Генерал-адмирал. На переломе веков - Роман Злотников

— Ну? — коротко спросил я, усаживаясь в кресло.

— В Гавану прибыл американский военный корабль, — коротко доложил он. — Броненосец второго класса «Мэн».

— Уже? — слегка ошалел я.

О том, что этот американский корабль, послуживший главным поводом для начала Испано-американской войны, взорвался на рейде Гаваны вечером 15 февраля 1898 года, я знал. Но когда он туда прибыл — не представлял. Сейчас же еще январь. Это что, американцы перенесли провокацию на более ранний срок или как? Черт, как все зыбко…

Канареев молча ждал. Я напряженно размышлял. Для информационного обеспечения Испано-американской войны мы разработали специальную операцию, целью которой было вытащить на белый свет всю подноготную провокации с «Мэном». Но я исходил из того, что «Мэн» прибудет в Гавану перед самым подрывом. Так что, если я в этом прав, информационную компанию против САСШ надо разворачивать уже завтра-послезавтра… Вот дерьмо, разработанную операцию придется серьезно корректировать!..

И тут я задумался. А если «Мэн» и в оставленной мною истории тоже пришел в Гавану приблизительно в это время и сейчас все идет своим чередом?.. И что мне делать, если он спокойно простоит на рейде до злополучного 15 февраля? Начать информационную компанию раньше? Так мы спугнем авторов провокации, и… броненосец может вообще не взорваться! Тогда вся информационная операция пойдет прахом и выставит прикормленных моими агентами журналистов полными болванами… да еще и сделает их нашими врагами. А это есть очень и очень плохо. Мы скрупулезно отбирали лучших, и если они захотят работать против нас… Конечно, никто из моих агентов, контактирующих с журналистами, не выступал перед ними не то что в роли моих доверенных лиц, но даже и в качестве русских подданных. Большинство уже проплаченных материалов не имели никакого отношения к России и в основном лили, так сказать, воду на мельницу других государств. Ибо на данном этапе главным было привязать ко мне журналистов регулярными денежными выплатами, а что они там будут писать, пока являлось второстепенным… А подобное развитие событий просто обнулит все вложенные в создание этой сети усилия и деньги. Ну а если, не дай бог, кто-нибудь из этих ушлых ребят еще и вычислит, кто же на самом деле их подставил…

Но и это было не самым страшным. Если мы спугнем американцев и они решат отказаться от идеи начать войну в текущем году, это может обернуться куда большими потерями. Ведь испанцы именно сейчас подходят к пику боеготовности. Эвон как активно стараются. Деньги, полученные от нас, тратят не жалея. Но находиться в таком состоянии они способны недолго. Год, максимум полтора. А потом всё — у них закончатся и деньги, и энтузиазм. Так что совсем скоро они снова погрузятся в дремоту, у подготовленного личного состава истекут сроки службы, и через два-три года испанские армия и флот снова придут в свое привычное полуразрушенное состояние. И если американцы ударят именно тогда, все будет еще хуже, чем в уже известной мне истории. Потому что испанцы окажутся на том же самом уровне, а американцы за это время станут куда сильнее…

С другой стороны, опоздать — тоже плохо. Нет, есть надежда, что испанцы на этот раз пустят янки больше крови, чем в том варианте истории, который здесь знал только я, но… если мне не удастся компания по вытаскиванию за ушко да на солнышко истинных виновников начала этой войны, то никаких тарифных войн и эмбарго против американцев не будет. И это значит, что я ухнул в трубу почти десять миллионов рублей золотом, которые потратил на подготовку своих действий в условиях жесткой конфронтации Европы и Америки. А также тридцать миллионов из казны страны. Более того, истинные виновники этой войны на ней еще и заработают. Как деньги, так и немалый международный авторитет. И что меня особенно бесило, это будут именно те деньги, которые я собирался положить в собственный карман. Что же делать, что делать?..

Канареев молча ждал.

— Значит, так, — принял решение я. — Весь план переигрываем. Пусть наши ребята подберут какие-нибудь совсем уж мелкотиражные газетенки. Желательно, связанные с портами, моряками, ну и так далее. Может, орган профсоюза докеров или что-то местное — не важно. В данный момент важен сам факт появления информации заранее, до провокации, а охват, наоборот, нужен минимальный. Чтобы не спугнуть… Еще один ключевой момент — пьянство. То есть потребны репортеры или даже владельцы… в мелких газетенках часто бывает так, что владелец еще и сам себе репортер, наборщик, да и печатник, нередко, тоже… пьющие. Подобрать таких, напоить и поведать им историю — ну типа подкупили меня, я заложил мину, которая должна отправить наших же хороших ребят на дно, а сейчас сердце мучается — потому и пью. О, так ты газетчик? Слушай, а напечатай — пусть ребята прочитают и держат ухо востро.

