Руины стреляют в упор - Иван Новиков

Рогов все доискивался, где лежит раненый партизан, лейтенант Александр Грачев, и кто его лечит. Он слыхал, что какой-то профессор и женщина-врач под носом СД открыли партизанский госпиталь, и теперь хотел выслужиться перед фашистами — выдать советских патриотов.

Не выдержав пыток, Рогов, Белов и Антохин выдавали всех, кого только могли выдать. Застенки СД пополнялись все новыми и новыми жертвами.

Фашистское кольцо сжималось вокруг Славки. О себе он не думал, но каждое известие об арестах боевых друзей ранило его в самое сердце. Как это он недосмотрел, не уничтожил с корнем беспечность, небрежность, как не распознал в фанаберии Рогова, Белова и Антохина обыкновенной позы? Зачем было допускать их к такому великому и святому делу?

А вести приходили все более и более тяжелые. Предатели выдали Степана Зайца, Георгия Семенова, Николая Иванова (Андрея Подопригору)... Что ни фамилия, то, кажется, еще один кусок сердца, вырванный из груди!

Славку многие знали. Ему нельзя было показываться на улице. А товарищей, которые еще не были схвачены СД, необходимо было предупредить о предательстве Рогова и его сообщников.

Уже несколько человек прямо на улице попали в западню СД. Рогов ходил в сопровождении переодетых в штатское гестаповцев. Увидев знакомого подпольщика, он бросался ему навстречу, протягивая руку для приветствия. Стоило тому подать руку в ответ, как его хватали гестаповцы и тащили в СД.

— Леля и Тоня, — попросил Славка Ровинскую и новую хозяйку квартиры, Антонину Мелентович, — нужно предупредить товарищей, которые еще не попались.

Женщины, одетые так, чтобы их не узнали даже знакомые, пошли на явочные квартиры. Случалось, что еще издали они видели около домов, где жили подпольщики, черные невысокие машины СД. Тогда молодые женщины быстренько сворачивали в сторону и торопились в другие дома. Сколько раз они чуть не попали в лапы гестаповцев!

Группа железнодорожников во главе с Кузнецовым должна была первой выбраться из города. На 29 марта Славка назначил встречу с Кузнецовым на Суражской улице, возле завода имени Мясникова, чтобы обсудить детали отправки группы из города. Тоня и Леля пошли на Суражскую — направить Кузнецова на квартиру Мелентович, где ждал его Славка. Просидели целый час, но Кузнецова все не было.

— Может быть, он у Жоржа на Кооперативной улице, — высказала предположение Тоня.

— И действительно, может, поостерегся идти сюда и там задержался.

На Кооперативной улице также была явочная квартира, где довольно часто встречались подпольщики. Однако и там Кузнецова не было. Зато хозяин квартиры Жорж сообщил, что в город пришла связная из отряда Василя Воронянского. Партизаны уже услыхали о предательстве Рогова, Белова и Антохина и предлагали подпольщикам, которые еще оставались на свободе, немедленно уйти в отряд.

— Саша Макаренко очень обеспокоен положением в городе, — передавал Жорж слова связной. — Он настойчиво требует прятать людей в лесу.

Весть, что в городе связная из отряда, обрадовала Антонину и Лелю. Они поспешили домой и рассказали Славке о всем услышанном и увиденном.

— Это очень, очень хорошо! — обрадовался и он. — А я все время беспокоился, как отправить людей в лес без проводников. Теперь все в порядке. Леля, дорогая, сходи еще раз на Кооперативную и постарайся сама поговорить со связной. Расспроси обо всем. А ты, Тоня, снова сходи к тем, кого фашисты еще не схватили, и предупреди — пусть собираются идти в лес. Пусть будут готовы отправиться в любую минуту. Потом мы скажем, когда и куда идти.

Нелегко пройти под неусыпным надзором врага через весь город и передать десяткам людей приказ. Но Антонина не вымолвила ни слова. Молча надела старенькое пальто, укуталась большим платком так, что видны были только затуманенные печалью глаза, и, сгорбившись будто старуха, пошла. Где сама заходила в явочные квартиры, где просила других, таких же, как и она, скромных рядовых подпольной армии, передать распоряжение горкома. И каким жутким ни казался разгром, жизнь шла — живые не могли не бороться с врагом. Приказ горкома передавался по назначению.

Леля вернулась раньше, чем Антонина. Она принесла приятную новость: разговаривала со связной, и та согласилась вывести из города столько людей, сколько предложит горком. Так приказал Макаренко. Но связная просила Лелю прийти в шесть часов вечера и дать подробные сведения, сколько подпольщиков пойдет в лес, где собираться и когда. Просила не затягивать очень, так как есть подозрение, что и за этой квартирой начали следить. Как бы не провалиться...

— Хорошо, я немного побуду один, — сказал Славка. — Ты извини, мне нужно собраться с мыслями...

