Проклятый манускрипт - Филипп Ванденберг

С того самого дня жители Ульма стали показывать на Афру пальцем. В столовую никто не ходил. На улице девушку все избегали.

Со времени того происшествия прошло уже две недели, когда как-то утром рыбак Бернвард обнаружил под своей дверью отрубленную куриную ногу.

— Знаешь, что это означает? — взволнованно спросил он.

Афра испуганно посмотрела на него.

Лицо Бернварда потемнело.

— Тебя хотят обвинить в колдовстве.

Афра почувствовала, как в сердце кольнуло.

— Но почему? Я же ничего не сделала!

— Мастер Ульрих — женатый мужчина, у него очень набожная жена. И твое желтое платье не способствует тому, чтобы тебя считали порядочной женщиной. Вы перегнули палку, и теперь тебе придется за это платить.

— Что же мне делать?

Бернвард пожал плечами. Потом к ним подошла Агнес, его жена. Она всегда относилась к Афре хорошо. Агнес взяла Афру за руку и мягко сказала:

— Никогда не знаешь, чем это может закончиться. Но если хочешь совет, тогда уходи, Афра. Ты умеешь работать и всюду найдешь себе место. С этими людьми не стоит шутить. Сами они — большие негодяи, но хотят казаться святыми. Послушайся моего совета. Так будет лучше для тебя.

Услышав эти слова, Афра расплакалась. В Ульме она обрела родину. Впервые в жизни она чувствовала себя в своем окружении свободно и спокойно. Но прежде всего — здесь был Ульрих. Девушка даже думать не хотела о том, что ее краткое счастье, которое выпало ей на долю, уже закончилось.

— Нет, нет и еще раз нет! — яростно закричала Афра. — Я остаюсь, потому что на мне нет вины. Пусть попробуют обвинить меня!

У Ульриха фон Энзингена тоже внезапно оказалось больше врагов, чем друзей. Среди ремесленников образовались группы, поставившие себе целью саботировать его работу. Каменотесы больше не выбирали лучшие камни, а брали самые ломкие. А в тех балках, которые поставляли плотники, все чаще обнаруживались сучки. Даже старшие мастера, с которыми мастер Ульрих был в прекрасных отношениях, вдруг стали его избегать и теперь получали указания у сына Ульриха, Маттеуса, который уже закончил обучение и сам стал мастером.

В этой трудной ситуации Афра и Ульрих стали еще больше времени проводить вместе. Теперь, когда об их отношениях знали все, они перестали скрываться. Рука об руку гуляли они по рынку, а на берегу реки сидели, обнявшись, и смотрели на уплывавшие вдаль речные пароходы. Но призрачным было их счастье.

Великан, с которым Ульрих фон Энзинген грубо обошелся, очернил Афру перед лицом городского судьи. Его подбил на это адвокат и крючкотвор, которому заплатил Геро Гульденмунт, знавший, что к самому архитектору ему не подступиться. Зато для того, чтобы обвинить Афру в колдовстве, нужно было всего два свидетеля, которые заметили в ее поведении нечто необычное. А необычным считались в то время рыжие волосы или бархатное платье.

Когда Ульрих фон Энзинген прослышал об этом, он поспешил к Афре, которая почти не выходила из дому. Было уже поздно. Рыбак Бернвард заклинал мастера Ульриха, чтобы тот не навлекал несчастья на него и на его жену. Ведь если станет известно о его визите, то его, рыбака, обвинят в том, что он потакал греховной связи. Но Ульрих не уступал.

Афра чувствовала, что ничего хорошего от ночного визита Ульриха ждать не приходится, и с плачем бросилась ему на шею. Лицо у Ульриха было серьезным, и он без околичностей начал:

— Афра, любимая, то, что я должен тебе сказать, разбивает мне сердце; но, поверь мне, это очень важно и это будет самый лучший выход из сложившейся ситуации.

— Знаю, что ты хочешь сказать, — зло закричала Афра и сильно затрясла головой. — Ты хочешь, чтобы я тайно исчезла из города, как преступница, боящаяся виселицы. Но скажи мне, в чем мое преступление? Может быть, в том, что я стала защищаться, когда тот человек хотел совершить надо мной насилие? Или, может быть, в том, что я люблю тебя? Или в том, что моя внешность лучше, чем у других горожанок? Скажи!

— Ты не виновата. — Ульрих сделал попытку успокоить ее. — Нет. Просто возникли обстоятельства, которые поставили тебя, и не только тебя, в такое положение. Я сам даже думать не хочу о том, что могу потерять тебя, но это не навсегда. Но если ты не исчезнешь сейчас из города, они…

Ульрих сглотнул. Он не мог выразить свои мысли.

— Ты знаешь, что делают с женщинами, которых обвинили в колдовстве, — наконец сказал архитектор. — И, могу тебя заверить, моя жена будет первой, кто обвинит тебя. Беги — ради меня! Твоя жизнь в опасности!

Афра молча слушала его, качая головой, и в ней из глубин души поднимались ярость и страх Что же это за мир такой? Прижав к груди сжатые в кулаки руки, как во время молитвы, Афра смотрела на пол прямо перед собой. Она долго молчала, а потом сказала:

— Я уйду, только если ты пойдешь со мной.

Ульрих кивнул, как будто хотел сказать, что ждал такого ответа. А потом произнес:

— Афра, об этом я тоже думал. Я даже забавлялся мыслью о том, чтобы бросить строительство собора и уехать в Страсбург, Кельн или еще куда-нибудь. Но не забывай, у меня есть жена. Я не могу ее просто так бросить, хотя наш брак — далеко не любовные отношения. К тому же она уже давно хворает. Она говорит, что однажды у нее от боли расколется голова. Ей не помогают даже ее громкие молитвы, за которыми она проводит все ночи напролет. Я не могу пойти с тобой. Пойми это!

Афра всхлипнула. Потом безмолвно пожала плечами и посмотрела в сторону. Спустя некоторое время, когда никто не решался поднять взгляд, она решительно подошла к комоду, достала из-под белья потрепанную, обернутую дерюгой кожаную шкатулку и протянула Ульриху.

— Что это? — с интересом спросил он.

— Мой отец, — нерешительно сказала Афра, — умер, когда мне еще не было двенадцати лет. Мне, как самой старшей из пяти дочерей, он оставил эту шкатулку и письмо. Я никогда не могла толком понять, что написано в письме, а еще меньше — что находится в шкатулке. В юности у меня была очень бурная жизнь, и письмо отца потерялось. Когда я вспоминаю об этом, мне хочется ударить себя. Но шкатулку с ее содержимым я храню как зеницу ока.

— Ты меня заинтриговала. — Ульрих попытался открыть плоскую шкатулку, но Афра накрыла его руку ладонью и сказала:

— В письме отец писал, что содержимое шкатулки стоит целое состояние и я должна использовать его только в том случае, если не буду знать, что делать дальше. Хотя не исключено, что содержимое шкатулки может накликать на человечество огромную беду.

— Звучит довольно загадочно. Ты никогда не смотрела, что находится в шкатулке?

Афра покачала головой.