоятки автоматического пистолета, и не круглая, как от молотка. Других отметин на теле нет.

— Ясно, спасибо. Так ты точно не хочешь заскочить сюда выпить?

— В следующий раз — обещаю! Но завтра хочу быть на службе к девяти, и пойди я сейчас туда, не попасть мне домой к трём или даже к четырём. Поцелуй за меня Эстеллу. И Оги, если встретишь. Он там? Или только Тоби?

— Я Оги ещё не видел, но я тут всего несколько минут. А с Тоби Дэгоном я не знаком.

— Встретишь его, — будь осторожен. Крутой он. Ну, свидимся завтра. Доброй ночи.

Я вернулся за свой столик; выпивка там уже была, а сандвич запаздывал. В ночных клубах всегда заставляют вас ждать еды по меньшей мере час, чтобы вы тем временем всё заказывали себе выпивку.

Началась развлекательная программа, и я повернулся, чтобы посмотреть то немногое, что удавалось отсюда увидеть. По крайней мере, я сделал вид, что смотрю. На самом же деле я размышлял над числом четыреста двадцать, пытаясь выудить из него хоть какой-то смысл. Нет, не получалось. Много чего из этого числа можно было выдумать, да только одно было глупее другого.

Эстелла сменила позицию и теперь подпирала опорный столб, который мешал мне видеть оркестр, а потому вместо развлекательной программы я любовался ею. Такой, как сегодня, я её ещё не видел. Впору было заинтересоваться, до которого она работает…

А ещё меня заинтересовало, почему она делает вид, что не знает меня, и игнорирует, после того как сама же представила меня Оги Грейну в «Блэкстоуне». Раз уж так поступила, то отчего не заговорит со мной здесь? Тем более что мы практически исключили Оги и Тоби из состава подозреваемых. И всё же, хоть она не глядела в мою сторону, но мысли мои, вероятно, прочла, поскольку в ту самую минуту двинулась к моем столику. Поставила свой лоток на пол возле стула напротив меня и села. Улыбнувшись, произнесла:

— Привет, Эдди.

— Повторяешься, — отозвался я. — Сперва было в записке. Мне отписаться или просто сказать «Привет»?

— Но не таким тоном! Ты что, сердишься?

— Не совсем. Даже, вероятно, ещё чуть-чуть больше тебя люблю. И ничего не имею против записок, если желаешь пошалить. Но зачем ты сегодня вечером представила меня Оги?

— Потому что хуже не будет, и я хотела это тебе показать. Он милый. Мне он по нраву. И к исчезновению твоего дяди не имеет никакого отношения.

— Ты-то откуда знаешь? Он это сам тебе сказал?

— Вообще-то, да. — Эстелла подалась в мою сторону. — Эдди, честно, он не из таких.

— Да я не возражаю. Бассет сказал мне, что Оги прекрасный малый и чист, а Бассет обычно знает, что говорит. Интересно только, что тебя заставило заговорить с ним об этом? Чего ты добивалась?

— Вначале, Эдди, я молчала. До той самой минуты, как увидела тебя в «Блэкстоуне». Днём я пришла сюда попроситься на работу, а мистера Дэгона не было — они с Оги вдвоём занимаются наймом, — так меня отправили к Оги.

— То есть, к мистеру Грейну? А то звучит так, будто вы знакомы целую вечность.

— Так и есть, Эдди. То есть… я не хочу сказать ничего такого. Он по-настоящему мил, понравился мне, да и я, кажется, ему понравилась. Ну, не знаю, а только мы сразу поладили. Он сказал, что я чересчур хороша для официантки (я думала устроиться на эту должность) и что им нужна продавщица сигарет, поскольку их работница только что выскочила замуж или что-то в этом роде, так не желаю ли я на её место? Сказал, что выручка у меня окажется вдвое большей, поскольку частенько, когда покупают сигареты, таким как я просто кладут на поднос долларовую бумажку, а сигарет не требуют.

— Особенно если ты и не даёшь.

— Ну, сдачу-то я давать обязана, — рассмеялась Эстелла. — Тебе я не дала, чтобы позлить.

— Вот ты скажи мне лучше, почему ты всё рассказала Оги Грейну.

— Эдди, ну не будь таким сердитым. Когда я согласилась стать продавщицей сигарет, Оги сказал, что мне нужны будут один-два вечерних костюма, и спросил, есть ли у меня такие. Я вынуждена была признаться, что у меня нету — во всяком случае, не такие, чтобы выходить в них сюда.