Любовь прекраснее меча - Андрей Легостаев

— Предательство! — вырвалось у Пенландриса, когда он был наедине с сэром Катифеном и наливался любимым элем. — Знал бы, паршивец, что такое предательство!..

Коня Пенландриса, как и тело короля, оставили без присмотра — до них ли, озерное чудовище давит бойцов!

Сэр Катифен поймал жеребца за уздцы, с трудом (король все-таки был грузен)

Закинул тело мертвого повелителя в седло. Закрепил, чтобы не свалился. Поискал глазами оруженосцев короля. Не нашел, махнул рукой и повел коня с неживым седоком. Сел на своего коня — меч, которым он почти не пользовался, и арфа, почерневшая от употребления, были приторочены к седлу. Подумал, спешился, надел перевязь с мечом, арфу закинул за спину, взял уздечку коня повелителя и, не глядя на разворачивающуюся битву с драконом, пошел к дороге.

Идти до замка Пенландриса было далеко. Сэр Катифен не торопился.

Где-то впереди зализывала раны армия разбойников. Покойникам живые враги не страшны.

Сэр Катифен считал себя тоже покойником.

Он достиг уже границ королевства Пенландриса, когда его догнали оруженосцы короля.

Они остановили коней, один из них вел под уздцы коня Катифена.

На предложение сесть на коня и присоединиться к ним, Катифен помотал головой.

Оруженосцы сообщили, что бритты вышли на битву, что сами сегонтиумцы в сражение против собратьев не пошли — ради чего, если повелитель мертв?

И поскакали дальше: нести в королевский замок горестную весть.

До замка Пенландриса сэр Катифен добрался глубокой ночью — почти перед самым рассветом.

Королева спала. Или просто не пожелала выйти.

Слуга предложил Катифену еды, но верный вассал не захотел расставаться со своим сюзереном.

Тело короля омыли, одели в парадные одежды и отнесли в часовню.

Сэр Катифен остался с мертвым господином наедине. Все заботы были позади. Ничто больше не лежало на совести доблестного рыцаря.

Он долго стоял на коленях перед мертвым телом.

Потом снял арфу, пробежался пальцами по струнам.

Он не мог осуждать господина. И обсуждать с кем бы то ни было его поступки.

Но вот вчера король был на коне… Победителем. А сегодня он хладный труп.

Убитый собственным сыном… Взлет и паденье. Любой взлет чреват паденьем, после которого не взлетишь. И рассчитывать на упокоение в раю нет причин…

И на добрую память потомков тоже — одним движением зачеркнута славная жизнь.

Но кто знал доподлинно жизнь Пенландриса, его душу, его далеко простирающиеся планы?

Катифен, доверенный короля, почти друг, порывов Пенландриса и глубинных мотивов его действий не знал. И не осуждал своего господина — в случае успеха задуманного дерзкого плана… В пору было закружиться самой трезвой голове — победителей не судят, некому.

Король Пенландрис состоял в родстве почти со всеми знатными семьями бриттов, в том числе и с семейством Пендрагонов… Да дело, наверное, не в этом.

По нескольким случайным фразам, Катифен мог судить, что Пенландрис сильно озабочен будущим Родины. Он любил Британию не меньше Пендрагона или графа Маридунского, но видел то, что было скрыто от них… И пошел на предательство, подвергая Родину опасности захвата саксами, чтобы избежать опасности куда более грозной. Но была ли такая опасность в действительности, или Пенландрис лишь вообразил ее себе, чтобы оправдать в собственных глазах предательство — сэр Катифен не знал.

И теперь уже не узнает никогда…

Сэр Катифен хотел спеть мертвому господину на прощание его любимую песню о единении и борьбе рыцаря Света и рыцаря Тьмы, даже начал наигрывать мотив. Но неожиданно для себя самого, запел совсем другую балладу, ту, которую они с королем слышали, путешествуя десять лет назад по далекой-далекой Индии.

Мелодичная песня понравилась Пенландрису, но король почему-то запретил ее петь своему вассалу.

Час баллады настал.

Сэр Катифен пел во всю силу проникновенного голоса, вкладывая в каждое слово душу и сердце — он в последний раз пел своему господину:

Слон в загоне не спал восемь суток кряду, Лбом искал слабину в каменной стене, Слон ревел — проклинал хитрую засаду И собратьев-рабов с грузом на спине.

И явился тогда человек со шрамом,

Посмотрел на слона, хмыкнул и сказал:

«Среди всех боевых — этот будет самым,

Кто ж такого сдает на лесоповал?»

Вот он — слон боевой в пурпурной попоне,

Смертный ужас врагов в кольчатой броне,

Он бои завершал яростной погоней

И слагали певцы песни о слоне.

Но настала пора — в день сухой и пыльный,

Возглавляя парад доблестных полков,

Слон споткнулся в пыли, затрубил бессильно,

Слон не смог удержать тяжести клинков.

И сказал человек в златотканной дхоти:

«Тот, передний, навряд годен для войны!

Уберите его. Как вы не поймете,

Что в бою мне нужны сильные слоны?»

Был поставлен другой впереди колонны,

А к слону подскакал воин на коне,

В бок кольнул — мол, шагай! —

И погнал к загону, где носили слоны бревна на спине.

Там стоял человек с плеткою витою.

Посмотрел свысока, потен и устал.

«Боевой… Да к тому ж, вышедший из строя.

Кто ж такого возьмет на лесоповал?»

…Слон стоял и стонал человечьим стоном,

Облепила мушня рану на боку.

Боевые слоны, алые попоны,

Протрубили вдали плач по старику.

Замолкли струны, в часовне воцарилась тишина. Сэр Катифен бережно положил арфу на пол. Взял меч господина, лежащий рядом с телом, и приставил к сердцу.

Меч оказался длиннее руки, пришлось взять двумя руками за гарду, а рукоять упереть в каменную стену. Оставалось одно резкое движение…

Не гоже убивать себя мечом господина. Рыцарь имеет собственный меч!

Катифен положил меч Пенландриса на место, достал свое оружие. В тусклом свете свечей блеснула сталь клинка.

Рыцарь! Сэр Катифен невесело ухмыльнулся. Какой он к дьяволу рыцарь!

Не понравились бы четверть века назад королю его разухабистые и непристойные песенки и месил бы он всю жизнь дорожную грязь босыми пятками…

Рыцарь… Сэр Катифен вновь приставил клинок к сердцу.

И задумался, вспоминая прожитую жизнь. Он привык к почету, к рыцарскому обществу, к рыцарскому образу жизни. Без короля Пенландриса такая жизнь для него немыслима…

И без короля Пенландриса жизнь сэру Катифену не нужна!

Сэр Катифен сжал крепче рукоять меча…

Но что-то не позволяло ему сделать последнее движение.

В узкое окно часовни пробились робкие солнечные лучи.

Король Пенландрис дал ему эту прекрасную жизнь, после него она должна и закончиться!

Но рука словно окаменела.

Кем он был до встречи с этим замечательным человеком? Грязью!