Цезарь Каскабель - Жюль Верн

Надо было слушаться опытных людей. Поэтому Сергей Васильевич сдерживал нетерпеливого Каскабеля. Нельзя же было рисковать.

— Потерпите немного! — говорил он ему. — Ваша «Красотка» не лодка и не поплывет, если попадет в расщелину между льдин, а преспокойно провалится в воду. Мне кажется, что фамилия Каскабель уже достаточно известна и не станет более знаменитой от того, что воды Берингова пролива поглотят ее.

— Кто знает? — засмеялся «знаменитый» Цезарь.

Корнелия в свою очередь настаивала на осторожности.

— Мы спешим для вас же, месье Серж! — воскликнул Каскабель.

— Но я-то не спешу, — ответил граф Наркин.

Несмотря на общее нетерпение, Жан и Кайета не находили, что время тянется долго. Жан продолжал учить Кайету, так что она уже довольно свободно говорила по-французски, и теперь им было легко понимать друг друга. Кайета чувствовала себя счастливой в этой семье, особенно возле Жана. Надо было быть совсем слепым, чтобы не заметить, какое чувство она внушала Жану. Супруги Каскабель начали беспокоиться, так как знали, какая судьба готовится Кайете.

— А знаешь ли, что я тебе скажу, Корнелия, — сказал Каскабель, — месье Серж отлично видит, к чему клонится дело. И если он молчит, то будем молчать и мы.

Однажды вечером Жан спросил у девушки:

— Ты довольна, Кайета, что едешь в Европу?

— В Европу… Да… Но я была бы больше рада, если бы я ехала во Францию.

— Ты права!.. Я знаю, тебе там понравилось бы.

— Мне будет везде хорошо там, где твоя семья, Жан, и мое самое сильное желание — не расставаться с вами.

— Милая Кайета!..

— Скажи, Франция далеко?..

— Все далеко, особенно, когда торопишься попасть куда-нибудь. Но мы приедем… быть может, слишком рано…

— Почему, Жан?

— Потому что ты останешься в России с месье Сержем. Если мы не расстались здесь, то лишь для того, чтобы расстаться там. Месье Серж оставит тебя в России… Ты сделаешься знатной барышней, и мы больше не увидимся.

— Зачем ты так говоришь, Жан? Ведь не я его спасла, а вы, да, вы!.. Если бы не вы, чтобы я могла сделать одна?.. Если он жив, он обязан этим твоей матери, всем вам!.. Разве ты думаешь, что месье Серж забыл это?.. Зачем ты хочешь расставаться, Жан, и почему навсегда?

— Милая Кайета, я совсем этого не хочу, — отвечал Жан, который не мог сдержать своего волнения. — Но я боюсь… не видеть тебя больше, Кайета!.. Если бы ты знала, как я буду несчастен!.. И потом — я хочу не только тебя видеть… Почему моя семья не может тебе заменить погибших родителей?.. Мои отец и мать так тебя любят…

— Не больше, чем я их люблю, Жан!

— И брат и сестра… Я надеялся, что они тебе станут братом и сестрой.

— Они и будут ими. А ты, Жан?..

— Я… я тоже… милая Кайета… Да!.. Брат… но более преданный… более любящий!..

Жан не сказал ничего больше. Он взял руку молодой девушки, крепко пожал ее и убежал. Кайета стояла взволнованная, с бьющимся сердцем и не чувствовала, как слезинка тихо катилась по ее щеке.

15 октября моряки порта Кларенс предупредили Сергея Васильевича, что можно готовиться к отъезду. Морозы усилились, температура все понижалась. Ледяное поле казалось абсолютно неподвижным. Не слышно было характерных потрескиваний при трении льдины о льдину.

Скоро могли приехать азиатские туземцы, которые поддерживают торговлю между Нуманой и портом Кларенс. Этой дорогой ездят довольно часто. Нередко бывало, что сани, запряженные собаками или оленями, проезжали в два-три дня восемьдесят километров, которые разделяют два берега в самом узком месте пролива. Таким образом создавалась естественная дорога, которой можно было пользоваться около шести месяцев. Только надо было выждать время, то есть ехать не слишком рано и не слишком поздно, чтобы избежать ужасной катастрофы, если лед недостаточно окреп.

В предвидении долгого путешествия по сибирским степям, пока «Красотка» достигнет места зимовки, Сергей Васильевич позаботился приобрести некоторые предметы, необходимые для дороги, между прочим, несколько пар лыж. Туземцы привязывают их к ногам, как коньки, и пробегают на них большие расстояния. Ловкие акробаты быстро выучились бегать на лыжах.

Сергей Васильевич пополнил также и запас мехов, приобретенных в форте Юкон. Недостаточно было закутаться в меховые одежды. Надо было обить мехом стены и пол «Красотки» и покрыть меховыми одеялами постели, чтобы сохранить тепло, которое давал очаг. Как уже упоминалось, Каскабель рассчитывал провести самые суровые месяцы зимы в одном из городов южной Сибири.

Наконец отъезд был назначен на 21 октября. Уже два дня шел снег, который покрыл толстым слоем пролив и сровнял все неровности льда.

Рыбаки порта Кларенс уверяли, что лед теперь окреп. Это скоро подтвердилось. Из Нуманы прибыло несколько туземцев, и переезд они совершили вполне благополучно.

Еще 19 октября Сергей Васильевич узнал, что два русских сыщика, находившихся в порте Кларенс, уехали в порт Нуману, не желая больше оставаться на этом берегу. Они уехали утром, с тем, чтобы переночевать на островке Диомида и продолжать путь завтра.

— Вот два молодца, — сказал Каскабель, — которые спешат больше нашего. Отчего бы им не подождать нас? Вместе ехать было бы веселее.

Но потом он решил, что, вероятно, они побоялись, как бы «Красотка» не задержала их, так как она не может скоро ехать по такому глубокому снегу.

Действительно, хотя Вермут и Гладиатор были хорошо подкованы, но повозка была тяжела, и на переезд надо было употребить несколько дней.

Решено было выехать на заре, чтобы воспользоваться теми немногими часами, в которые солнце еще светило, потому что через шесть недель в этих широтах, где проходит полярный круг, должна была наступить долгая ночь.

Накануне отъезда семья пригласила на «чай», устроенный в пустом, хорошо закрытом со всех сторон амбаре, чиновников порта Кларенс, рыбаков и нескольких эскимосов. Было очень весело. Жирофль развлекал гостей, рассказывая им анекдоты и разыгрывая потешные пантомимы из своего репертуара. Корнелия смастерила великолепный пунш и не пожалела подбавить туда водки. Все остались довольны приемом и были рады согреться пуншем, потому что на дворе стоял сильный мороз.

Американцы выпили за Францию; французы подняли тост в честь Америки, и, наконец, после долгих дружеских рукопожатий гости разошлись.

На другой день, в восемь часов утра, лошади были запряжены. Для Джона Булля устроили из корыта, устланного мехом, нечто вроде теплого гнезда, куда он и запрятался, выставив лишь мордочку. Ваграм и Маренго прыгали вокруг «Красотки». А внутри Корнелия, Наполеона и Кайета плотно затворились и занялись своим обычным делом; поддерживали огонь в печке, готовили обед. Сергей Васильевич, Каскабель, Сандр, Жан и Гвоздик шли пешком: кто у лошадей, кто впереди, чтобы выбирать лучшую дорогу. Наконец, сигнал к отъезду был подан. При громком «ура» всего населения, высыпавшего проводить путешественников, «Красотка» двинулась в путь, и снег заскрипел под ее колесами.