Соблазн Черного - Мария Зайцева

девочку и вора в законе, но подозревал, что ничего хорошего.

С ворами он не сталкивался серьезно, это был другой уровень, на который его никто не приглашал.

Но знал, насколько это опасные твари. И что одному из них может быть надо от его сладкой маленькой девочки, его Веснушки… Суукааа!!!

Тут же в голове сложился паззл насчет блатных, тащивших ее к черной машине, и двух чертей, выскочивших из нее.

Он ведь, похоже, еле успел!

А потом, вместо того, чтоб спросить и принять меры, быть готовым, тупо утащил Веснушку в постель. И каждый раз, когда удавалось выдохнуть, затыкал раскрытый ротик поцелуем.

Идиот… Сука, какой идиот-то! Сколько налажал! Как только умудрился за такое короткое время!

Какая, блять, самостоятельная жизнь! Дурак самоуверенный, на шаг вперед не думающий!

Ворон, между тем, насладившись сполна изменившимся выражением лица Черного, добил:

- И, кстати, как там мама твоя поживает? Лечение помогло? И квартирка у нее новая… В уплату долга твоего не хватит, конечно, но четверть покроем…

- Завали, - прохрипел Черный. Прикрыл на секунду глаза. Выдохнул. – Когда?

- Через три дня.

- Хорошо.

Захлопнулась твоя клетка, Черный.

С лязгом.

Ищут пожарные, ищет полиция...

Здоровенный черный гелик подрезал Черного совершенно неожиданно и очень даже мастерски.

Словно караулил из кармана.

Скорей всего, так оно и было.

Вырулил резко, перегородил путь.

Черный успел только по всем правилам положить байк на бок и сгруппироваться-расслабиться.

Повезло, что был в шлеме. Не повезло, что без защиты. Хотя, кожаная куртка нормально так от асфальта защитила.

Черный кубарем укатился под передние колеса гелика, серьезно приложившись головой о дверцу.

Какое-то время в башке звенело, и сквозь звон слышались посторонние звуки, которых сейчас вроде как и не должно было быть.

Например, затейливый лагерный мат.

Кто-то негромко, но очень проникновенно рассказывал неизвестному Васе, что с ним будет, если «этот лось», то есть, наверно, он, Черный, ударился черепушкой и не вспомнит теперь того, что должен.

Кто-то другой, скорее всего тот самый Вася, лениво и односложно отбрехивался. В голосе его не чувствовалось страха, хотя сам Черный, уж на что отмороженный и много к чему привычный, после таких угроз, да еще и таким свистящим страшным голосом сказанных, точно бы напрягся. Это как минимум.

Где-то на периферии бубнили еще мужские голоса, и неожиданно тонко взвыл Кирик.

На этом вое Черный, наконец, пришел в себя, перевалился на другой бок, сел, ухватился за шлем и стянул его с головы.

И ой как стало светло сразу! Больно глазам!

Черный аккуратно, не обращая внимания на шум вокруг, внезапно утихший сразу после того, как признаки жизни подал, ощупал голову на предмет основных повреждений. Все было на удивление неплохо.

По голове за свою спортивную карьеру он получал немало, потому оценить степень ущерба мог самостоятельно.

Черный оглядел в хлам распоротый рукав куртки, которую теперь только на выброс. И лишь после  прищурился на окруживших его людей, все это время в молчании изучающих неудачливого гонщика.

Или добычу. Смотря из каких целей  исходить.

Мужиков, очень криминальной,  в самом плохом смысле этого слова, наружности было четверо.

Трое стояли над ним, разглядывая, словно таракана, перед тем, как раздавить. Еще один , чуть поодаль, держал за шкирку Кирика.

Кирик, как всегда в моменты опасности зассав, покорной тряпочкой висел в лапах захватчика.

Попыток выбраться не делал. Пускал сопли и слюни, короче, вел себя как обычно.

Черный прекрасно знал, что это маскировочное поведение, на самом деле, Кирик, конечно, страшно ссыт, но в полной сознанке. И при малейшей возможности освободиться и слинять, именно это и сделает.

За него Черный был спокоен. А вот за себя – вообще нифига.

Потому что даже беглого взгляда на стоящих над ним мужиков хватало, чтоб понять, что встрял конкретно.

Очень.

И не надо разговаривать. Надо бить первым.

Он именно так и сделал.

Никаких разъяснений. Сначала удар, потом «Здрасте». Опыт,  сука, не пропьешь.

Черный взвился неожиданно прямо с места, без прыжка, без предупреждающего рычания и хлестания хвостом. Просто стрелой, пулей, нацеленным кулаком – прямо в челюсть ближайшему мужику. Тот даже крикнуть не успел. Просто свалился кулем на землю.

Черный тут же развернулся к оставшимся двоим. И оказалось, что пока он разворачивался, один из них переместился к нему за спину!

Невероятно быстро!

К чести Черного, он успел отреагировать. Повернуться. Но больше ничего.

Встретил прямой жесткий удар в горло, который, судя по всему, нападающий смягчил буквально в последние четверть секунды, осознав, что может запросто убить.

Удар был такой. Подлый, воровской. Насмерть.

Черный захрипел страшно, упал, инстинктивно подтягивая руки к голове и закрывая самые уязвимые места.

Но его не продолжили бить.

Наоборот, один из мужиков опять засипел на какого-то Васю:

- Вася, сучара! Ты какого хуя? Как он говорить будет? Отморы гребанные все!

На заднем плане тонко заверещал Кирик:

- Дяденька, не бейте…

- Заткни его, - резко  скомандовал мужик, не оборачиваясь даже.

Кирик захлебнулся, булькнул и больше голоса не подавал.

А мужик, судя по всему, главный тут, присел на корточки перед судорожно пытавшимся раздышаться Черным и сказал спокойно:

- Ну чего, шкет, дышать можешь?

Черный согласно хрипнул, мечтая о том, как сейчас встанет и от души приложит эту сухопарую падлу об асфальт. Сначала его, а потом его бойца отмороженного. Или наоборот. Не важно. Главное, чтоб об асфальт. И рожами. И с юзом так…

- А говорить?

Мужик, легко читая по налитым кровью глазам все наполеоновские планы Черного, усмехнулся.

- Давай, шкет, дыши. А потом про девочку мою