Леля вышла в другую комнату, а он глубоко задумался. Что еще знают предатели? Кого они еще могут выдать? Какие явочные квартиры им еще известны? Напрягая память, снова и снова уточнял, когда и где были Рогов, Белов, Антохин, с кем они встречались, что знают. К сожалению, знали они слишком много.

Еще и еще раз упрекал себя Славка: почему не послушал тогда разумных советов Григория Смоляра, опытного конспиратора, прошедшего большую школу подпольной борьбы в Западной Белоруссии? За его плечами такой богатый опыт партийной работы! А здесь неумелые люди взялись за дело и тыкались туда и сюда, как слепые котята. Ведь говорил же Смоляр: «Зачем вы связались с этим Военным советом? И что это за организация такая? Почему они играют в войну?»

Казалось тогда Славке, что не от мудрости так говорит Смоляр, а от боязливости, стараясь перестраховаться.

И вот жизнь показала, что Смоляр говорил правду. Не прислушались к его словам члены комитета — и теперь расплачиваются... Еще неведомо, какова будет эта расплата, сколько крови прольется...

Но сделанного не вернешь. Только бы сохранить хоть часть подпольщиков. Теперь стало ясно: работу подполья необходимо организовать иначе. Дорого обходится такая наука, очень дорого...

И что еще нужно учесть, чтобы спасти людей от ареста? Где лучше собраться? В какое время?

Под вечер Тоня вернулась домой. А Леля надела ее зимнее пальто, завязала платок и собралась уже выходить.

— Подожди, Леля, вместе пойдем, — вдруг сказал Славка, выйдя из своей комнатки.

— Что ты надумал? — набросилась на него Тоня. — Жизнь тебе надоела? На улице аж черно от фашистских собак — и в форме, и штатских. Сразу видно... Только выйдешь — схватят...

— Так уж и схватят! — засмеялся Славка. — Хоть и смелые вы женщины, а тоже дрейфите. Поймите, я должен сам идти и договориться, как и что. Не могу я решать судьбу людей, словно князь, через полномочных послов. Вы только не обижайтесь, пожалуйста. Пошли, Леля! Будем идти, как муж с женой, кто обратит внимание на нас?

— Ой, еще как обратят! — не сдавалась Тоня. — Я сама видела, как шныряют глазами эти гадюки на всех улицах. Послушай меня, Славка, останься здесь. Ты ведь знаешь, что Леля обо всем может договориться и без тебя...

— Действительно, зачем тебе рисковать? — поддержала Леля. — Или ты мне не доверяешь?

— Э-э, что ты глупости выдумываешь! — разозлился Славка. — Как это не доверяю тебе?! Но не могу поручить другим за меня решать дела. У нас нет времени вести дипломатические переговоры, нужно действовать. Пошли!

Солнце уже склонилось над крышами товарной станции, когда Славка и Леля подходили к явочной квартире, где их должна была ждать связная. На улице Славка радостно вздохнул полной грудью. Даже здесь, где все пропахло паровозной гарью, хорошо чувствовалось веяние весны. Ноздреватый и ломкий снег еще более почернел. Кое-где на припеке уже булькали живые ручейки. Чистое небо манило к себе. Казалось, вот-вот за плечами вырастут крылья, и тогда, с наслаждением взмахнув ими, можно будет взвиться в бездонную голубизну.

— Дай только вырваться на простор! — взволнованно сказал Славка Леле на ухо. — Эх и заживем! Хочется почувствовать в руках автомат... Так, чтобы он дрожал, трепыхался от выстрелов...

Леля остановила его возле дома, в который они шли.

— Ты оставайся здесь и жди, — сказала она, — а я зайду на квартиру и посмотрю, все ли там хорошо. Когда выйду, тогда ты войдешь.

Он взял ее за плечо и осторожно отстранил от себя:

— Какая ты стала боязливая...

И размашистым шагом направился к дому. А она стояла растерянная, будто приросла к земле, и тревожно глядела ему вслед. Почему он сегодня какой-то не такой, как всегда: возбужденный, порывистый, резкий?..

Как только за ним закрылась дверь, оттуда вдруг послышался грохот. Еще мгновение — и от сильного удара дверь распахнулась, и большой клубок человеческих тел с хрипом и стоном выкатился из дома. В самом центре клубка мелькали то разодранный кожушок Славки, то его кудрявый черный чуб, то багрово-синий от напряжения кулак. Гестаповцы, будто овчарки, вцепились в него, а он поднатужился, распрямился и так тряхнул их, что двое или трое фрицев кувырком полетели в снег. Но другие продолжали висеть на нем, ломали ему руки, выкручивали их за спину. Он бил их ногами, колотил головой, грыз зубами. Из дома выскочили полицаи на подмогу, снова всей кучей навалились на него враги, прижали к земле, придавили и наконец скрутили руки и ноги.