Канареев мотнул головой:

— Не напечатают.

— Напечатают, — не согласился я. — Если собеседник, мучимый совестью, еще и сунет в лапу десять фунтов или двадцать марок… нет, лучше двадцать долларов, как раз из «грязных» денег… так почему бы и нет? — Я замолчал, поразмыслил и добавил: — А если даже и не напечатают — в день выхода номера напоить до изумления и внести изменения в макет. Чтоб, если репортер-владелец заметит, он думал, будто все сделал сам, по пьяни.

— Заметить действительно могут. И исправить.

— Заметят так заметят, — вздохнул я. Как все было просто в первоначальном плане: подкинуть информацию профессионалам, подгадав таким образом, чтобы сенсация появилась на страницах европейских газет за несколько часов до того, как будет подорван «Мэн». В этом случае американцы никак не отвертелись бы. А теперь…

— Страны те же?

— Да, Англия, Франция, Германия и Швеция. Причем согласуйте так, чтобы заметки появились не одновременно. Как будто наш «раскаивающийся» плывет неким маршрутом по европейским морям, а по пути пьет и треплет языком.

— Время?

Я дернул щекой.

— Не критично, но тянуть не стоит. Все может произойти уже завтра, тогда мы точно опоздаем. Но спешить тоже не надо. Можем упустить какие-нибудь детали, которые нам потом помешают. Опоздаем так опоздаем. И из этой ситуации постараемся вытянуть все, что сумеем… — Я минуту подумал. — Да и если придется прибегнуть ко второму варианту, то есть спаиванию, пусть поработают над стилистикой. Заметка должна быть максимально похожа на стиль пьяницы.

— Понятно. Уже подготовленных людей из числа писак не будем задействовать?

— Возможно, будем… — Я снова задумался. — Сделаем так. Пусть после появления заметок в этих газетенках агенты купят несколько экземпляров. Если до назначенного срока операции «Мэн» не взорвется, включим и уже подготовленный вариант. Для наших подкормышей даже будет более убедительно, если все то, что мы им подсунем, окажется уже где-то напечатано, хоть и в таких «подтираловках»… Ну и в этом случае будет неплохо «забыть» еще экземплярец-другой в каком-нибудь публичном месте. Лучше там, где собираются журналисты или, скажем, адвокаты. У тех тоже языки что помело… Да еще и как-нибудь выделить, ну там отчеркнуть или обвести нужную заметку. Но это уже на следующий день после того, как все произойдет. И с этим не перебарщивать. Два экземпляра — не более. Если даже они не сработают — ну и пусть… Короче, что я тебя учу? Давай готовь план операции и мне на утверждение.

Канареев кивнул и вышел. А я потер лицо ладонью. Черт, какой тяжелый день…

Конец января и первые две недели февраля прошли в напряжении. Макаров, сменивший по отношению ко мне гнев на милость, прислал телеграмму из Англии, где на верфях Ньюкасла строился первый ледокол, предназначенный для арктических льдов. Он сам напросился наблюдать за этим проектом, когда испытания новых снарядов перешли в фазу рутины.

Я не помнил, когда в реальности был заложен «Ермак», но здесь, у нас, он был заложен в начале прошлого года после окончания работы большой проектной комиссии, в которую входили около десяти человек, в том числе Менделеев. До позапрошлого года я о ледоколах и не вспоминал, но затем ко мне обратился Макаров и с воодушевлением принялся убеждать меня в необходимости постройки такого корабля. Тогда-то я и припомнил «Ермака». И прикинул, что, если здесь Русско-японская война будет развиваться примерно так, как это было в реальной истории, и придется собирать вторую тихоокеанскую эскадру, то от Питера до Владика через Северный морской путь всего около четырнадцати тысяч километров. А если я правильно помню, вторая тихоокеанская эскадра вынуждена была пройти более тридцати и — с измученными командами, изношенными механизмами и заросшими днищами — вступить в бой. Если же она без боев проскочит во Владивосток (а это вполне реально, при условии, что мы успеем накопить опыт эксплуатации «Ермака» и через пару-тройку лет построить еще несколько линейных ледоколов), там экипажи слегка отдохнут, подшаманят корабли, почистятся, и… Ой как интересно получается.